Молли Ингрем - Весь мир и ты
В тот же миг Памелла поняла, что ждала этого еще с момента первого после встречи поцелуя.
Она обвила шею Эрика руками и прильнула к нему всем телом, растворяясь в разом нахлынувших на нее сказочных ощущениях.
Это был поцелуй двух давних любовников, каждый из которых прекрасно понимает желания другого и стремится их исполнить. Все время, пока длилось это безумное слияние губ, Памелла ощущала сердцебиение Эрика, и это доставляло ей какое-то особенное, ни с чем не сравнимое наслаждение. На миг Памелла даже почувствовала себя как в прежние времена, когда она еще думала, что они с Эриком представляют собой единое целое. Однако, когда тот забрался ладонями под полы ее расстегнутой куртки и легонько сжал грудь, она отстранилась.
— Нет, Эрик, нет, — невнятно слетело с ее губ. — К себе я тебя не пущу. Спокойной ночи. И помни: это всего лишь физиология! — Через мгновение перед его носом захлопнулась дверь.
11
Как ни странно, той ночью Памелла спала как убитая. Ей даже ничего не снилось. Последним, что она видела из окна спальни, прежде чем лечь в постель, был горящий в сарае свет — свидетельство того, что Эрик никуда не уехал. Потом, едва коснувшись головой подушки, Памелла будто провалилась в бархатистую тьму.
Утром она проснулась с ощущением тихой радости и сначала не могла определить ее источник. Затем провела языком по губам и сразу словно окунулась в воспоминания минувшего дня.
Она долго лежала, детально вспоминая вчерашние события и пытаясь угадать, к чему все это может привести. Давешнее ошеломление прошло, и она обрела способность более или менее трезво взглянуть на вещи.
Спустя некоторое время, постаравшись как можно более объективно оценить сложившуюся ситуацию, Памелла все же пришла к выводу, что ничего серьезного между ней и Эриком возникнуть не может. Безусловно, ей было очень приятно находиться в его объятиях, однако после событий двухлетней давности она не могла перебороть в себе былой обиды.
Не успела Памелла подумать об этом, как в ее памяти возник тот злосчастный день, когда состоялся последний разговор с Эриком.
К тому времени их отношения достигли такого уровня, что на горизонте замаячила помолвка. Не раз и не два Эрик упоминал о том, что им с Памеллой вскоре предстоит серьезный разговор. Она улыбалась, прекрасно понимая, каковым окажется содержание этой беседы.
Накануне памятного разговора Эрик сказал, что вечером зайдет к Памелле домой. Уловив в его тоне торжественные нотки, она решила обставить встречу соответствующим образом: приготовила изысканный ужин, принарядилась и стала ждать.
Эрик должен был прийти в семь. Примерно за полчаса до назначенного срока Памелла начала накрывать на стол. Но ее занятие неожиданно было прервано телефонным звонком.
— Да? — произнесла Памелла, подойдя к своему письменному столу. В этот момент ее взгляд упал на находящийся неподалеку от телефонного аппарата томик Льюиса Кэрролла. Книжка лежала вверх тормашками, и данное обстоятельство почему-то вызвало у Памеллы нехорошее предчувствие. Она не могла объяснить механизм его возникновения, просто отметила промелькнувшую в мозгу мысль о приближении беды.
Тут в трубке прозвучал взволнованный голос Эрика:
— Солнышко! Я хочу предупредить, что не смогу прийти к тебе сегодня. И, боюсь, в ближайшее время тоже.
Памелла замерла, упершись рукой в край стола и не сводя глаз с перевернутой «Алисы в Стране Чудес».
— Что случилось? — спросила она упавшим голосом.
— У меня большие перемены! — радостно сообщил Эрик. — Только что мне позвонили и сообщили прекрасную новость.
У Памеллы почему-то сразу возникло ощущение, что для нее эта новость окажется вовсе не такой прекрасной, как для Эрика.
— Какую? — тускло произнесла она.
— Ты не поверишь! Признаться, я и сам до сих пор не могу прийти в себя.
— И что же это?
— Меня допустили к соревнованиям по артистическому парашютизму! — воскликнул Эрик. — Представляешь, солнышко? Из любителей я сразу перехожу в профессионалы. Меня зачисляют в английскую команду, с которой я должен отправиться на тренировки. Три дня на сборы и…
Пока он говорил, Памелла все больше хмурилась. Последнюю фразу она не дослушала до конца.
— Значит, ко мне ты сегодня не придешь?
— Нет, солнышко. Я же говорю…
— А я такой чудесный ужин приготовила!
— Ну… даже не знаю, как быть. У меня никак не получится заглянуть к тебе сегодня. Извини, пожалуйста.
— А когда мы увидимся?
— Э-э… трудно сказать. Ты понимаешь, у меня сейчас такой напряженный период, все нужно успеть, просто голова кругом идет…
Эрик еще продолжал говорить об открывающихся перед ним перспективах, о том, что теперь ему придется окончательно распрощаться с биржей и посвятить себя исключительно спорту. Он рассказывал про подготовку к соревнованиям, про что-то еще, но тщетно Памелла пыталась услыхать хоть слово про их любовь, про дальнейшие отношения, помолвку, наконец.
Поняв, что парашютный спорт совершенно затмил для Эрика все остальное, она сухо спросила:
— Так сколько времени займут эти твои соревнования? — Ее взгляд не отрывался от четко выделяющихся на фоне зеленой травы башмачков и белых носочков Алисы, изображенной на обложке перевернутой книги. С тех пор этому «неправильному» образу суждено было ассоциироваться в подсознании Памеллы с последним, предшествовавшим разрыву с Эриком разговором.
Он так и не смог точно назвать дату своего возвращения, поэтому, повинуясь внезапному порыву, Памелла резко произнесла, что он может вообще больше не показываться в Кардиффе, ей это будет безразлично. И про нее он может забыть, потому что с нынешнего дня их отношения прекращаются.
Она швырнула трубку на телефонный аппарат и горько расплакалась.
В тот вечер еще несколько раз раздавались звонки, но Памелла не отвечала, прекрасно понимая, кто звонит.
Позже, поостыв и немного успокоившись, она сама позвонила Эрику, но там никто не взял трубку. Тогда она обратилась к родителям Эрика. Те и сообщили, что он уехал в Америку.
Примерно через полгода Памелла впервые увидела фотографию Эрика на первой газетной полосе. Ниже содержалось сообщение о мировом рекорде «нашего выдающегося соотечественника» Эрика Янга в области скай-серфинга и было сказано несколько слов о его стремительно развивающейся спортивной карьере.
Памелла не стала покупать эту газету. Напротив, побыстрее отошла от киоска, где та продавалась.
Потом состоялось ее знаменательное переселение в Брэмдейл, и другие заботы в известной степени вытеснили воспоминания об Эрике. В последнее время жизнь Памеллы текла очень размеренно, спокойно. Даже повышенное внимание со стороны Риччи почти не изменило ее душевного настроя.
