Медовый месяц с чужой женой (СИ) - Билык Диана

Я решительно последовала за ним. Распахнула дверь и, не обращая внимания на то, что он выразительно поглядывая, начинает раздеваться, заявила:

— Ты не сбежишь, Макс. Ни от меня, ни от себя. Послушай, пожалуйста. Просто выслушай. Потом можешь бросаться эпитетами и вышвыривать меня из ванной. — Подняла папку и потрясла ей: — Ты не хотел, чтобы я это видела? Или хотел?

Присела на корточки и раскрыла папку, черкнула ногтем в документ и посмотрела в хмурое лицо Макса снизу вверх:

— Твой переводчик неправильно понял вот здесь и ещё вот здесь. Посмотри, эти иероглифы очень сложные, обмануться просто. Но значение полностью иное. Думаю, ты поймёшь, о чём речь. Слегка пододвинула к нему папку и, когда она, прокатившись по кафельному полу, ударилась о стопы Макса, призналась: — Мой отец был академиком наук, очень умным человеком с обширными знаниями. Но больше всего его занимала экономика. Я владею английским и японским на высоком уровне, знаю множество профессиональных терминов… — Посмотрела торжествующе и улыбнулась: — Ты уже отчаялся внедриться к Якудза? Я — твой билет, Макс!

Прежде чем он возразил, а желание это сделать не увидел бы только слепой, я отбросила в сторону папку, вскочила и, вцепившись в его пиджак, затараторила:

— У тебя договор на казино, Макс! Казино, через которое тайные сообщества Японии отмывают огромные деньги! Если удастся сообщить об этом старейшинам, то Дорогова не станет, — я вздрогнула и прошептала: — Отец, когда выпивал, рассказывал, как они поступают с теми, кто предал их. Я потом не спала ночами, но слушала, потому что папу нельзя было оставлять одного. Витя трус, он будет до последнего пытаться нас убить, лишь бы старший Дорогов ничего не узнал. Но он узнает!

Макс помрачнел, как туча, и собирался что-то сказать, но я закрыла ему рот поцелуем. И, пока он застыл, словно изваяние, прошептала в губы:

— Ты выиграл жену его сына, Макс! Ты сделал так же, как он когда-то поступил с тобой. Дорогов точно клюнет. Он попытается отобрать меня, давай воспользуемся этим. Я проникну к Якудза, как очередная любовница Дорогова, и расскажу старейшинам не только про казино, но и про всё, что ты собрал на Дорогова. А там компромата столько, что Владимира будут разрезать по кусочкам на суши!

— Ты свихнулась? — тихо пробормотал Макс, сдавливая неосознанно мои плечи. Отодвинулся, будто проверял, как я выгляжу, нет ли на мне чего-то из ряда вон выходящего, ушей слона, как вариант, и отрезал: — Нет! Иди спать, же-на, — он встал, скинул пиджак, почти разорвал рубашку, отчего пуговицы выстрелили в стороны, как пули, стянул одним резким движением трусы и забрался в душ. — Ты еще здесь, наивная чукотская девочка? Может, спинку мне потрешь?

— Хорошо, — кивнула я и втолкнула его глубже в душ. Развернула к себе спиной, и едва не задохнулась от прохлады воды, что обрушилась на голову. Самой от себя стало смешно: такая мелкая ворочаю огромного здорового зверя. С энтузиазмом намыливая ему широкую бугрящуюся мышцами спину, продолжила напор: — Если ты думаешь, что я буду спать с Дороговым — ошибаешься. А если всё равно так считаешь — вспомни наш первый день, — Макс выразительно фыркнул и качнул головой. — Я лишь использую его слабость, чтобы проникнуть внутрь системы, — развернула его к себе лицом и, намыливая грудь и обводя рисунок татуировки по контуру, уверенно добавила: — Тем более, я жена его сына, он не будет ко мне лезть… наверное. В любом случае, другого выхода нет. Уверена, ты и сам знаешь! — ткнула его мочалкой в грудь, отчего мыльные брызги окропили мое лицо: — Сколько раз ты пытался? Уверена, сотни! И всё бесполезно. Они не подпускают чужих. Даже такие, как Дорогов, всего лишь шавки! — посмотрела в тёмные будоражащие до самых внутренностей глаза монстра и, не давая голосу дорожать, закончила: — Либо мы их, Макс, либо они нас. Ты понимаешь, что после того, что я знаю, мне точно конец?

— Я спрячу тебя, — прошептал он и устало прикрыл глаза. — Но я не позволю тебе туда лезть. Ни-за-что!

— Макс, — вымученно улыбнулась я. — Думаешь, я позволю запереть себя в клетке? Я с тобой на время договора, на тридцать дней. Часть из них уже позади. А затем я возвращаюсь к маме, любимой работе, детям… Я их не брошу! Их уже один раз бросили, я не могу их предать. Никакой Дорогов не испугает меня, — я сунула мочалку Максу в руки: — Дальше, надеюсь, справишься сам.

И вышла из душа. В мокрой одежде, со стекающими с волос ручейками, вытащила из шкафа ещё один халат и почти бегом покинула ванную. Зря я Макса развернула к себе лицом. Очень даже зря! И как мне теперь забыть то, что я видела, когда, стоит закрыть глаза, я вижу это снова?!

Глава 47. Макс

Похороны Криса прошли спокойно, без нападений и шума. Без слез. Даже Димка успел к погребению. Хотя друг прятал глаза и стоял в стороне, будто шарахался. Я знаю, он винит и себя, и меня в гибели друга, но это Дорогов — мы знали, с кем связываемся, и я отпускал их еще лет пять назад, настаивал, чтобы не вмешивались, потому что не собирался никого впутывать в свою личную месть.

Но впутал.

И Димку, и Криса, и Полю… Особенно ее.

Когда она вышла из душа, я сжал кулаки и со всей дури вмазал по кафелю над головой. Ранки на правой руке полопались, и на пол кабины поползли тонкие алые струйки.

Девушка предлагает выход, но почему я не могу согласиться? Она мне никто. Жена младшего подонка. Но, блять…

Как представлю, что ее тронет эта тварь или японцы, у меня мир перед глазами покрывается красными пятнами, а в душе одно желание — убивать, размазывать рожи врагов по асфальту.

Почему?

Я ее купил, никому не позволено брать мое.

Тварь! Она не вещь… Я не должен так думать. Только утихнет волокита с этим казино, я Полю с ее мамой спрячу так, что никто не найдет.

Еще раз грохнул над головой и зарычал. Я сам зверь, ведь чуть не сломал, издевался, как последний подонок, не разглядел в тумане ярости, что мучаю невинное создание. Она ведь нетронута была! Не то, что Карина — шлюха продажная!

От воспоминаний в груди стало так больно, что я сполз по стене кабины, уткнулся лбом в угол и накрылся руками, чтобы не заорать.

Зачем я в это влез? Будто растревожил в сердце осиное гнездо, и теперь каждая мысль, каждое слово вызывали приступы острой и невыносимой тоски.

Я выдержу эти тридцать дней, не трону ее, а потом найду выход. Да только в глубине души мне трудно было представить, как я переживу этот срок, а потом, как пойду дальше. Тогда и умереть не страшно.

Вряд ли Поля простит мне давление и издевательства, потому и речи не может быть, чтобы попытаться ей понравиться. Серьезно? Влюбился? Нет… Я разучился. Наверное.

Тварь! Выжгу подлую суку Дорогова с лица земли и свалю в горы. Замерзну в метели или кончусь где-нибудь от страха высоты — плевать. Я безумно устал.

Время куда-то бежало. Вода уносила в сток мои беззвучные крики и мое тепло. Тепло, что мне хотелось подарить любимой, верной, а она… расставила ноги по первому зову перед другим. Я харкал кровью и орал от боли, а она стонала под ним.

Су-у-у-ка…

Окоченев, я выбрался из-под воды и пошел прямиком в гостинную. В большое окно проливался свет ночных городских огней, а выше, где-то в облаках грозовых туч, прятались звезды. Молнии, что рассекали черноту, подсвечивали вспышками Лас-Вегас, раскрывая его будто на ладони. Я никогда не любил этот город, всегда тосковал по родине, и теперь не замирал и не любовался красотой мира. Я перегорел. Стал черствым. Неживым.

Если меня грохнет Дорогов, можно сказать, что я и не умру, потому что умер давно.

Сегодня страх высоты стал таким незначительным в сравнении с той бурей, что поглотила мою душу. Я прилепил к стеклу ладони и умолял небо просто меня забрать. Вытащить наружу и избавить от страданий.

Ведь мне никогда не очиститься от своих поступков. Я промахнулся. Ошибся. Сломал ту, кого совсем не хотел ломать. Полю хотелось прижать к себе, защитить, приласкать, подарить нежность и радость, но она ожидаемо шарахалась, дергалась от каждого моего движения навстречу. Будто я монстр. Так и есть. Я — монстр. И таким, как я, жить на земле не позволено. Но я утащу за собой в ад и еще парочку ублюдков, им все это не сойдет с рук.