Пятерняшки для фитоняшки (СИ) - Литвин Светла
— Надо сфотографировать, отошлю ему, пусть порадуется, а то считай от тюрьмы спас. Сейчас бы чалился по двести двадцать восьмой, кажется. — Максим, смеясь, взял с комода телефон и сделал несколько фото полосатых малышей.
— Аж в глазах рябит, может их переодеть? Сейчас насмотрятся друг на друга и спать потом не будут. — так я переживала за их сон, во всём видела отрицательное влияние на нервную систему детей.
— А-а-а-ха-ха-ха! — Максим так расхохотался, подходя ко мне с телефоном, — Дядя Ваня ответил, я ему фотку отослал.
— Чего?! — возмутилась, прочитав сообщение от дяди.
— Мамка, нам нужен полный комплект! — довольно лыбясь, заявил Максим.
— Знаешь, я как-нибудь без ФСБ проживу. При нашей с тобой плодовитости, один фээсбэшник может поделиться на целый полк.
Несколько месяцев спустя
Максим
Кто спит в первый час ночи тридцатого декабря? Тот точно не я.
— Так-так, Синичка смотри, теперь ровно? — спросил жену, выравнивая макушку у искусственной ели.
Вообще, хотел нарядить натуральную, что росла во дворе, но Таня запросила ель в дом.
— Чуть левей ещё согни. — сориентировала меня, качая на руках Юлю.
У всех сейчас активно прорезались зубы. Гномы переносили это стойко, без капризов, даже стали более сонливыми, зато Царица отказывалась спать в детской и закатывала концерты, днём и ночью, но в основном ночные. Так и дом украшали к Новому году по ночам в её царской компании.
— Так? — с моей стороны макушка выглядела кривой, но Таня одобрила.
— Идеально! Макушку сразу надень. — жена протянула мне пластиковое украшение.
Раньше наряжали стеклянными игрушками, но сейчас всё безопасное. Дети хоть только начали садиться, но Таня уже думала, что кто-то из них доберётся до украшений.
— Всё! — напялив макушку на трёхметровую ель, стал спускаться со стремянки, — Давай, дальше сама понизу. — забрал у Тани дочку, отчего та оживилась.
Радостно дрыгая ногами и руками, улыбнулась во весь свой рот с опухшими дёснами и двумя проклёвывающимися зубами сверху.
— Юля — ребёнок наоборот у нас. Пацаны дрыхнут и плевать им на зубы, Юля бодра и спать не планирует. У пацанов лезут нижние центральные, Юля кролик с двумя верхними. Это какой-то протест похоже. Что думаешь? — обратился к жене, когда она с интересом рылась в огромной коробке игрушек.
— Все дети разные, а зубы не поезда, по расписанию не растут. — пробурчала Синичка заученную фразу.
— Нет, тут всё дело в женской солидарности с пелёнок. Ты посмотри на неё, ещё папа и мама говорить не научилась, а уже всё по-своему делает.
— Как это? Она мама давно уже говорит, дня три как, я что тебе не сказала? — Синичка уставилась на меня взглядом полным спокойствия.
— Обалдеть! Ты забыла сказать мне что наша дочь говорит что-то внятнее, чем гхыр-гхыр?! — возмутился, такое событие и скрыла, а я ведь так ждал, что хоть Царица скажет первым словом папа, ведь гномы вовсю мамкали уже.
— Забегалась. — отшила меня, снова нырнув в коробку с игрушками.
Уселся с Юлей на диван, серьёзно глядя в её серые глаза. Даже глаза наоборот. У всех голубые, у Юли серые, да и с волосами наоборот вышел, не блондинка она ни фига!
— Доча, скажи па-па. — попросил, медленно деля слово на слоги.
— М-мама! — пролепетала дочь.
— Я ужасный папаша, ни один ребёнок не знает, что я их папа. — подвёл итог, не став мучить Юлю.
Она вроде как натусовалась с нами и собралась спать, то и дело потирая сонные глазки.
— Ещё раз такое от тебя услышу, я тебя стукну. — строгая угроза от жены была сопровождена жестом в виде кулака.
— Ладно, пойду дочь мамкину уложу. Вернусь, помогу ель нарядить. На стремянку не лезь! А то грохнешься.
Ушёл в нашу с Таней спальню. Юля теперь была у нас, так как спала очень плохо, и будила гномов своим плачем. Решено было отселить на время к нам. Покачал дочь на руках до того момента, когда между бровками разгладится морщинка. Самый главный показатель крепкого сна у ребёнка и теперь можно переложить в кроватку Царицу.
Юля даже не шелохнулась в этот ответственный момент, напоминающий разминирование бомбы. Бесшумно выдохнув, накрыл её лёгким одеялом, и полюбовавшись спящим ангелочком, вернулся к жене. Ещё одна рация встала на журнальный столик, итого три и все молчали.
На часах уже было два, в шесть утра все проснуться, а мы ещё не спали. Вспомнил, как ждали с Таней, что дети сядут и станет легче, но легче не становилось. Пришлось стать совсем буржуем и нанять ещё и водителя, потому что меня вырубало за рулём от недосыпа. Опасно. Да и пятнадцать минут сна во время пути до офиса позволяли продержаться до вечера в состоянии лучше, чем наркоман которого клонит в сон после прихода.
— Может ну её эту ёлку? Завтра скажу Лене, она нарядит. — наша приходящая уборщица, разгрузившая всех в этом доме, была лёгкой на подъём и очень быстрой в плане исполнений обязанностей и мелких поручений.
Лена — это очередной подгон отца. Он отбил Лену у самого мэра. Уж не знаю за какие коврижки или грехи она попала в наш дурдом, но попала в общем. А ведь у мэра нашего она лишь пыль протирала, сама хвасталась, говоря, как соскучилась по работе.
— Да счаз! — возмутилась Синичка.
Лену она сразу восприняла очень в штыки. Очень. Так очень, что даже стала дружить с Ольгой Леонидовной против неё, перетирая уборщице кости, когда думали, что их никто не слышит, забыв про рации. Дружить дружила, терпеть не могла, я подозревал, что ревновала, но увольнять её отказывалась, хотя я предлагал.
— Завтра, точней уже сегодня, время ж два ночи, сегодня уже настало, — усмехнулся своей тупости, — Сами днём нарядим. — спалился этой фразой по полной, но скрывать смысла уже не было.
— Так ты отдыхаешь уже?! — Синичка, побросал мишуру, с которой возилась и бросилась ко мне, впечатав меня в диван.
— До-о-о? — протянул я, создав интригу.
— До второго? — с малой, но всё же радостью спросила Синичка.
— Холодно. — довольно ответил, я ж вырвал эти выходные с потом и кровью, добив жирную сделку, которая мне, новичку, вообще не светила.
Отец так расчувствовался, гордясь успехом моим, что впаял все новогодние каникулы вместо вероятных трёх дней.
Таня довольно засучила ручками, подпрыгивая на мне от восторга, и сразу жахнула до Рождества.
— Тепло. — ответил пафосно, сдерживая эмоции внутри, чтоб не мешали наслаждаться Таниной радостью.
— Да ну тебя! Я не верю, ты меня разыгрываешь. Ты сказал, что третьего работать начнёшь. — легонько стукнула меня даже, но улыбка по прежнему украшала её личико.
— До одиннадцатого я весь ваш. — раскинул руки, чтоб обнять бросившуюся на шею Таню.
Она пищала от восторга, уткнувшись лицом мне в шею. Несмотря на усталость, мысли были в этот момент лишь одни.
— Пойдём-ка в кабинет. Поработаем за столом. Рации возьми. — поднялся вместе с женой на руках, немного спина моя крякнула в этот момент, давно уже не забегал в спортзал, но сил хватило.
И не только на это.
Татьяна
Я должна была проснуться от звонка будильника или хотя бы от плача Юли, но меня разбудило моё затёкшее тело. Давно не ощущала я этой приятной боли во всём теле от долгого сна в одной позе. По комнате уже гулял солнечный свет, пробившись через маленькие щели в шторах по краям больших окон. Идея потянуться закончилась судорогой в ноге, и я застонала от этой уже малоприятной боли.
В шесть утра за окнами ещё темно, кое-как сфокусировав взгляд на часах, обалдела от времени. Сорок минут двенадцатого! В панике подскочив с кровати, обнаружила себя абсолютной голой.
— Максим блин! — прошипела я, пытаясь вспомнить, что вчера такого мы делали в его кабинете, что сейчас я скачу по спальне в такое время полностью голая.
Операцию мне ещё так и не сделали и голой видеть меня муж мог только в моём бессознательном состоянии. Видимо сегодня ночью мой мозг отключился как раз до этого состояния. От волнения я полезла в шкаф и напялила на себя всё что можно. Даже халат накинула поверх пижамы, а пижамные штаны заправила в носки.
