Лайза Аппиньянези - Память и желание. Книга 1
– Понимаю, – кивнул Жакоб. – Кажется, в этом мы с вами схожи.
Матильда стояла у окна и смотрела, как Жардин удаляется прочь вдоль улицы. В душе царило радостное возбуждение.
В течение следующих нескольких недель Жакоб и принцесса встречались после лекций довольно часто. Они сидели в ее просторном кабинете, разговаривали, охотно обменивались мыслями и впечатлениями. Поскольку Матильда читала по-немецки, Жакоб принес ей «Исследования истерии» и «Толкование сновидений» Зигмунда Фрейда. Матильда с интересом прочла эти работы, и Жакоба поразила острота и точность ее замечаний. Они часто спорили, во многом не соглашались друг с другом. Время от времени каждый рассказывал немного о себе, делился своими личными переживаниями – в качестве небольшой иллюстрации, забавного случая, подстрочного примечания. Однако о повседневной жизни разговоры не заходили. Жакоб знал о быте и привычках принцессы почти так же мало, как раньше. Матильда тоже смогла понять лишь одно: этот человек страстно увлечен своей работой.
Впервые в жизни Матильда чувствовала, что она не спит, а бодрствует. С ее глаз упала вечная пелена скуки. Она ожила, воспринимала все окружающее по-особому остро – и мартовское небо с бегущими по нему облаками, и пробивающиеся сквозь землю зеленые ростки, и звонкие голоса сыновей. Принцесса стала обнимать и целовать их гораздо чаще, чем раньше. Прижимая к себе маленькое, отчаянно брыкающееся тельце, она не могла сдержать слез. У принцессы было очень много дел, обязанностей, забот, но ее внутренние часы регулировались встречами с Жакобом Жардином. Не задумываясь об этом, Матильда черпала энергию в этих беседах. Раз в неделю принцесса и Жакоб встречались в ее кабинете, и казалось, что пространство их разговора вмещает весь мир человеческих идей и отношений.
Однажды в конце марта Жакоб с жаром описывал ей сцену, которую наблюдал накануне, – разговор главного психиатра с молодой пациенткой. Жардин гневно ходил по комнате, насупив брови. Матильда встала с дивана, чтобы позвонить в колокольчик – горничная должна была принести напитки. И в эту секунду Жакоб налетел на принцессу. Оба замерли. Меж ними проскочила невидимая электрическая искра. Глаза их встретились, и неожиданно для себя самого Жакоб обнял ее. Он яростно поцеловал ее в губы и столь же стремительно отпустил.
– Извините, – пробормотал он. – Давно хотел это сделать.
Прежде чем Матильда пришла в себя, он уже исчез.
На следующий день Жакоб отправился ужинать к Бреннерам. Как обычно, в гостиной великолепного дома сияли огни, благоухали бесчисленные букеты цветов. На стенах висели картины старых мастеров, роскошная мебель в стиле ампир стояла там же, где всегда, – и тем не менее Жардин сразу почувствовал неладное.
Леди Леонора была одета в какой-то странный, экстравагантный наряд: несколько жемчужных ожерелий, россыпь драгоценных камней, перстни на каждом пальце, браслеты, обтягивающее платье изумрудного цвета. Это облачение удивительно не шло ее тонким чертам. Увидев Жакоба, леди Леонора поцеловала его с необычным пылом:
– Ага, вот и самый красивый мужчина во всем Париже! Лучший друг моего сына. А друзья ему скоро понадобятся.
– Мама! – предостерегающе повысил голос Жак.
На щеках леди Леоноры вспыхнули яркие пятна.
– Что такое, Жак? Ты мне завидуешь? Наверно, хотел бы сам поцеловать в губы своего друга?
Жакоб понял, что она пьяна. Он тихо сел в углу рядом с Жаком и стал наблюдать за происходящим. Господин Бреннер изо всех сил пытался делать вид, что с его женой все в порядке, но вид у него был явно нездоровый. Жакоб вопросительно взглянул на своего друга, и тот пожал плечами:
– Биржа. Все денежки тю-тю.
Он безнадежно махнул рукой.
Жакоб хотел сказать что-то, но не успел – по гостиной прошла волна оживления, все обернулись к новой гостье. Жардин затаил дыхание. Он совсем забыл, как изменяется атмосфера любого собрания, когда появляется Матильда. Сегодня она была во всем блеске, и Жакоб как бы увидел принцессу новыми глазами, такой, какой она была на самом деле. Матильда надела в этот вечер темно-красное платье из легкой, струящейся ткани, подчеркивавшей теплый тон ее кожи и мягкий блеск волос. Ее красота показалась Жакобу поистине царственной.
– Ну вот и наша почетная гостья, – пронзительно провозгласила леди Леонора. – Можем садиться за стол. Вы, дорогая принцесса, всех здесь знаете. И уж во всяком случае, все знают вас, – она хихикнула, словно придя в восторг от собственной невежливости.
Принцесса оглядела гостиную и ласково улыбнулась. Жакобу показалось, что ее прекрасные глаза задержались на нем чуть дольше, чем на остальных. Впрочем, скорее всего это была игра его воображения. Он чопорно склонил голову, следуя примеру остальных мужчин.
Все перешли в столовую, где был накрыт длинный прямоугольный стол, ослеплявший белоснежной скатертью, серебряной посудой и блеском канделябров. Жардин сидел далеко от принцессы и был вынужден вести вежливую беседу со своими соседками. Однако он хорошо видел Матильду и мог слышать язвительные замечания, которыми то и дело сыпала леди Леонора. Постепенно остальные гости смущенно замолчали.
– Ваши очаровательные сыновья благополучно пребывают в Нейи? Должно быть, очень удобно иметь два дома, находящихся недалеко друг от друга.
– Да, очень, – невозмутимо ответила принцесса.
– И еще удобнее, когда муж живет в тысяче километров от вас.
Жакобу показалось, что щеки принцессы чуть порозовели.
– Фредерик не очень любит Париж, – негромко сказала она.
– Еще бы. Эти датчане такие зануды, – заметила на это леди Леонора, отхлебывая из бокала. – Не понимаю, зачем вы вышли за него замуж? Должно быть, у вас не было другого выхода. Бедняжка. Маленькая, бедная принцесса.
– Что вы такое говорите, леди Леонора, – вмешался в разговор мужчина, сидевший рядом с принцессой. – Ваш соотечественник Шекспир считал, что датчане – весьма интересная нация.
Этот господин явно пытался изменить ход разговора. Принцесса взглянула на него с благодарностью.
– Гамлет был исключением. – Хозяйка громко расхохоталась. – Но остальные датчане холодны (это слово она особенно подчеркнула), дисциплинированны, занудны и смертельно скучны. Вы так не находите, принцесса?
– Все зависит от вкуса, – все так же ровно ответила Матильда. – Лично я к дисциплине отношусь с симпатией.
– Но ведь не к холодности, я надеюсь? Как-никак, в ваших жилах течет веселая кровь вашего покойного отца. Мне рассказывали, что в молодости он был большим сердцеедом.
На сей раз щеки принцессы порозовели.
Довольная произведенным эффектом, леди Леонора изменила направление атаки:
