Ребёнок магната. Не.Разлучные (СИ) - Лесневская Вероника

Ей стыдно за ложь? Или там замешано нечто более серьезное?

— Доминика беременна? — психанув, спрашиваю врача напрямую.

И на вкус это слово пробую. Оно играет всеми оттенками счастья и дарит надежду на нормальную семью. Слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Тем не менее, другого объяснения состоянию ёжика я найти не могу. То, что мне Пашкевич втирает про гормоны, — чушь полная.

Или все-таки я выдаю желаемое за действительное?

— Откуда такие выводы? — выдержав паузу, отвечает он вопросом на вопрос.

Доктор знает, что сказать мне нечего. Ведь посвящать его в подробности нашей связи с Микой я не собираюсь. Все, что мне остается, — отступить. Временно. Чтобы вернуться позже.

Разъяренный, я вылетаю из кабинета, бешеным движением захлопнув дверь. Так, что она едва с петель не слетает. Да и по хрен. Если сломаю что-то, оплачу ремонт. За деньги можно исправить все.

Но не починить наших отношений с Микой. И доверия ее не купить.

А еще правды из упертого Пашкевича не вытащить!

Какое-то бесполезное благо — эти деньги, когда речь идет о счастье и чувствах.

Не замечаю, как оказываюсь за стенами клиники. Делаю вдох, чтобы мысли освежить, и быстро шагаю к парковке.

По пути набираю Мику, но слышу лишь долгие гудки, которые заполняют дыру в груди паникой. Я приставил к ёжику лучшую охрану. Так почему я по-прежнему беспокоюсь? Даже сильнее, чем раньше.

Мика непредсказуема в своих поступках. Она больше мне не доверяет. Значит, в случае чего будет полагаться лишь на себя. Как делала всю свою сознательную жизнь.

Не натворила бы бед…

Лихорадочно провожу пальцем по дисплею телефона, вызывая другой контакт, который отвечает сразу же. Потому что заплату хорошую за службу получает.

— Филип, где Доминика? — рявкаю сразу после короткого: «Слушаю».

— Пани Левицкая в офисе. Все в порядке, — отчитывается незамедлительно.

Надо бы мне выдохнуть, но легкие будто свело судорогой. Пока наши враги не идентифицированы, а Алекс Левицкий бродит где-то неподалеку с непонятными намерениями, мне хочется посадить Мику под замок. Держать при себе и защищать от всего мира. Однако она категорически не принимает мою помощь.

— Глаз с нее не своди. Ни на шаг не отходи, понял? — рычу, до белых костяшек смартфон сжимая. — Головой отвечаешь за нее!

— Безусловно, — отзывается Филип.

Отключаюсь, но мне ни на йоту спокойнее не становится. Крутит все в душе, будто что-то случиться должно. Ощущение, что проворачивается нечто взрывоопасное за моей спиной. Но стоит мне повернуться, как виновники делают вид, что ничего не происходит.

Я становлюсь параноиком. Из-за Мики.

С того самого дня, как я предположил, что моя девочка может быть беременна…

Впервые в жизни я буду рад, если ёжик мне соврала. Тогда на кухне.

Я обязательно докопаюсь до правды.

А пока… я спешу к главному лжецу нашего дома. Потому что время пришло. Хватит откладывать роковой разговор в долгий ящик. Заботясь о чувствах Адама, я жертвую нами с Микой. Довольно!

Ворвавшись в особняк, я направляюсь в комнату деда.

Жестом приказываю Эду, который суетится вокруг с лекарствами, выйти, а сам сажусь в кресло напротив камина.

— За Алексом приглядывают наши люди. Каждый его шаг — под моим контролем, — отчитывается Адам, задумчиво всматриваясь в ненастоящее пламя. — Если Александр решит выкинуть что-нибудь, его тут же схватят с поличным, — откашливается и разворачивается, устремив на меня серые глаза. — Мика в безопасности, — говорит уверенно.

О возвращении дяди Алекса я сообщил Адаму в тот же день. Однако дед ничуть не удивился «чудесному воскрешению» сына. Но и не обрадовался. Наоборот, воспринял его приезд так, словно ожидал подобного исхода.

— В этой проклятой семейке никто не в безопасности, — выплевываю ядовито. — Между нами слишком много лжи, дед.

— Что ты имеешь ввиду? — тянется к бутылке, что стоит на столе, но я грубо перехватываю ее и отодвигаю.

— Беспокоишься о своей внучке, говоришь? — не отвожу взгляда с его сосредоточенного лица.

— Конечно, — кивает медленно, будто чувствует подвох.

— Тогда как ты объяснишь это… — достаю из портфеля результаты теста ДНК. Те самые, с которыми я не знал, что делать. И не мог показать ёжику, чтобы не делать ей больно.

Адам изучает документы некоторое время, а потом вдруг меняется в лице. Выглядит, как шпион, которого наконец-то рассекретили. Ощущение, будто он вот-вот раскусит капсулу с ядом, чтобы информацию унести с собой в могилу.

Но нет. Я настроен узнать правду.

— Доминика не твоя внучка и не моя сестра. Абсолютно чужой нам человек. Нулевая степень родства, — озвучиваю результаты анализа ДНК, четко проговаривая каждое слово. — Кто Мика на самом деле и зачем ты заставил ее поверить в то, что она часть нашей семьи?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— У нас разные понятия о родстве, Ян, — хрипло выдает дед и удобнее устраивается в кресле, значит, готов к долгому разговору. — Поэтому я не говорил никому. Если бы Левицкие узнали правду, то выбросили бы Мику сразу же. А ты возглавил бы ее травлю, — укоризненно указывает в меня пальцем. — Впрочем, ты и так это сделал…

— Что? Нет! — воспламеняюсь я и с места подскакиваю, но спотыкаюсь о прищуренный взгляд Адама.

Вспоминаю тот день, когда впервые столкнулся с Микой в особняке и услышал, что она — моя родственница. Я не верил ей, считал мошенницей. Ненавидел и… угрожал вышвырнуть из дома.

Дед прав…

— Разве не ты чуть ли не клялся вывести Доминику на чистую воду? — добивает меня словами, пока я медленно опускаюсь в кресло. — Не ты ли преследовал ее и контролировал каждый шаг? В конце концов, ты тайно провел тест ДНК, хотя я просил тебя оставить Мику в покое! — повышает голос.

Берет результаты анализа со стола, разрывает пополам и в сердцах кидает на пол.

— Многое изменилось… — сглатываю я и не знаю, с чего начать.

Не только дед заврался. Но и я тоже. Как теперь расставить все по местам?

— Каждым своим действием, каждым решением, каждой долбаной подписью я пытался защитить Мику, — распаляется Адам. — Несправедливо брошенную и избитую жизнью. Если ее сестра Дана, судя по тому, что я выяснил, обрела семью, то Мика так и осталась одна. Она приехала сюда не за деньгами, хоть поначалу всем так казалось, — откашливается и продолжает тише. — Обиженная, потерянная и маленькая, несмотря на возраст, она искала ответы. Пыталась понять, почему мы ее выкинули из семьи. Считала себя плохой и недостойной. А ведь на самом деле, именно мы все здесь подонки, — тычет пальцем в свою грудь, а потом переводит на меня. — И ты в очередной раз доказал это, когда вынудил ее бежать в Россию.

Обреченно прикрываю глаза и обхватываю голову руками. Надавливаю на виски, массирую их. Сознание простреливают паскудные воспоминания. Хочется стереть их, уничтожить, но…

«Если Адам не справится, я лично тебя удавлю!» — орал я на Мику в тот день, когда у деда случился приступ. Разбрасывал ее вещи, пугал девчонку, которую и так всю жизнь штормило. Прогонял ёжика, вынуждая ее опять закрыться и выпустить иголки.

А на следующее утро…

— Мику отравили, — выдаю вслух, и Адам выравнивается, пристально глядя на меня. — Сразу же после того, как ты попал в больницу, Мике стало плохо. Ей подмешали какую-то дрянь. Здесь, в особняке. Их с Эдом ложь о ее беременности сыграла злую шутку. Кто-то пытался избавиться от несуществующего ребенка, так как он стал бы конкурентом в борьбе за наследство…

— Почему не сказали мне… — сипло произносит дед, одной рукой за сердце хватается, а второй опять тянется к проклятой бутылке.

Беру ее первым — и разбиваю об пол, наблюдая, как она разлетается на осколки. На звон стекла прибегает Божена. Нагло распахнув дверь без стука, замирает на пороге.

— На хрен пошла отсюда, — транслирую свою неконтролируемую ярость на нее. — Уволена! — жестом указываю на выход.