Я не дам тебе уйти - Ульяна Николаевна Романова
Регина опустила ресницы, кивнула и потянулась ко мне. Схватилась за края пальто, стягивая его с меня. Повесила его на вешалку и наконец обратила внимание на огромный пакет.
– Мандарины?
Ее глаза сверкнули, а Регина сглотнула.
Я только хмыкнул, поднял пакет, взял ее за руку и повел на кухню, на ходу снимая пиджак. Поставил пакет на кухонную тумбу и закатил рукава рубашки, чтобы не мешали.
Регина подошла ко мне, взяла за руку и повела к тумбе. Встала, заставив меня обнять ее за талию со спины, и достала мандарин. Ловко его почистила и повернулась ко мне через плечо, протягивая одну дольку.
Приоткрыл рот, предлагая Регине меня покормить. Руки-то заняты…
Она лукаво стрельнула глазками и вложила дольку мне в рот. Не отказал себе в удовольствии коснуться губами ее пальчиков. Регина вздрогнула, ее зрачки расширились, а она отложила очищенный мандарин в сторону и нервно потянулась за другим.
– О чем ты хотела поговорить? – шепнул ей на ушко.
– Я… – она запнулась, снова откладывая очищенный мандарин, и потянулась за следующим.
И что это, мать вашу, такое?
– Я тебя люблю, – наконец выдохнула она то, что я каких-то пару недель назад даже и не мечтал услышать от нее.
– И я тебя люблю, – согласился я, – только ты не поэтому издеваешься над фруктами, так?
Регина отложила очередной мандарин и развернулась ко мне, оказавшись в кольце моих рук. Схватилась за пуговицу на рубашке и нервно ее покрутила.
– Пойдем в комнату, нам многое нужно обсудить, – наконец выдавила она.
Да, разговоров нам хватит на целую жизнь…
Глава 24
Регина
Ваня сел на диван, а я забралась к нему на колени, оседлав его сверху. Капацкий положил ладони мне на бедра, а я никак не могла перестать его касаться. Провела кончиками пальцев по щекам, спустилась к шее, заметив, что на его коже появляются мурашки.
– Что ты хотела обсудить? – хрипло поинтересовался Ваня, сильнее сжимая мои бедра.
– Я… Ничего, – замотала я головой. – Поцелуй меня.
Я вдруг испугалась. Испугалась взглянуть в лицо правде. Ведь кто-то из моих самых близких мужчин меня обманывал. На мгновение снова захотелось спрятаться в свою скорлупу от реальности, чтобы уберечь себя от боли и предательства любимого мужчины, или же брата. Ведь я все равно решила для себя, что хочу быть с ним несмотря ни на что. Но закрывать глаза, как раньше, не получалось.
Я сильно сжала плечи Капацкого. Он сморщился, но руки мои не убрал. Мне казалось, что эти прикосновения – единственная тонкая ниточка, которая держит нас вместе. И стоит мне только разжать руки, как налетит ураган и снова разбросает нас, каждого в свою жизнь. И еще одного шанса у нас уже не будет.
Сжалась под его пристальным взглядом и опустила голову.
– Регина, – позвал меня Ваня, – ну что случилось? Говори, маленькая.
– Почему ты меня запер? – спросила совершенно не то, что хотела.
Капацкий напрягся, сильнее сжал мои бедра и холодно поинтересовался:
– Ты куда-то собиралась?
– Я… – я растерянно закусила губу. – Ответь!
– Я спросил: куда ты собиралась? Ты трижды пообещала, что дождешься меня, – напомнил Ваня.
– Прогуляться хотела. Нельзя? – нахмурила я брови, выдерживая ледяной взгляд.
– Можно. Запасные ключи были на вешалке, – кивнул Ваня. – Так куда ты собиралась, Рррегина?
Я отвела взгляд, задыхаясь от того напряжения, что снова заискрило между нами. Казалось, даже воздух вокруг нас стал вязким, тягучим.
– Один вопрос, Вань, – напрягаясь всем телом и до судорог в пальцах сжимая его плечи, наконец выдавила я. – Я должна знать… Ты брал у отца деньги?
Капацкий округлил глаза, вдохнул и так взглянул на меня, что я снова сжалась. Он обхватил мою шею, выпрямился и жестко отчеканил:
– Нет! Никогда в своей жизни я не брал денег у твоей семьи. А теперь ты мне ответь: кто вложил в твою голову эту чушь?
– Тогда почему? – захлебываясь слезами, которые застряли в горле, выдавила я. – Почему за десять лет ты ни разу…
Ваня вздрогнул, побледнел и сжал челюсти. Прислонился лбом к моему лбу и с мукой прошептал:
– Виноват. Знаю, что виноват. Должен был тебя найти, – он говорил отрывисто, хрипло. А его боль снова передавалась мне, выворачивая наизнанку. – Я могу до конца жизни просить у тебя прощения, хочешь? Я уехал, Регина, на следующий день после того, как узнал, что ты в больнице. Не по своей воле, командование отправило. Я был там три месяца, потом месяц в госпитале.
Я не могла говорить. Из глаз текли слезы, а все тело била мелкая дрожь. Я видела, как трудно ему дается признание, чувствовала, что его ломает изнутри. Капацкий губами собирал влагу с моих щек, мучительно и щемяще нежно прижимая меня к своему телу. Мы ковыряли старые гнойные раны, которые не зажили у обоих.
– А потом… – продолжал Ваня, – я не знаю. Боялся посмотреть тебе в глаза и увидеть там то, что было в сообщении. Злился. Бесился, сходил с ума.
Я горько усмехнулась, увидев в нем отражение своих чувств. Я так же, как и Капацкий, боялась узнать правду и задать один-единственный вопрос.
– Мне страшно, – призналась я. – Иногда мне кажется: сама судьба против того, чтобы мы были вместе.
– Дурная ты. Если бы она была против, разве сводила бы нас так упорно последние две недели? – криво ухмыльнулся он.
– Расскажи мне, – попросила я, – как ты жил все эти годы.
– Хреново, – серьезно признался Ваня. – Без тебя как-то совсем хреново.
Я обхватила руками его голову, прижимая к себе. Ваня придвинул меня ближе, зарываясь пальцами в мои волосы. Мы оба тяжело дышали, стремясь быть еще ближе.
– Я хотела поговорить с Андреем лично, – наконец призналась я, – понять, зачем ему это. Я хочу знать правду.
– Ты ее узнаешь, – решительно пообещал Ваня, – но давай без глупостей.
