Татьяна Алюшина - Свидание вслепую
– Игорь, ви знаете, лучше пусть оно будет пожизненное выплачивание процентов. И Ника у деньгах, и нам спокойнее.
– Та пусть! – согласился Игорь.
Следующий муж, латыш Андриес, появился, когда Нике отмечали полтора годика.
Схема сработала та же – увидел, обалдел, пострадал травматично, вылечился и сделал предложение, предварительно поухаживав неделю. С этого особо взять было нечего, кроме родни в Латвии в собственном доме и загадочного бизнеса в той же стране.
Таки родня узнала за тот бизнес – одесситы есть везде!
С Андриесом Ритка прожила четыре года, и то потому, что большую часть времени он находился на исторической родине – ездил по делам.
У Риты родился мальчик, ему дали нейтральное имя Станислав – по-латышски Стас, по-одесски Сева.
И теперь они дружат. Правда, редко встречаются. Стаса папа и его родители любят, не забывают, обеспечивают. Но в Латвию сына Ритка не отпускает.
Когда Севочке было девять месяцев, Риточка, «таки закончившая иняз», работала переводчицей при французском посольстве, без знакомых хороших и их знакомых не обошлось устроиться. На каком-то из протокольных мероприятий она встретила непростого грузина, имеющего деловые и дружеские отношения с Францией. Бабушка Ида, прознав про новую любовь внучки, поинтересовалась:
– Риточка, ты таки решила основать четвертый интернационал в рамках отдельно взятой семьи?
Какие страсти кипели! Только держись!
Искры разлетались на три державы – грузинскую, российскую и одесскую!
Летом в Одессе такой фейерверк стоял в честь Ритули!
«Семя» радовалась.
Деньги, подарки обрушивались фонтаном на всю одесскую голову Левинсонов, даже Зинуле перепало от щедрот влюбленного грузина: машинка «Пежо», как любимой и единственной сестре жены. Словом, парад-алле!
На что дедушка Изя заметил:
– Царь он там таки грузинский или не царь, Риточка, но я бы таки работал на черный день. Скажем, шил!
К шитью у Ритки дарований и склонностей отродясь не имелось, но дуростью она не страдала и работала «на черный день» риелтором, невзирая на категорическое несогласие и грозное выступление против этой работы нового мужа. От его предложения купить ей во владение риелторскую фирму Риточка отказалась, предварительно проведя подробные консультации с юристами и выяснив, чем ей может грозить наличие подобного имущества при разводе.
Но – боже ж ты мой!
Грузин, красавец, на двенадцать лет старше, при о-о-очень непростых делах-связях и непонятном бизнесе…
Таки семья узнала за тот бизнес – одесситы есть везде!
И так влюблен! Франция, Париж, Италия, Испания, Португалия, Чехия, Германия, Англия – трехлетний ознакомительный тур по Европе для Ритки!
Риткина «особенность» грузина не пугала, он чувствовал себя защищенным со всех сторон, а оттого – божественно недоступным для неприятностей.
Ага! Ему как раз досталось больше всех! Видимо, за эту уверенность в собственной неуязвимости!
У них родилась девочка. Красавица необыкновенная! Назвали ее Анжеликой. Для грузинской родни – Лика, для одесской – Адочка.
Оно, конечно, с грузинской стороны родня непомерная, связи, но всякая родня вкупе с диаспорой отдыхает однозначно на фоне Ритулиной – московско-одесской, а теперь – еще и израильской. Поэтому попытка отсудить и забрать Адочку после развода обошлась горячему грузину в сотрясение мозга, переломы нижних конечностей, ожоги первой степени, сгоревший домище и два автомобиля стоимостью в половину дома, находившихся на момент пожара в гараже.
Риточка, как водится, разлюбила, сразу же предложив развестись. Грузин не согласился и решил «уговорить» ее – а уговаривать он умел только угрозами, из которых самая страшная была – отобрать ребенка. Для переговоров он пригласил Риточку приехать в дом в Подмосковье, где они счастливо прожили полтора последних года в супружестве и из которого Ритка с детьми уехала сразу же, как только прошла любовь.
Муж задумал романтический ужин, имевший целью смягчить трудный разговор.
Он создал о-о-очень красивый стол и антураж…
На ультиматум, выдвинутый им, Риточка всплеснула ручками возмущенно, зацепив мимоходом тяжеленный канделябр с горевшими свечами. Эстетский застольный атрибут, падая, разбил бутылку виски. Виски дешевое грузин не пил, а выдержанные дорогие напитки горели за милую душу. Огонь, следом за горючим материалом, перетек на пол, на ковер и ножки стульев. Муж вместо того, чтобы тушить полыхнувший пожар, помчался на второй этаж, спасать какие-то важные бумаги и документы. Риточка обозвала его «козлом», объяснив, что спасать надо себя, людей, а не хрень всякую. Призыв бывшей жены не был услышан…
Ритуля оповестила обслуживающий персонал по громкой связи, установленной в доме, что надо немедленно покинуть помещение, не спеша вышла из дома, села в машину, предусмотрительно оставленную за воротами участка, вызвала пожарных и «Скорую», загрузила в машину повара, горничную и садовника и уехала.
Пока грузин собирал драгоценные бумаги, загорелись первый этаж и лестница, отрезав ему путь к спасению. Его охрана, последовав Риткиным призывам, давно повыскакивала из дома и давала снизу ценные советы хозяину – как спасаться, позабыв вывести из гаража машины и вообще сделать хоть что-то толковое. Пришлось ему прыгать в обнимку с документами с балкона второго этажа, когда огонь уже вовсю полыхал в кабинете…
После больницы муж покаялся, извинился, предложил мировую и умолял забыть обо всех выдвинутых им Ритуле претензиях.
Дружат. Адочка – обожаемый папой ребенок. Он и ее не забывает, и остальных Риткиных детей балует. Видятся они с Ритой крайне редко. Ни в Грузию, ни к родне грузинской Ритка Адочку не пускает, все встречи – только на ее территории.
Это всех устраивает…
Адочке сейчас два годика. И Ритуля решила, что стоит передохнуть от замужеств и временно отвергает все поступающие матримониальные предложения.
Когда дети сильно начинают ее чем-то доставать или капризничать, она искренне возмущается, урезонивая разбушевавшихся чад высказыванием в стиле Жванецкого, с поправкой на женский вариант:
– Дети, що вам еще от меня надо? Я уже дала вам каждому по отцу!
Захар тихо посмеивался своим таким мужским, очаровывающим ее до дрожи в пальцах смехом.
За-ши-бись!
– Зин, я вот слушаю тебя, и у меня создается устойчивое ощущение, что я читаю классиков одесского юмора. Настолько это неправдоподобно и юморно звучит!
– Ну да, а дружить со вторым мужем своей жены, которую он у тебя увел, – это обыденно! Подумаешь, полстраны так делают. Я, конечно, отдаю себе отчет, что наша семья, скажем так, несколько необычна. А одесская ее составляющая – это некий атавизм, почти никто уже в Одессе так не разговаривает и не живет такими кланами, соблюдая семейные традиции, помня предания, истории. Но бабушки и дедушки у нас все очень старенькие, слава богу, относительно здоровые, без маразмов, только легкий склероз. Бабушке Иде в этом году исполнится девяносто один, дедушке Леве – восемьдесят семь, бабушке Симе – восемьдесят шесть. И Ритка у нас такая особенная одна на миллионы. Ну, у нас так сложилось. Кстати, я сейчас поняла, что никому и никогда не рассказывала столько про нашу жизнь, про Ритку, про семью. А тебе почему-то вот рассказываю, да так подробно. Странно, правда? Даже мужьям не говорила. Ну, первый – понятно, я с ним вообще мало говорила, а вот второго почему не посвящала, и в семью не вводила, не знакомила? Он знал лишь кое-что, в общих чертах, – искренне подивилась собственному открытию Зинуля.
