Инесса Клюшина - Работа над ошибками (СИ)
— Вероника Васильевна, я взяла уже в библиотеке «Преступление и наказание». Фильм уже по нему посмотрела, прочитала полкнижки, — Кристина, как всегда, впереди планеты всей. Не отличаясь особыми талантами, эта пухленькая рыжеволосая девочка отличается недетским упорством и сознательностью. Рыжие кудряшки раньше всех можно увидеть в библиотеке, музеях и театрах, а если Кристине зададут что-то выучить, это будет выучено так, что мало не покажется.
— Не сомневаюсь: ты уже все сделала, — улыбаюсь я, и теперь фыркают Яна с Аней. Но я смотрю не на девочек, а на выходящую из класса Лену. Сегодня она уже не подойдет. Расслабляюсь внутренне, хотя это и несколько недостойно. Лишь время оттягиваю, а поговорить придется все равно. И что же она скажет?
— Мне почему-то не нравится, Вероника Васильевна, — говорит Кристина, — Я так поняла, что Достоевский написал роман, чтобы идею свою изложить. А о жизни девятнадцатого века так, поверхностно. Хотелось еще о жизни того времени почитать, о реальной жизни…
— А Достоевский действительно написал эту книгу, чтобы раскрыть идею наказания за преступление. Но если хочется ее почитать о том времени, можешь взять в библиотеке книгу Всеволода Крестовского. Называется «Петербургские трущобы». Там все заканчивается довольно грустно и очень жизненно, и злодеи не наказаны, — незаметно вздыхаю.
— Петер-бург-ские…тру-що-бы… — Кристина записывает название книжки в дневник.
Шум отвлекает всех нас, и мы вчетвером смотрим на дверь.
Сначала, стукнувшись о дверной косяк, в дверь пролезает большая доска. Ее несет Роберт Евгеньевич, а Марк идет за ним следом, волоча по полу ящик с инструментами.
Да неужели? Я уже начала терять надежду. Сколько встречала таких родителей — и наобещают, и подарочков надарят, а все без толку. Девчонки переглядываются. О парте помнят все.
— Ну наконец-то, — тянет нетактичная Анечка, и все с любопытством смотрят на папу Марка. Он отвечает обезоруживающей улыбкой и кладет доску на пол.
— Здравствуйте, Вероника Васильевна, — говорит Роберт Евгеньевич, за ним вторит и Марк, стесняющийся старшеклассниц.
— Здравствуйте, — официально отвечаю я.
— У вас есть время, или вы мне, может, ключи оставите? Я быстренько…
— Да, конечно, — киваю царственно, — сломанная парта — в углу.
Но Роберт Евгеньевич и сам видит, он уже идет к парте. Марк — за ним следом, стараясь не смотреть на ухмыляющихся девчонок. Улыбаются они по-доброму, эти девочки не злые, просто тема парты стала слишком актуальна в последнее время именно у моих десятиклассников ввиду разных контрольных и тестов. Но улыбки пугают Марка, он старается на девочек не смотреть. Понимаю теперь, что уверенно он чувствует себя лишь в своем классе, да и то — не полностью. Хорошо, примем к сведению.
— Все, хана Андрюхе. Не спишет больше у тебя, — торжествующе говорит Кристине Аня.
— Да, вот ему сюрприз будет завтра, — поддерживает их Яна.
— Вероника Васильевна, а проведите завтра контрольную работу, — просит Кристина, — замучил совсем он списываниями. Хотя вы ему на балл в тот раз оценку снизили, он все равно три получил…
— Ну и пусть порадуется тройке. Тебе жалко, Кристин?
— Не жалко, Ян. Но надоел своими подглядываниями. Как еще не окосел, не знаю…
Минут через пять девочки уходят, а Роберт Евгеньевич продолжает работать. Он уже снял сломанную крышку и прилаживает к парте новую. Марк стоит рядом и смотрит, что делает отец, иногда подавая ему то, что он просит. Такие милые оба.
Я смотрю на потрепанные джинсы и серый джемпер отца Марка, на Марка в школьной форме, и отмечаю пресловутым женским взглядом, что и отец, и сын одеты хоть и чисто, но несколько небрежно, и невооруженным взглядом видно отсутствие женщины в их семье. Неужели никого не нашел за два года? Наверно, очень любил свою жену…
— Я отойду ненадолго, — говорю я, вставая из-за стола, — если закончите без меня, прикройте дверь, хорошо? А я потом подойду.
— Хорошо, Вероника Васильевна. Нам немножечко осталось.
Ухожу — и словно бегу с поля боя. Не совсем комфортно быть рядом с Марком и его отцом. У меня ощущение, будто лезу не в свое дело и не имею права присутствовать при слаженной работе двух мужчин — большого и маленького. Нет, совсем съезжаю с катушек. Это все после нашего прекрасного вечера со Стасом, так неуместно закончившимся в его квартире. Стас несколько раз звонил мне на этой неделе. Трубку я не брала. Первые разы — специально, последний — просто не успела. Теперь если я позвоню, а он трубку не возьмет, то не знаю, во что превратится после этого моя жизнь…
Выхожу из класса — и тут же нарываюсь на Нину Петровну. Что, в засаде сидела? Не иначе.
— Здравствуй, Вероника, — чуть ли не поет она медовым голосом. И придется это слушать, сейчас не сошлешься на скорый звонок на урок или срочное дело к директору.
— Добрый день, Нина Петровна.
— Как ваш десятый? Учится?
— Да как обычно, — не десятый мой тебя интересует, знаю прекрасно.
— Слышала, к вам этот сектант пришел делать парту? — вот это поближе к реальности будет. И как узнала про Роберта Евгеньевича, ведь он только недавно зашел? Чудеса.
— Делает сейчас, — отвечаю небрежно.
— Какой ужас, правда? Люди сами себе придумывают немыслимые веры, чтобы потом что-то доказать миру. Мол, я прав, а вы все неправы… — поднимаю глаза к потолку. Нину Петровну хлебом не корми — дай помиссионерствовать. Да уж, она составит всем сектам конкуренцию, а мормонов и вовсе за пояс заткнет.
— Меня не волнуют его взгляды на жизнь, если честно. Главное, что он парту пришел делать и сына своего любит. Остальное не касается, — предпринимаю марш-бросок мимо Нины Петровны, но оказываюсь в окружении. Так просто она меня не отпустит.
— Но воспитывать ребенка в такой вере! А вроде бы приличный человек, врач, представьте себе. Говорят, даже очень хороший. Моя соседка ребенка у него лечит. Народ, говорит, валом валит к нему, с других участков идут. Не пробьешься на прием. И никого не волнует, какой он религии, понимаете?
— Конечно, — я откровенно улыбаюсь. Ну сколько можно? Успокойся уже. Его сына учу я, и никаким боком он к тебе не относится.
— Ой, такого про него наслушалась, — Нина Петровна аж руки прижимает к сердцу. Все, жди первого акта пьесы. — Жена у него была красавицей. Фотографию видели у него в кабинете. И сынок маленький был, годика три, что ли? И что вы думаете? Машиной сбило. И ребенка, и жену. В Петербурге, говорят. И сбил какой-то крутой. И он ушел бы от ответственности, если бы не…не эта секта. Там тоже, видно, люди серьезные имеются. Посадили все-таки. Ох, какая-никакая польза.
