Нарушая все запреты (СИ) - Акулова Мария

– За мои деньги, – Михаил отвечает с улыбкой. Вроде бы ничего особенного – чистую правду. Но правда эта унижает.

Они ведь дочь и отец, а не содержанка со спонсором. Она ни рожать себя не просила, ни обеспечивать. У них не договоренность, по которой с неё требуется послушание, а с него – переводы на карточку без задержки.

Её ведь поцарапало, что когда-то Гаврила свёл всё к деньгам, но и в этом прав, получается. Кто платит Полину – тому она принадлежит. А себе?

– Я прошла бы на бюджет в Пищевом…

Полина произносит неожиданно даже для себя сдавлено. Горло протестует против мятежа. А у нее ведь даже сердце не бьется бешено.

Отец снова отрывается от тарелки и смотрит на неё, приподняв бровь.

Мол, ну ты вспомнила…

А она и не забывала, кажется.

Как любую обиду – затолкала глубоко-глубоко, но не отпустила.

– Не начинай, Поль…

Просит внезапно мама. Полина переводит взгляд на неё, видит в улыбке и взгляде просьбу, а ещё… Неловкость.

Это она «начинает», получается… Ещё и прилюдно.

Господи…

На террасе воздуха становится недостаточно. Как такое может быть вообще?

– Марьян, а ты же поступал в Штаты, да? – отец считает, что разговор окончен. Поля смотрит куда-то сквозь пространство на зеленые поля для гольфа, а он обращается к Марьяну.

Который всё это время внимательно следил за беседой молча.

Теперь же бросает из-за её спины, устроив локоть на спинке её же стула, деловито растянутое:

– Да… Я курсе на втором начал зондировать… Варианты есть… Довольно неплохие… Конечно же, лучше наших… Но мы с отцом посоветовались и решили, что в моем случае эффективней будет оставаться у нас. Учиться и в курс дела входить параллельно. А то на шесть лет в другой стране, в другое общество… Мне же тут работать…

Все за столом знают, что каждое слово Марика – пиздеж. Ни черта он не «зондировал». И не с отцом они «решили», и даже не потому, что «параллельно – лучше». Просто какой смысл тратить на его учебу бабки в десять раз большие, чем можно здесь? Он всё равно не впитает знания. Умнее не станет. Полезнее.

Вся его ценность – пол и фамилия. Вся надежда его отца, что проживет достаточно долго, не дав разорить бизнес.

– Тоже верно, – все знают, но ему подыгрывают. Отец Полины кивает, как бы одобряя. А Полина вскипает. Сколько же лицемерия… – Но ты Полю проконсультируешь же, правда?

Она не нуждается в консультировании. Тем более, в консультациях Марика. Но отец…

– Конечно, дядь-Миш… Без проблем вообще. Полинка, ты в пятницу как?

Марьян принимает пасс, и тут же надеется выслужиться перед всеми. Своими, Полиниными…

Рывком отрывается от спинки стула, устраивает локти на столе, прижимается к сплетенным пальцам щекой и смотрит на неё так, будто в принципе имеет право смотреть и обращаться…

В его взгляде – чистое любопытство. Полину рвет на части. Она долго смотрит на центр стола, зная, что всё внимание обращено на неё.

Желание сейчас одно – стол перевернуть. Уйти прочь. Волнами накатывает холодная ярость. Наверное, это ей кармическая ответка за то, что не позволила тогда Гавриле…

Вселенная ей показывает, что предпочла. Сама виновата – Полина понимает.

Сглатывает, поворачивает голову…

– Мы с Варей уезжаем.

Врет в глаза, отмечая в них вспышки раздражения.

Он знает, что не с Варей, а с тем, другим. Только разоблачить её не может. Иначе она расскажет всем, что за разговор подслушала. Сыграет... Расплачется... Ему извиняться придется. А она ведь «не сможет такое простить»...

Кому поверят – вопрос. Но то, что друг друга дерьмом обольют – факт.

– Куда это вы с Варей уезжаете? Мы не в курсе…

Вопрос прилетает снова со стороны отца Полины. Она всё так же не хочет на него смотреть. Разговаривать тоже. Благо, страхует Варвара.

– На Санторини, дядь-Миш. У нас подруга лететь должна была с мч, разругались в последний день. Номер для молодых горит. Мы с Полюсиком подстрахуем…

Варя вносит за стол то пустое веселье, которое от них все ожидали с самого начала. Разговоры о глупом. Планы о том, как будут транжирить деньги.

Вот это, а не туповатые рассказы о том, куда проходила на бюджет.

– А Артур-то вас отпускает? А то зачастили вы…

Полина знает – Артуру пофиг. Он пожимает плечами. Иногда кажется, что даже измены Вари его не поразят. Полине непонятно, как он живет вообще, такой ко всему безразличный?

Ей вот, к примеру, хочется вцепиться в лицо Марьяну.

Немного попускает только в момент, когда она видит – щека парня дергается от злости. Как у Гаврилы в ту ночь.

Она пытается как можно внятней глазами ему сказать: «все правильно, урод… Всё правильно… Я буду с ним… Не придется тебе с блядью дело иметь. Блядь предпочитает другого».

– Артурка от нас отдохнет как раз. Марик вот список университетов для маси составит. Да, братик? – глаза Марьяна съезжают с лица Полины чуть в сторону. Туда, где из-за ее спины его выглядывает Варя.

Сестре достается еще больше злости. Он смотрит матом. Радует…

– Не нравятся мне эти ваши поездки…

Отец Варвары бубнит, Полина чувствует на своей щеке плотный взгляд своего.

Но не краснеет и не бросается защищаться.

В уме считает, сколько нужно, чтобы жить, как хочется ей, а не как приказывают люди, абсолютно лишенные чувств, кроме алчности.

Глава 23

Глава 23

Полина крутит в руках ключи от квартиры Гаврилы, но сегодня не спешит ими пользоваться. Не чувствует себя в праве.

По официальной версии они с Варварой сейчас взлетают по направлению на Ираклион. Реальность же сильно расходится с представлениями всех вокруг.

Чем занята Варвара, Полина не знает. Ей и не интересно. Сама же сидит на скамейке у обшарпанного подъезда, который обычно восторг вызывает, а сейчас – мандраж.

Ей кажется невыносимым продолжать жить так, как жила. Но к чему новому готова, Полина не знает.

Боится вот сейчас, что, поднявшись, может броситься в омут с головой, соглашаясь сразу на всё.

Их отношения в жизни не получат благословения. Надеяться на это бессмысленно. Максимально оптимистичный вариант – это если отец решит дать ей шанс… Побеситься.

Верит ли Полина в него? Нет. Хочет ли верить? Очень.

В этом у нее не будет союзников. Мама против отца не пойдет. А больше некому.

Они с Гаврилой останутся одни во всем белом свете. Две сироты, решившие быть вдвоем, иметь друг друга…

Это не романтично звучит. Страшно скорее.

Полину мурашит, но уйти она даже не думает.

Отрывает взгляд от раскрытых ладоней, на которых лежат ключи, когда из-за угла дома показывается знакомый человек.

Гаврила идет, листая что-то на телефоне, от которого к ушам тянется провод наушников.

Он в майке, спортивных штанах и кроссовках. Кожа и волосы влажные. Выглядит так, будто бегал.

Пружинит от земли, не замечая её до определенного момента.

Вскинув взгляд – ловит моментально. Сковывает, может не подозревая об этом. Смотрит хмуро, продолжает идти – теперь медленнее…

У Полина сердце с ума сходит из-за того, как давно не видела его и как соскучилась. А еще из-за того, что не оттаял. Хмурится. Через несуществующее стекло смотрит опять.

Заставляет сорваться с обрыва в бездну отчаянья. Она больше всего в жизни сейчас нуждается в том, чтобы собой укутал. Укачал. Принял…

– Привет, – Гаврила здоровается первым, доставая из ушей наушники и пряча вместе с телефоном в карман.

Полина успевает услышать, что из них доносится жуткая какофония. Это вроде бы тяжелый рок. Она такого не слушает.

Блуждает взглядом по его лицу, шее… Задерживается на вздымающейся грудной клетке.

На мужских висках бисеринки пота, блестит шея, майка чуть мокрая…

От него веет жаром, а Полине хочется прижаться и вдохнуть его полной грудью.

– Идем, – Гаврила тоже изучает её, может ждет слов каких-то, а может просто, как и она…