Елена Богатырева - Испытание
Она потянулась за ней тонкими пальчиками и выпила, глядя Амелину в глаза. Вторая рюмка – это уже перебор, на случай, если остановит гаишник, но ведь он всегда может вызвать такси. А раз он вызовет такси, то, пожалуй, может задержаться с этой кошечкой на полчасика и обсудить, не стоит ли им перенести мальчишник на сегодня, чтобы не обременять себя долгим ожиданием.
Он чувствовал легкое опьянение и сладкую свободу. Неужели все это закончится через три недели, когда Зинка въедет в его дом? Обеды – это конечно прекрасно, но ведь на свете есть и другие радости. Амелин погладил девушку по ноге в шелковистом чулке и внутренне замер: что будет? У него никогда не было таких женщин: страшно молодых и как с картинки. Он никогда и не надеялся, что они у него будут. И вот на тебе, на старости лет… Хотя. Какие там годы.
Рядом с ней он чувствовал себя мальчишкой.
С той лишь разницей, что мальчишкой он никогда бы не решился даже посмотреть в сторону такой цыпочки.
– Ты.., из агентства какого-то, что ли? – спросил он ласково. – Давай еще по одной?
– Давай. А почему ты спросил про агентство?
Он ухмыльнулся:
– Адресок оставь, навещу как-нибудь.
Она расхохоталась:
– Разоришься.
Амелин с недоумением оглядел свой кабинет и костюм: неужели он производит впечатление человека некредитоспособного? Нужно подумать об этом на досуге, обсудить с имиджмейкером.
Но сейчас хочется поскорее заняться с барышней делом. Черт с ним, с мальчишником. Пусть представит, что из торта уже сиганула, и отработает свои денежки прямо сейчас. Он плотоядно покосился на кожаный диван и, представив, как по нему заскользят ее чулочки, зажмурился.
– Так ты из самых дорогих? – Он присел рядом с ней на стул и уже не отрывал ладони от ее ноги.
– Я – эксклюзив, разве не заметно? – Девица взлохматила его редкие волосы, и он окончательно потерял голову.
Такого мощного призыва собственной плоти он не слышал со времен подросткового периода, когда впервые ему на глаза попали порнографические картинки.
– Может быть, мы не станем ждать п-праздника, – запинаясь от волнения, произнес он. – Может, организуем праздник прямо сегодня? Сейчас!
Девушка посмотрела на него задумчиво.
– Хотите проглотить десерт в один присест? – спросила она сощурившись. – Нет, конечно, можете навалиться на меня прямо здесь, сделать свое дело в три минуты и всю оставшуюся жизнь потом жалеть, что так поторопились.
У меня своя программа…
– Хочу программу, – прохрипел Амелин. – Сейчас.
– Хорошо. – Девушка резко поднялась. – Тогда мне потребуется шампанское, взбитые сливки и шоколадная паста. К тому же я страшно голодна. Может быть, мы сначала посетим какой-нибудь уютный ресторанчик? Здесь на углу, кажется, есть что-то приличное. Если вы располагаете временем, конечно.
Амелин позвонил шоферу и велел привезти ящик шампанского и все перечисленное девушкой.
– Вы любите детей? – неожиданно спросила девушка, когда он ставил офис на сигнализацию.
– Обожаю. Но Бог миловал, у меня их нет…
«Как же, нет! Ах ты дрянь…» – остатки сомнений покинули Викторию, уступив место гневу. Этот негодяй получит по заслугам. Готов тратить бешеные деньги на девку, а собственному больному ребенку собирается выплачивать грошовые алименты. По улице они шли медленно. Виктории приходилось чуть ли не силой удерживать своего прыткого кавалера. Она незаметно взглядывала в стекла витрин, стараясь заметить, следят ли за ними. Будет обидно, если нет. Тогда придется все сделать самой… Но сможет ли она?
В кафе они пробыли полчаса. Назад возвращались так же медленно и неторопливо. Вика постаралась не привлекать к себе внимания охранника и проскользнула на лестницу, пока Амелин брал у того ключи.
– Симпозиум? – пошутил охранник, завистливо кивнув.
– Коллоквиум, – вздохнул Амелин. – Приедет Алик, пусть поднимется и оставит все у двери. Я сам заберу. Понимаешь? – доверительно шепнул он.
– А кто бы вас не понял! – развел руками охранник.
Несмотря на все ухищрения Вики, близость их заняла ровно пять с половиной минут, и чтобы повторить этот трюк у ее кавалера явно не хватало физической подготовки. Она еще исполнила для него несколько акробатических упражнений без шеста, отчего он пришел в полный восторг: глазами он был жаден. В конце концов они спустились вместе вниз, Вика шмыгнула мимо охранника, а на улице взяла Амелина под руку.
– Давай я отвезу тебя домой, – ласково предложила она. – Мой герой устал, – прибавила она льстиво.
– А как же ты потом? – лениво проявил он галантность. – Я живу на окраине, там и метро-то нет.
– Думаешь, меня никто не подвезет до дома? – удивленно спросила она. – Поехали.
У дома Амелин поблагодарил Викторию и записал номер телефона, который она придумала на ходу.
– У тебя горит свет? – спросил она. – Ты живешь не один?
– А-а… – протянул он и, не моргнув глазом, соврал:
– Домработница. Я просил ее дождаться меня. Она живет неподалеку, сейчас выпровожу.
– Молоденькая? – подняла брови Вика.
– Карга, – шепнул он, наклонившись к ней и целуя в шею. – Увольняю в конце недели. Так что милости прошу…
– Забегу, – пообещала Виктория туманно.
.Домой она вернулась глубокой ночью. Коттеджи, где жил Амелин, стояли на отшибе, у леса, и никакого транспорта там действительно не было. До дороги, где можно было поймать машину, Виктория шла добрые пятнадцать минут. Она шла быстрым шагом, стараясь не оглядываться, и каждой клеточкой своего сердца чувствовала, что она не одна на темной улице. Кто-то незримо сопровождал ее… И от ужаса у нее сводило скулы, и губы она искусала в кровь…
Цветок принесли на следующий день вечером.
Он был метровый, с оранжевыми прожилками.
Виктория спала, когда это случилось, а Дина, расписавшись за посылку, прощупала каждую складку бумаги. Ей почему-то казалось, что должна быть записка. Однажды он обязательно напишет записку… Но записки не было. Тогда она отломила цветочную чашечку, а ветку с листьями порезала ножницами на мелкие кусочки. Резала и приговаривала про себя: «Всем неверным мужьям за обиженных женщин! Чтобы каждый из вас знал и боялся… Чтобы от страха мысли не было взглянуть на другую! Чтобы вы все поняли, наконец, что такое женская ненависть!» Она чувствовала себя ведьмой, колдующей справедливость. Она поднимала поруганное знамя оскверненной женской гордости. И ненависть к неверным мужчинам была ее гимном, и молитвой, и проклятьем…
Еще через день Дине позвонила Катя. Захлебываясь переполнявшими ее чувствами, она умоляла Дину приехать к ней домой немедленно.
