Белва Плейн - Пожар страсти
Работая по несколько часов в день, Гиацинта закончила платье через неделю. Она с удивлением осознала, что оно поглотило все ее внимание, как некогда поглощала живопись.
Теперь Гиацинта решила, что возьмет это платье с собой, когда поедет во Флориду – вероятно, на День благодарения. Арни обещал ей помочь, и он подготовит визит. Джеральд не станет чинить этому препятствия. Францина как-то говорила, что тоже собирается навестить внуков. Возможно, они отправятся вместе. Дети любят Францину.
Окрыленная надеждой, Гиацинта взяла с собой платье и пошла в универмаг подобрать подходящую пару туфелек для Эммы, но сразу обнаружила, что здесь нет розовых туфель.
– Очень милое платьице. Где вы его купили? – спросила продавщица.
– Я сшила его сама по образцу того, которое видела во Франции.
– Сами? Сколько же труда вы на него потратили! Мне бы хотелось показать его миссис Рейнполдс. Не возражаете?
– Ничуть. – Как было приятно – после столь длительного затворничества поговорить хоть несколько минут с кем-то, кто не задает неприятные вопросы.
– Это просто замечательно! – воскликнула миссис Рейнполдс. – Мне хочется, чтобы его увидела одна покупательница. Она ждет в офисе мистера Миллера. Я попрошу ее выйти, если вы располагаете временем.
Времени у Гиацинты было сколько угодно. На покупательницу, которую звали Салли Додд, молодую красивую женщину в черном, платье также произвело большое впечатление.
– В нем есть характерный французский шарм. – Сделав шаг назад, она окинула платье внимательным взглядом. – Очень интересное! Вы понимаете, что такое платье могут носить люди любого возраста? Не задавались мыслью сшить такое же платье для взрослых?
– Нет.
– А если бы я заказала такое платье для себя?
– Ну, даже не знаю. Я ведь не профессионалка…
Но женщина проявила настойчивость.
– Оно очаровало меня. Я собираюсь отправиться в круиз и была бы рада иметь такое платье.
Гиацинта была не только удивлена, но и польщена. А почему бы нет? Вечера такие длинные…
– Ладно, – сказала она. – Хотя я и не собираюсь заниматься этим впредь.
– Я хорошо заплачу вам. У меня такой же размер, как у вас, номер восемь.
Гиацинта посмотрела на свою старенькую твидовую юбку.
– Да, у меня тоже восьмой размер.
– Отлично. Я просто поражена. Вы запишете все данные, миссис Рейнполдс? Адрес и прочее. Извините, я вижу, появился мистер Миллер. Не хочу заставлять его ждать.
– Мистер Миллер, – объяснила миссис Рейнполдс, – работал в магазине в Оксфилде, но затем ему поручили руководить всеми шестью магазинами. Очень толковый молодой человек. И везучий. Полагаю, при любых переменах в этом мире компания Р. Дж. Миллера останется на плаву.
Выйдя на улицу, Гиацинта вдруг подумала, что совершила глупость. С чего она вдруг согласилась стать портнихой?
Но уж коль скоро она пошла на это, надо вернуться в магазин и купить такую же ткань, как для платья Эммы. Сделав это, Гиацинта не спеша направилась домой.
Тишина старого городка успокаивала. Конечно, время здесь не остановилось, но, словно замедлив свой ход, не разрушало прошлое. Монумент в память о Гражданской войне стоял в центре парка с тех пор, когда здесь была зеленая лужайка, на которой паслись коровы. В центре торгового района сохранился обшитый вагонкой старый дом Красного Креста. Здесь было спокойно и уютно; под ногами шуршали сухие листья. Гиа не хотелось идти домой – ей становилось не по себе при мысли, что она повернет ключ и войдет одна в пустые комнаты.
Возможно, следовало бы снова заглянуть в книжный магазин и найти что-нибудь подходящее для чтения. Или посетить музыкальный магазин.
Выйдя из магазина с двумя книгами, Гиацинта заметила, что к ней направляется мужчина.
– Не вас ли я видел в магазине Миллера несколько минут назад?
– Да, я была там.
– Я мельком видел вас, а затем мне сказали, что вы шьете платье для Салли Додд.
– Я уже сожалею, что взялась за это. Вдруг получится не так, как надо?
– Салли все равно возьмет платье, так что не беспокойтесь.
Они стояли на узком тротуаре; Гиацинта уже собиралась двинуться дальше, но незнакомец замешкался, и им пришлось представиться – Гиацинта и Уилл, – после чего он спросил, в какую сторону ей идти.
– Через площадь, – ответила она. – Я иду домой.
– Не возражаете, если я пойду с вами?
– Нисколько. Мне нужно завернуть за угол налево на другой стороне.
– Мне тоже. Я остановился на несколько дней на Южной улице.
Гиацинта заметила очки в роговой оправе и резко очерченный рот. У него было приятное лицо, здоровое, румяное и обветренное.
– Я всегда с удовольствием останавливаюсь в этом городе. В нем какое-то особое очарование; здесь много старинных домов и пахнет историей. До того, как был построен универмаг Миллера, мой дед в 1910 году владел здесь магазином тканей. Это было двухэтажное здание с мансардой. А парк в три раза превосходил нынешний. И говорят, здесь было отличное пастбище.
Бумага, в которую были завернуты книги, разорвалась, и книги упали на землю.
Уилл поднял их.
– Стивен Спендер. «Я постоянно думаю о тех, кто был по-настоящему велик». Вы знаете это?
– Да. «Имена тех, кто всю жизнь боролся за жизнь…» Как там дальше? «Кто носил в своем сердце…»
– «…эпицентр пожара. Рожденные солнцем, они короткое время двигались к солнцу и оставили в воздухе свой след».
– Вы учитель английского?
– Нет. Почему вы так решили?
– Потому что я знаю не так уж много людей, особенно мужчин, способных цитировать стихи.
– Если бы кто-нибудь сказал в ту пору, когда я стремился получить звание магистра по специальности европейская литература, что мне предстоит работать в семейном универмаге, я бы ни за что не поверил. Как ни странно, я не жалею о том, что бросил колледж. Я полюбил бизнес. Пожалуй, я даже счастлив, что подвернулась такая возможность. Скажите, вам нравится покупать у Миллера?
– Очень. Я не так уж часто делаю покупки, но обычно нахожу там то, что мне нужно.
– Рад слышать. Признаться, это часть моей работы – поддерживать контакт с покупателями.
Уилл говорил серьезно, но при этом слегка подтрунивал над собой. Он понравился Гиацинте, но Джеральд постоянно говорил, что ей все нравятся.
Джеральд. Это имя словно отравило воздух, сделало его темным. Опустился мрак, который стал еще более непроницаемым оттого, что они приближались к улице, где находился остов сгоревшего дома.
– А чем вы занимаетесь помимо шитья?
– Я не портниха. Я художница. Работала в музее, реставрировала произведения искусства.
– Что же вы пишете? Расскажите об этом. Я люблю искусство и вместе с тем полный профан в этой области. Бывая в Нью-Йорке, я обязательно два-три часа провожу в музеях, чтобы хоть на бегу восполнить недостаток образования.
