Галия Мавлютова - Спаси и сохрани любовь
– А ты что же? Куда деваешь все эти новинки, на помойку выбрасываешь, что ли? – кажется, с ним все ясно.
Пашина жена свихнулась от шопинга. Паша Брюзгин женат на завзятой шопоголичке.
– Приходится пользоваться. Мне лично ее приобретения не подходят, – Брюзгин смущенно провел рукой по волосам, если их можно было так назвать, лишь ветхие остатки смешно трепетали под его ладонью.
– Да уж, точно не подходят, – Веткина кивнула, невольно соглашаясь, – а зачем ты пользуешься? Это же вредно. Все волосы вылезут.
– Не хочу обидеть Свету, она же старается угодить, сначала читает журналы, смотрит рекламу по телевизору, потом ходит по магазинам, выискивает новинки, а мне самому некогда, – Брюзгин вконец стушевался.
Паша настолько привязан к жене, что готов пить и есть странные новинки, приобретенные его любимой. Брюзгин стойко переносит гадкие шампуни. У него волосы вылезают, он скоро лысым станет, но все равно не хочет обидеть супругу. Инесса вздохнула, с Пашей все понятно – глубина его чувства налицо и на голове в виде жирной перхоти. А вот чем руководствуется его жена, покупая любимому мужу ядохимикаты вместо моющих средств?
– Тогда мой подарок тебе не понадобится, отдай, а то твоя жена обидится, – она протянула руку за пакетом, но Паша прижал его к груди.
– Не отдам, я ей скажу, что это твой подарок. И она разрешит мне пользоваться этим шампунем.
Брюзгин с торжествующим видом уставился на Веткину. Пути господни неисповедимы, если Паша скажет жене, что данный шампунь подарила мужу неведомая ей Инесса Веткина, тогда Паша наконец-то сможет нормально вымыться. И его волосы примут человеческий блеск и оттенок в одном составе.
– Паш, я, пожалуй, пойду, – пролепетала Инесса, кажется, в этом месте никакие психологические сеансы не помогут, а какие были, то не пригодились, они оказались невостребованными.
– До встречи, – радостно взмахнул рукой Брюзгин, а другой он бережно прижимал к себе пакет с подарком.
На Исаакиевской площади яркими огнями блистали окна, фонари, фары автомобилей, весело подмигивала иллюминация собора. Может, это она Инессе подмигивала, дескать, не трусь, Веткина. Все люди разные. И живут они по-своему. Как и положено им жить. Нельзя, чтобы планету населяли абсолютно одинаковые личности. Тогда мир превратится в кошмар, в страшный абсурд, похожий на сон. И в этом абсурдном сне станет плохо всем. Отмахиваясь от огней, как от мошкары, Инесса открыла дверцу кабриолета. Она безбожно опаздывала. Веткина обещала Норкину сдать сегодня отчет, но забыла. Нужно было исправить оплошность. Придется подсунуть отчет Игорю под дверь.
Поздний вечер, почти ночь. Недремлющая охрана бурно запротестовала, увидев Веткину, но вдруг смилостивилась и пропустила в здание бизнес-центра. Это хорошо, значит, она не похожа на профессиональную бомбометательницу. Восточный разрез глаз еще не вышел за пределы физиологических возможностей девичьего организма. Пустой коридор поражал размерами. Днем он не выглядит таким глобальным, кажется значительно уже и ниже. Это из-за освещения. Ночью основные лампы потушены. Светятся всего две, в начале и конце коридора. Если посередине спрячется человек, его сразу не увидишь, он может наброситься и задушить. Или обнять, обвив тонкую шею руками. Лучше бы обнял. Инесса поежилась от страха. И тут же послышались чьи-то шаги. Она низко пригнула голову, как страус, словно от наваждения можно было укрыться.
– Инесса, ты почему здесь так поздно? – спросила мрачная тень голосом Бобылева.
– Я-а, а-а, э-э, о-о, у-у, – Инессин язык безнадежно заплетался, ее попытки выдавить из себя хотя бы одно приличное слово оказались безуспешными.
– Инесса, ты что – пьяная? – Бобылев вышел из тени и превратился в самого себя. Сергей схватил девушку за плечо и приблизил ее лицо к своему – близко-близко. Так близко, что Инесса едва не потеряла сознание.
– О-о-о, а-а-а, я-а-а, – непослушный язык превратился в нечто мягкое, склизкое и тягучее.
У бездушных всегда так бывает, их в нужный момент не собрать в один мешок.
– Инесса, что случилось, что с тобой? – Бобылев потащил Инессу по коридору.
Ноги у Веткиной стали мягкими, превратившись в податливые, гибкие прутья, они подгибались, волочились, не желая подчиняться жесткому приказу. Коридор растянулся на целую вечность. Они шли по коридору, преодолевая огромное расстояние, и вдруг все кончилось. Бобылев втолкнул Инессу в приемную. Унылая секретарша удивленно взглянула на Сергея, обезжиренный взгляд не зацепил Инессу, словно секретарша не видела, не понимала, кого это приволок в приемную Сергей Викторович. Она не хотела видеть в Веткиной человека. Инесса была слишком незначительной фигурой для секретарши.
– Принесите чаю, что-нибудь поесть, ну там плюшки какие-нибудь, – сказал Бобылев и открыл дверь в святая святых.
Инесса поворочала во рту языком. Бесполезное занятие. Она свалилась на стул, заблаговременно придвинутый Бобылевым. Сергей Викторович присел на край стола, покачивая ногой. Инесса посмотрела на мелькающий перед глазами ботинок. Хороший такой ботинок, из кожи питона. В «Планете» питоновые шузы носит один Бобылев. Еще один элемент социального неравенства. Туфли стоят не меньше полутора тысяч зеленых. Инесса молчала, изредка проводя бесчувственным языком по шершавому нёбу, сухому, как черствая корка. Язык шумно царапал полость. Секретарша принесла поднос с чашками и тарелками. Инесса оживилась. Горячий чай пробудит ее к жизни, поможет обрести способность к общению.
– Сахар есть? – хриплым голосом спросила Инесса.
– Сахар? Есть, наверное, – удивился Бобылев. – Давай я положу.
Он насыпал сахар в чашку, рассыпав по пути добрую порцию. Сергей тоже волнуется. Его волнение подействовало на Веткину как успокоительная пилюля.
– Я испугалась вас, Сергей Викторович, – пробормотала Инесса, размешивая сахар мельхиоровой ложечкой.
– В коридоре темно, – рассеянно ответил Бобылев.
О чем он думал? Ему НЕ хотелось разговаривать. А Инесса НЕ могла говорить. Любое слово прозвучало бы в эту минуту кощунственно, словно они решились нарушить тайну исповеди. Исполнилась заветная мечта Инессы – они вместе молчали, словно находились на острове вдвоем. Здесь никого не было. Только молчание. Оба все понимали без слов. Бобылев смотрел на Инессу, а она на него. Они видели и не видели друг друга. Инесса вдруг осознала – они загнали отношения в тупик. Им не суждено быть вместе. Иногда, редко, как сегодня, сейчас, случай сведет их на один короткий миг. И все. Конец. Они не могут быть рядом. Это приговор, жесткий, суровый, апелляции не подлежит. У них разные судьбы. Иногда они будут встречаться на незримом острове, но эти встречи станут виртуальными.
