Холодные рассветы - Яна Бендер
Лена наигранно сопротивлялась, свисая головой вниз, и заливалась детским смехом, пока пожилая билетерша не остановила их.
– Ваши билетики, – слегка улыбнувшись, попросила она.
– Пожалуйста, – Никольский протянул ей требуемые бумажки, вытащив их из заднего кармана, придерживая левой рукой девушку, что на время прекратила попытки спрыгнуть на пол.
Женщина сделала надрыв по центру и отдала обратно пропуски в зал. Влад вернул их на изначальное место, поправил сползавшую с его плеча Лену, занёс её в темноту помещения, на экране которого транслировали рекламу, что всегда предвещала скорое начало сеанса, поставил её на ноги.
– У меня аж голова закружилась! – засмеялась она, перекрикивая громкие шумы трейлеров грядущих фильмов.
– Наконец-то я смог её вскружить! – подхватил он её хорошее настроение.
– Ой, – наигранно фыркнула она, потащив его за руку на их места, что располагались на восьмом ряду.
После окончания фильма, когда на экране появились титры, Лена тяжело вздохнула.
– Эй, ты чего? – удивился Влад.
– Тяжёлый фильм.
– Почему?
– Я вообще не выношу, когда убивают животных, и даже здесь, когда кит преследовал этих рыболовов, я больше переживала за зверя, – пояснила она.
– Пойдем? – предложил он, кивнув в сторону выхода.
– Пойдём, – согласилась она, переплетя свои пальцы с его.
Он скользнул взглядом по её руке, незаметно улыбнулся от того, что теперь она сама ищет тактильного контакта с ним, чувствуя так себя более защищённой.
Они вышли из зала, покинули кинотеатр, оказавшись среди рядов различных магазинов.
– Спасибо тебе за этот вечер, – поблагодарила она, когда они уже сели в машину, которая была оставлена на стоянке.
– Я рад, что тебе было хорошо, – улыбнулся он, заводя мотор.
Она неловко молчала, глядя в окно, пока он вёз её домой.
– Когда мы сможем с тобой увидеться? – обеспокоенно спросил Никольский, остановив автомобиль возле её подъезда.
– Не знаю, Влад… – задумчиво произнесла она. – У меня сейчас будет целая неделя учебная, а на следующей экзамен… В среду, кажется… В выходные даже к родителям не поеду. Буду готовиться. Если захочешь, приезжай. Только какой в этом смысл? – честно уточнила она, не понимая его желания вновь встретиться с ней.
– Я скучаю по тебе, – признался он.
Она застенчиво улыбнулась в ответ. Он слегка подался вперёд, обхватил правой рукой её шею и протянул к себе. Щетина кольнула её вокруг губ, а его дыхание разлилось по её артериям, словно обжигающий кислород. Он целовал её так нежно, так бережно, что ей не хотелось покидать его в этот холодный вечер. Дворники со скрипом счищали налипавшие на лобовое стекло снежники, а музыка тихо до безумия играла в динамиках.
Никольский отстранился на мгновение, заглянув бесконечным теплом своего взора ей в глаза.
– Я бы тебя сейчас увез туда, где нас бы никто не нашёл, укутал в теплое одеяло и никому бы не отдал… – осторожно шептал он.
– Если бы не предстоящая сессия… Я бы согласилась, – ласково улыбнулась она, не испытывая особого чувства влюбленности в своей груди, а только тишину и покой.
Ей до безумия хотелось испытать этот трепет, но она не позволяла себе этого, раз за разом напоминая себе, что произошло в прошлый раз, когда она впустила в свое сердце эти чувства.
– Тебя проводить? – уточнил он.
– Нет, спасибо, – отказалась она, открыв дверцу. – Созвонимся, – довольно мягко проговорила девушка и, помахав ему рукой, пошла к поезду.
– Договорились, – потух он, когда она покинула его.
Она ворвалась в квартиру, словно ледяной ветер, кинула ботинки в прихожей, сняла куртку, стянула шапку, прошлепала в комнату, в которой переоделась в домашнюю пижаму. Лена бросила мимолетный взгляд на часы – 22:47. Нужно собраться в институт.
Она распахнула рюкзак, положив в него пару учебников, тетрадь с лекциями сразу по нескольким предметам, разделенными только цветными стикерами, включила свет в ванной комнате, открыла кран в душевой кабине.
Всё, что ей сейчас так страстно хотелось – смыть то, что накопилось за эти дни в её душе. Воспоминания, эмоции и, самое главное, холод, сковывавший её разум и сердце.
Она сняла с себя одежду, встала под теплую, убаюкивающую струю воды, что текла сверху на неё. Ее пальцы коснулись губ, некоторое время назад ощутивших его поцелуй. Теплая улыбка едва тронула их, но Лена поймала себя на мысли, что она не имеет права позволить себе вновь влюбиться, ведь это так опасно, что ей следовало бы разрубить этот клубок эмоций в ту же секунду, как они посмели зародиться в ней, но она уже впустила их внутрь своей души. Теперь ей нужно было немного глухого молчания, оставившего все переживания позади, в этих семидесяти двух часах, что она провела вместе с Никольским.
Он припарковал машину на подземной стоянке под башней «Федерация», поднялся в свою квартиру, раздраженно бросив ключ-карту в прихожей на комод, разулся, повесил пальто на вешалку, а после направился в кухню, где, достав из холодильника банку пива, открыл её и вернулся в гостиную, включив бесполезный новостной канал с прогнозом погоды на завтра. Закинув ноги на журнальный столик, стоявший перед диваном, Влад сделал первый глоток отвратительного зелья, что должно было вернуть его к жизни после утраты её смысла вместе с уходом Лены. Свет не горел нигде. Только сотни огней, что усыпали город, распластавшийся за окнами, и сиявших соседних башен. Лишь сумрак и тупое мигание экрана, на котором то появлялись, то пропадали титры, люди, животные, растения… Всё это совершенно не имело никакого смысла, за исключением пустой траты времени, которое душило его, прилагая к этому все свои усилия.
Зачем он отпустил её сегодня? В этот холодный вечер, предвещающий не менее холодный рассвет?
Поставив сосуд с мерзким на вкус алкогольным напитком, он прошел в комнату, достал из шкафа платье, оставленное Леной в его квартире пару дней назад. В нем она была с ним в тот вечер, когда он в очередной раз поймал себя на мысли, что эта девушка делает его безумным, заставляя искренне радоваться её присутствию в его скромном существовании. Она разбавляла своей искренностью то притворство, на котором был основан прием замминистра по культуре. В ней он видел единственную надежду на спасение, бегство из этого высшего общества, что давило на него своей лживой сущностью.
Никольский включил ноутбук, нашел ту самую песню, что играла на дне рождения Головицкого, прижал к своей груди бледно-розовую ткань, которая
