36 вопросов, чтобы влюбиться (СИ) - Тимофеева Ольга Вячеславовна

— А как с тобой нужно? — Закрывает дверь и складывает руки на груди.

— Нормально, — огрызаюсь, но тут же осекаю себя. Я пришла поговорить, а не ругаться. — Джадд, послушай, всё, что у тебя было в прошлом, меня не касается. И у меня дерьма не меньше. Но это не должно вставать между нами. Я, — не даёт договорить, подходит ближе и, положив руку на затылок, притягивает к себе. Впивается в губы, жадно их пробуя. Словно изголодался. Подхватывает меня под попу и, разворачиваясь, куда-то несёт. Поднимаемся наверх. В доме тишина, значит, никого нет и мы одни. Как это понимать? Всё в порядке?

— Джадд, — шепчу, переводя дыхание, — расскажи мне, что тебя волнует.

— Замолчи, — прикусывает губу. Оказываемся на втором этаже, но идём дальше и снова поднимаемся по винтовой лестнице. В его комнату. Несёт меня куда-то, не отпуская губы. Усаживает на поверхность. Стол или комод. Столько страсти, мне кажется, не было даже в наш первый поцелуй. Там, у меня в гостиной на комоде. Пробегает пальцами по шее и касается губами. Оставляя на коже клеймо. Мучительно истязает. Снова на губах его вкус. Тону в облаке можжевельника.

Расстёгивает одну за другой пуговицы на рубашке. Легким движением скидывает её с плеч. Пробегает кончиками шершавых пальцев по коже на животе, не спеша касается губ. Только сейчас замечаю, какие они мягкие. Тело тянет от чувственной пытки, которую он мне снова устраивает. Поднимается кончиками пальцев вверх, едва задевая кожу под краем кружевного лифчика. Грудь мгновенно реагирует на касание и набухает.

Джадд тянет за волосы, желая получить доступ к моей шее. Хватаю жадно воздух. В горле пересыхает от нежности. Отпускает и разворачивает к себе спиной. Наклоняется, и чувствую дыхание в затылок. Не касаясь, движется вдоль позвоночника, обдавая струйкой прохладного воздуха. Застёжка расстегивается, и лифчик падает с плеч. Покрывает поцелуями до дрожи спину. Некогда прорезавшиеся с ним крылья хотят спорхнуть и унести туда, где будем только мы. Снова разворачивает. Ловлю похотливый взгляд. Касается груди и сминает её, не разрывая зрительный контакт. Беру за низ его футболки и стягиваю через голову. Снова цепляет мои губы, в то время как руки уже скользят вниз к пуговице на джинсах. Пару секунд и барьеры будут разрушены. Наклоняюсь к нему, проводя губами по кадыку. Шумно выдыхает, знаю, что это его слабое место. Запускаю руки ему в брюки и стягиваю их. Сжимаю попу, притягивая к себе. Ловлю любимые губы. Поднимает меня за бедра и, переступив через сброшенную одежду, несёт на кровать.

Нависает надо мной. Не спеша входит, прижимая к матрасу. Размеренно двигается. Будоражат эти ощущения. Ловит губы и задаёт темп. Он всегда нежный и внимательный. Но сегодня что-то не так. Ладони обнимают за спину, и я чувствую его дрожь кончиками пальцев. Он со мной, но где-то далеко. Молчит. Словно хочет насладиться последним моментом и не хочет разрушать его словами. Прижимаю крепче к себе. Отгоняю мысли. Я всё придумала. Он сейчас со мной. Никто не разрушит это. Мы справимся. Рвано дышит мне в губы, ускоряясь. Тело сводит в сладкой судороге. Прогибаюсь в пояснице, навстречу Джадду. Последние движения и выходит из меня. Шумно выдыхает.

— Джадд? — Шепчу. — Всё в порядке?

Касается губ, но не целует. Чувствую невероятную холодность. И страх бежит по капиллярам, окутывая паутиной всё тело. Тяжело дышит, словно решается к чему-то. Отрывается от меня и отводит глаза в сторону и скатывается с меня.

— Одевайся, — холодно произносит.

— Зачем? — ухмыляюсь, подразумевая, что это шутка.

— Потому что, скоро придут родители, не стоит им видеть тебя голой, — продолжаю лежать, не реагируя на его просьбу.

— Джадд? Что случилось?

— Просто оденься. Потом.

Молча встаю, натягиваю трусики и лифчик. Надеваю рубашку. Поднимаю джинсы с пола и, отвернувшись, натягиваю. Выпрямляюсь, застёгивая ширинку.

Поднимаю голову и понимаю, что стою перед той самой стеной с фотографиями. Джадд молчит, и я механически пробегаюсь по ним глазами. Пока не цепляюсь взглядом за одну фотографию. Тело бросает в дрожь. Забываю, что надо дышать, пока всматриваюсь в лица. Стоят рядом. Руки сложены на груди, словно они два супергероя, что спасли мир. Понимаю, что знакомы. Давно.

Дотрагиваюсь указательным пальцем до фотографии и разворачиваюсь к Джадду. Лежит в кровати, заложив руки за голову. Каменное лицо не выражает ни одной эмоции.

— Откуда ты его знаешь? — спрашиваю дрожащим голосом.

— Пришло время ответить на последний вопрос. Тридцать шестой, если мне не изменяет память.

Подавляя рвотный рефлекс, шумно сглатываю. Я точно не говорила про то, сколько вопросов. Может он считал? Но говорит так, будто знает это давно.

— Итак, последний вопрос — поделится личной проблемой, и спросить партнёра, как он бы справился с ней. Затем спросить, что он думает о ваших чувствах по поводу этой проблемы. — Ухмыляется, продолжая прожигать взглядом. Нёбо дерёт от плохого предчувствия. Он знает вопрос. Значит, знает и тему. Мерзкие догадки накрывают, сдавливая горло. Разворачиваюсь к фотографии и снова рассматриваю. Рядом с Джаддом — Роберт. Еще живой. Парень, с которым я встречалась. Тот самый, что не пустил меня в горящий дом спасти Адри. Они знакомы. Чёрт. И они не просто знакомы. Раз его фотография висит на стене среди других.

— Откуда ты знаешь Роберта? — Оборачиваюсь. Джадд все также лежит на кровати, закинув руки за голову. Там, где пару минут назад было уютно и тепло, стало мрачно и сыро. Словно Джадда подменили в одну секунду.

— Помнишь, я рассказывал, что у меня был друг, с которым мы резали руки в знак дружбы, — киваю, уже догадываясь, что он скажет дальше. — Это был Роберт. — Внутри всё рушится, мозг начинает выстраивать цепочки и ни одна из них не ведёт к хорошему исходу. Потому что парень покончил с собой после нашего расставания.

— Вы не могли так сильно дружить в детстве, я знаю, что он из детского дома, — машу головой и смотрю на парня. На лице не дрогнула ни одна мышца. Даёт время понять всё самой. "Ни Джадд никогда не был, ни Алекс никогда не будет", — отбиваются в памяти слова Генри.

— Мы оба из детского дома, — ровно произносит, словно это обыденность. Смотрю на него ошарашенно. Качаю головой из стороны в сторону, не веря. Их отношения с Джессикой, не верю, что она не его родная мать. — Когда ты один, без родителей и без родных, всё происходит по другим законам. Приходилось искать того, кто заменит тебе всех. — Замолкает на пару секунд, сглатывая. — Он был частью меня. Моим другом и братом. Мы делили кусок хлеба и бились до последнего, защищая друг друга. В какой-то момент его усыновили. Это была замечательная семья. Был рад за него, но ужасно ревновал. Он не забывал меня, приходил каждый день, но всё равно он возвращался в семью, где его любили. — Закрывает глаза и продолжает свою исповедь. — Я жутко психовал и переживал. Должен был радоваться за него, а не завидовать. Но не мог. Если бы Джесс не появилась в этот тяжёлый период, я не знаю, чем бы всё закончилось. Я был не подарок, но именно Джессика увидела во мне кого-то особенного. Смогла достучаться до меня. Открыть глаза, что всё равно он мой друг. Мы настолько сблизились с ней, что в какой-то момент она забрала меня к себе. Я бесконечно люблю и благодарен им за то, что она с Генри поверили в меня и усыновили тогда. Подарили семью. Я люблю их, и они заменили мне родных родителей, которых я даже не знаю. Тебе не понять, что значит в четырнадцать лет обрести семью, которой никогда не было. Это было лучшее, после Роберта, что со мной случилось за четырнадцать лет. Всё было прекрасно. — Поднимает на меня глаза, полные злости и непонимания. — До того момента, пока он не влюбился в одну девушку. Она проникла в душу, вывернула все из него, дала надежду. А потом бац поиграла с ним и бросила. — Прикусываю губу. Понимаю, что говорит про меня. — Он любил тебя. С ума сходил. Все уши нам прожужжал. Но боялся знакомить. Чтобы никто тебя не увёл. А ты в какой-то момент плюнула в душу и бросила его. Если бы он хоть что-то рассказывал, я мог хотя бы попытаться его поддержать. Но он все держал в себе. До последнего дня. А потом написал мне письмо, где все рассказал, но я не успел.