Александра Орлова - Золото для Агаты
— Все, прекращай плакать! — Полина осторожно вытерла мои щеки. — А то сейчас Разумов будет всю лекцию над твоими красными глазами прикалываться.
Аргумент подействовал. Я постаралась успокоиться. Поправила свое зеленое платье с баской и пошла вслед за Полиной в аудиторию. Меня шатало, словно я выпила залпом три рюмки водки.
Белла была уже там, увидев мои заплывшие глаза, она ужаснулась. Я полезла за зеркалом и прозевала момент прихода Разумова. Ничего себе… подтеков туши на лице не было, зато были склеившиеся ресницы, смазанная, доселе четкая линия подводки, влажность белка и радужки, краснота и ужасная припухлость. Я с трудом различала окружающие предметы.
— На себя будете в перерыве любоваться! — Узнала я голос биохимика. Он наверняка хотел добавить очередную свою шуточку, я опустила зеркало и убедилась в этом: он застыл с открытым ртом. Выражение его лица быстро менялось. Краем глаза я все-таки могла видеть, как смотрит на него Белла. Биохимик резко развернулся и пошел к доске, объявляя тему лекции. Ну, хоть комментировать мой вид не стал. Я немного повеселела, свои шуточки он направлял в сторону подруги, которая даже от легких издевательств готова была улечься на стол и согласиться на самые неадекватные его предложения.
На перерыве подруга вылетела в коридор, чтобы прийти в себя и чувственно постанать, рассказывая другим о биохимике. Я так и не смогла решить, выйти мне или остаться. Я положила голову на руки.
— Агата, не хотите пройтись? — Я выпрямилась. На меня смотрел Разумов, только на этот раз в его глазах не было обычного огонька тролля, было беспокойство.
От удивления я даже согласилась. Он попросил идти за ним и быстро вылетел из аудитории, я поспешила следом, держась на расстоянии. Разумов шел к себе в кабинет. Он быстро открыл дверь и юркнул внутрь, я зашла следом. Кабинет был небольшим, заваленным бумагами. На столе стоял ноутбук и чашка с ложкой. Похоже, он недавно пил чай или кофе. За столом — прикрытое жалюзи окно. Диван, шкаф и нечто, напоминающие фиолетовые угги в углу. Биохимик мыл чашку в запрятавшейся раковине.
— Закройте дверь. — Мне стало страшно, но я подчинилась. Если что, всегда успею удрать. — Что же привело вас в такое состояние, Соколова?
Я чуть не выпала. Он ждет от меня подробного рассказа с подробностями? В лицах и числах? Тем временем в кабинете зашумел чайник. Препод уселся за стол и жестом пригласил меня сесть напротив. Вскоре в моих руках возникла чашка с чаем, которую я не заказывала. Биохимик еще раз спросил, что случилось.
— Я бы не хотела об этом говорить. Почему вы интересуетесь? — Поморщила брови я, и чтобы отвести взгляд сделала глоток. Ко мне в голову тут же пришла совершенно идиотская мысль. Биохимик — специалист в ядах, он мог бы, пожалуй, и что-нибудь типа сыворотки правды сварганить.
— Твой отец много о тебе говорит, а когда много слышишь о человеке, мысленно привыкаешь к нему и начинаешь волноваться.
Что за бред?
— Папа попросил за мной приглядывать?
— И это тоже. — Не стал отрицать Разумов. В глазах появились лукавые огоньки, которые меня обычно раздражали. Я хотела фыркнуть. Докладчик! — Я не собираюсь ему говорить о твоей… легкой депрессии. У меня сложилось впечатление, что ты влюблена.
Последняя фраза, произнесенная ни к селу, ни к городу, вырубила меня окончательно, я чуть не захлебнулась чаем. Видимо, у меня действительно на лбу написано, хотя тогда челка бы закрывала. Надеюсь, там написано просто состояние, а не его причина.
— Это мое дело.
— И как далеко все зашло? — Уже не сдерживая улыбки, спросил биохимик. Развратные подробности наверняка доставили бы ему удовольствие.
— Как могло! — Не сдержалась я (в очередной, наверное, миллион миллиардный раз!). — Все просто супер! — Я ярко улыбнулась и даже истерично засмеялась, приведя этим препода в явное замешательство.
Я уже второй раз видела в глазах мужчины такой взгляд, они считают меня просто сумасшедшей. Гены!
— Что ж, надеюсь, вы знаете, что делаете. — Он взглянул на экран крутого мобильника. — Нам пора! Перерыв давно кончился.
Так же на расстоянии друг от друга мы спустились вниз на лекцию. Я забеспокоилась, надеюсь, он не знает, кого именно я задумалась влюбить в себя. А если знает, то никому об этом не скажет. Он всегда знает больше, чем ему положено. В этом его проблема.
Лекцию я писала в полудреме. Меня мучали мысли. А вот после лекции они немного поутихли. Выходя из аудитории где-то в конце потока, я увидела, с какими улыбками беседуют Белла и Разумов. Первая вообще светилась от счастья. Что ж, может, хоть у них все сложится.
Дома я, совершенно измученная, устроилась за ноутбуком, наплевав на все, и стала сидеть в социальной сети. Потом мои мысли поплыли по направлению горизонтали, я открыла документ и продолжила свою неприличную историю, точнее стала создавать новую, но с теми же героями. На этот раз мой язык стал смелее, я окончательно забила на приличия и принялась описывать все подробности, которые приходили в воспаленное любимым образом воображение. Вот он меня целует за ухо, спускается умелыми руками вниз и не дает мне развернуться. Я просто взрываюсь в его объятиях! Когда я закончила очередную новеллу, меня саму била дрожь. И почему я не могу запросто позвонить моему анатому и попросить его исполнить мой набросок? Надо успокоиться… Я постаралась унять участившееся дыхание.
За дверью раздались крики. Опять ругались родители. Я закрыла нотубук и легла на бок, повернувшись лицом к стене. Отец кричал что-то о коротком платье, в котором мама пошла на работу. Она оправдывалась, правда, все это было бесполезно.
— Ты не протестовал, когда в этом же самом платье я приезжала к тебе в администрацию!
— Там я всех знаю, а в твоей шарашке…
— Отлично! Следственный комитет — уже шарашка! Я больше никогда не надену платье в твоем присутствии, больше никогда не позволю забирать меня с работы! Буду на маршрутках ездить!
— Да хоть на троллейбусах! Ты же порочишь мою фамилию! Что будут писать газетчики? Что у меня жена легкого поведения? Да и дочь кстати тоже! Перышко, тряпочка платья!
— Агату сюда не вплетай, Отелло политический! И не смей повышать на меня голос!
Я накрыла голову подушкой. Спор продолжался минут двадцать, они докричались почти до развода. Не первый раз, к слову. Грозятся разводиться каждый месяц, и даже черновые заявления пишут раз в полгода. Все это ни к чему не приводит. Их спор закончится вполне мирным образом. Я надеюсь. Своими криками отец подал мне потрясающую идею. Перышко-тряпочка — очень действенная вещь!
