Дрессировщик. Приручение (СИ) - Николаева Ольга "Anabolik"

Женя даже удивляться не стала. Кино — так кино. Вдвоем страдать бессонницей намного веселее.

Игорь повел ее в гостиную, двери плотно прикрыл, пояснив, что не стоит беспокоить домашних шумом. Выдал Жене плед, долго щелкал пультом от телевизора, выбирая нужный канал… Остановился на какой-то старой комедии, в черно-белом исполнении, с ярко сияющими глазами у всех героев и героинь. Женю всегда поражало, что в этих старинных фильмах у актеров такие выразительные лица и взгляды. Будто бы в современных картинах буйство красок и спецэффектов стирало все хорошее, что видели операторы ранее…

Как ни странно, присутствие Суворова не мешало думать над этими важными вещами… Женя лишь слегка подвинулась, когда он попытался прижаться поближе и натянул ее плед на себя. Укутал, подоткнул края поплотнее… Хотела, правда, возразить, но мужчина шикнул:

— Сиди спокойно, места хватит. А вдвоем теплее будет, чем поодиночке кутаться.

Она посмотрела с недоверием, чувствуя, что какой-то подвох таится в его действиях…

— Женя, угомонись. Не нервничай. Тебя, вообще, обнимали, когда-нибудь? По-человечески, без всякой подоплеки, обнимали? — Спросил таким тоном, будто размер обуви уточнял, или еще что-нибудь неважное, не имеющее значения. Она даже занервничать не успела…

— Да… Наверное. Когда-то давно, в детстве…

— Понятно. Значит, не обнимали.

— Ну, и не надо мне этого! Правда, Игорь Дмитриевич! — Затрепыхалась, пытаясь выползти из теплого кокона пледа, который удерживался мужскими руками.

— Сиди спокойно, я сказал. — Этого жесткого металла в голосе ослушаться было нельзя. И Женя подчинилась, сразу же. Застыла, будто истукан. — И расслабься немного, пожалуйста.

— Не могу. Честно. Хочется спрятаться, когда вы руки тянете.

— Ясно. Будем тренироваться потихоньку…

— Зачем? Как это — тренироваться? Что вы придумали?! — В глубине души начала зарождаться истерика. Страх, что ее настигло то самое грязное и ужасное, от чего так долго бежала…

— Просто сидеть с тобой рядом и обнимать за плечи. Это буду делать я. А ты — точно так же сидеть со мной рядом и не бояться. И даже постараться почувствовать, как это приятно.

— Что? Что приятно?!

— Когда тебя обнимают. Поверь, оно того стоит.

— Это невозможно! Я знаю!!!

— Жень, скажи, пожалуйста, я очень похож на тех малолетних уродов, которые тебе жизнь попортили, а? Если, действительно, ничем не отличаюсь, то вопросов нет: тему закрыли и больше никогда не открываем…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Так нечестно!!! — Протест вырвался сам собой. Но больше ответить было нечего. Правильные слова никак не подбирались. Женя попыталась отодвинуться от пугающих мужских рук. Правда, попытка не дала ничего: Игорь как держал ее за плечи, так и продолжил. Не сильно, без всякой боли и давления, но тяжесть его руки ощущалась прекрасно. Давила к земле, заставляла сжиматься…

— Что именно? — Сделал вид, будто совсем ничего не понимает. Настолько казался удивленным, что и поверить бы можно…

— Вы же прекрасно знаете, что не такой, как они! И я вас никогда не сравнивала. Это просто глупо!

— Тогда в чем проблема, Жень? Объясни? — И такой интерес в глазах, такое внимание проявил мужчина, что никаких сомнений в его искренности. Правда, объятия нисколько не ослабли.

— В том, что это ничего не меняет! Я не хочу, чтобы вы ко мне прикасались. Ни вы, ни кто-нибудь другой. — Судорожный вздох, больше похожий на всхлип, вырвался против воли. Стыдно было от этой слабости. Противно. А еще — от того, что не могла донести до этого взрослого и умного человека такие простые истины. Сама себе Женя казалась косноязычной, забитой и тупой. — Мне просто страшно! Понимаете вы это? Кто-то темноты боится, кто-то высоты, кто-то воды. А я не могу, когда ко мне прикасаются. — Все силы отдала этой тираде. Закончила на последнем выдохе. — Просто не могу. Сейчас умру, кажется.

Видимо, смогла донести свою мысль. Не словами, так интонацией, от которой самой нехорошо стало. Пальцы Игоря на ее плече разжались, руку он отодвинул. Не убрал насовсем, а лишь положил на спинку дивана, на небольшом расстоянии от Жени. Но дышать стало намного легче, хоть выпрямиться и не получалось.

— Мда… — Суворов задумался. Сменил позу: теперь он сам откинулся на диван, не нависая так близко над девушкой, долго смотрел в потолок, потирая складку между бровей, которая никак не хотела разглаживаться. Потом, прижав кулак к плотно сомкнутым губам, о чем-то сосредоточенно думал и вздыхал. Почти неслышно.

Однако, Женя, почти не дышавшая от напряжения, улавливала, как с трудом и задержкой он втягивает и выпускает воздух…

— И что мы будем с этим делать? — Чуть не подпрыгнула, когда мужчина неожиданно развернулся к ней вполоборота и заговорил.

— Ничего не нужно с этим делать, Игорь Дмитриевич. Зачем вам тратить свое время и силы? Это мое прошлое, мои проблемы, моя жизнь… Разве стоит вам на это заморачиваться? — Ответила устало. Надоело сидеть в одной позе, захотелось так же, как и Суворову, откинуться на удобном диване. Попробовала. Тут же наткнулась спиной на его предплечье — твердое, горячее, опасное, — дернулась, как ужаленная. Снова вытянулась в струнку.

Игорь лишь проводил внимательным взглядом эти ее метания, но никак не комментировал. Его другое больше интересовало:

— Хочешь сказать, что все это время, которое ты здесь провела, — он помедлил, всматриваясь с нехорошим прищуром, — надеюсь, провела неплохо, тоже не стоило моих усилий и заморочек? Это ведь тоже была твоя жизнь, твои проблемы, твое здоровье и образование… А я, вроде как, за каким-то хреном в них влез и напрягался. Надо было плюнуть тогда и оставить тебя, чтобы сдохла от голода или болезней на обочине рядом с заправкой? Так что ли, Жень?

Глава 13

Игорь знал, что вопросы задает жестокие и не совсем честные. Такие, на которые не было иных вариантов ответа, кроме тех, что для него удобны. Прекрасно понимал, что бьет по больным местам, но иначе сейчас поступать не хотел. Слишком многое в этом разговоре сейчас замешалось: и его желание к девушке, совсем не отеческое, нисколько не стихшее после ее откровений, и стремление помочь, потому что считал несправедливым оставить ее в таком вот, неприкасаемом, состоянии, и просто привычка добиваться поставленных целей. Было бы смешно и глупо сейчас отказаться от того, чтобы приручить Женю. И не только умом и сердцем. Хотелось полного принятия и подчинения. Сам себя обманывать не собирался, что им движет чистый альтруизм и страсть к спасению обездоленных: им двигал эгоизм, обычный мужской эгоизм, и ничего более. Но приятно было понимать, что его самолюбивые намерения могут принести пользу и девушке. В общем, цель, однозначно, была благая. Для всех. А значит, методы и чистота помыслов уже не имели большого значения.

— Вы же прекрасно знаете, что все совсем не так, Игорь Дмитриевич, и я вам до самой смерти буду за все благодарна. За все, что вы для меня сделали. И ничего не было зря. — Женя вздохнула очень устало. Было заметно, как ее все больше оставляют силы, и физические, и душевные. Она все больше сутулилась, голос становился тише, и спорила уже без такого надрыва, как в самом начале…

— Тогда скажи, почему я должен оставить нерешенной эту твою проблему? Если уже вмешался в твою жизнь, то нужно до конца все решать, а не застревать на полпути. Разве не так, Женя? Как-то кособоко ты поделила: здесь трогай, а сюда — не лезь. Кажется, это мне нужно выбирать, что меня касается из твоих сложностей, а что — не мое дело… — Помедлил. давая девушке возможность высказаться, но она упрямо молчала. Правда, и в молчании этом виднелся протест. Даже в том, как губу закусила: Игорь понимал, что она злится, хочет поспорить дальше, но аргументов не находит. Их и не было, таких аргументов, по большому счету. Во всяком случае, Суворов и сам их не находил.