Ирина Горюнова - Фархад и Евлалия
– Лаличка, извини, пока не получается. Мне надо передать дела Вике, закончить старые договора, сделать визу, купить билеты, разработать маршрут поездки и позаботиться о прививках.
– Если появится время, ты все же свистни.
– Конечно. Удачи тебе!
– И тебе. Потом расскажешь, насколько благотворно повлияли на тебя медитации.
– Непременно. Лал, я же не в непроходимые джунгли еду. У меня там будет работать интернет и мобильник.
– Ладно-ладно, я поняла. Не навязываюсь.
– Лаличка, я думаю, что у тебя под боком есть гораздо более интересные собеседники, так что не буду тебя больше от них отрывать.
– Пока, Марта!
Сидя в самолете, направляющемся в Саудовскую Аравию, Фархад прокручивал в голове разговор с Лалой.
В тот день они поругались. Она не хотела его отпускать, а он чувствовал желание совершить хадж. Не потому, что он вдруг ни с того ни с сего ощутил себя истинным мусульманином, нет. Он-то до этого и в мечети ни разу не был, как это ни странно. Просто ему казалось, что этим актом он действительно очистится от всего наносного и обретет некое просветление. Это было для него важно. А Лала кричала, что он опять бросает ее в самый трудный момент.
«Ты прекрасно со всем справляешься, – ответил он ей. – К тому же меня не будет всего-то две недели».
Она только махнула рукой и замкнулась в себе. Фархад тогда подумал, что это просто женские глупости. Подуется и перестанет, потом поймет.
Фархад рассказывал Лале, что Аллах вменил хадж в обязанность каждого мусульманина. Совершается он в начале двенадцатого месяца мусульманского лунного календаря, вследствие чего этот месяц и получил название «зуль-хиджа», то есть «обладающий паломничеством» – один из четырех «запретных месяцев». История обрядов хаджа восходит к самому пророку Адаму и Хаве (Еве), – после их изгнания из рая они встретились на горе Арафат (стояние на горе Арафат является одним из обязательных обрядов хаджа), – а также к Ибрахиму (Аврааму) и его сыну Исмаилу, которого нужно было принести в жертву. Но Аллах Всевышний воспротивился человеческой жертве, и, дабы почтить память о спасении Исмаила, было устроено великое жертвоприношение, на заклание принесли животное. Испытав веру своего пророка Ибрахима, Аллах не только сохранил ему сына, но и явил, что Ему не нужны кровавые жертвы.
– А зачем твоему Аллаху нужны такие жертвы, если ты мне нужен здесь? – спросила Евлалия.
– Лала, не будь эгоисткой. У тебя все под контролем, я вижу. Я скоро вернусь.
– Это ты эгоист, Фархад. Ты думаешь якобы о своей душе и Аллахе, вместо того чтобы оказать помощь живому человеку, находящемуся рядом с тобой. Что это как не слепота и душевная черствость?
– Слушай, если бы я поехал по работе в командировку, ты бы так не возмущалась, потому что знаешь – деньги нужно зарабатывать. Это было бы нормально. А мое желание ненормально. Так кто из нас двоих эгоист? Я, который желает совершить паломничество, или ты, считающая, что уезжать ради денег нормально, а ради души – нет?
– Я не хочу с тобой разговаривать. Поступай, как знаешь.
– Прекрасно, Лала! Ты не хочешь говорить только потому, что тебе нечего ответить. Надеюсь, со временем ты поймешь, что была не права.
Пройдя микат[12], Фархад обратился к Аллаху: «Вот я перед Тобой, Господи! Нет у Тебя сотоварища! Вот я перед Тобой! Воистину, хвала Тебе, милость и могущество! Нет у Тебя сотоварища!»
Раньше Фархад ни разу не посещал Мекку. Он увидел, что город расположен в долине и со всех сторон окружен высокими горами. Все дома в нем оказались не выше пяти этажей. Угловатые, неловкие, построенные из неровно и неряшливо отесанных камней, они чем-то напоминали уличных подростков. Нижние этажи были заняты различными магазинчиками и лавками. Фархад отметил, что все паломники как дети постоянно скупают там различные сувениры, безделушки и фрукты, а также открытки и прочие картинки с видами Мекки, сурьму и куски белого полотна на саван. Как объяснил ему продавец, это полотно вымачивается в воде Замзама и высушивается на площади Бейтуллы. Считается, что покойник, обернутый в саван, пропитанный водой из Замзама, на том свете избавляется от адского огня. Фархад мысленно посмеялся и не стал покупать ткань, подумав, что от адского огня спасают, скорее, добрые дела.
Он отметил, что узкие кривые улочки Мекки способны вызвать клаустрофобию у непривычного человека, впрочем, паломнику (в том числе и ему самому!) стоит набраться терпения и выносливости, так как жара и страшный наплыв народа во время хаджа делают это мероприятие действительно героическим.
Наконец он увидел и главную святыню Мекки. Бейтулла, или Бейтуллах – Дом Божий, иначе Кааба, находящийся в центральной части города, посредине огромной квадратной площади, обнесенной со всех сторон стенами. Вдоль стен протянулась терраса с мраморной колоннадой, перекрытая куполообразной крышей и обращенная открытой стороной к Бейтулле. Над террасой в разных местах торжественно возвышались семь минаретов. Разглядеть все это и насладиться видом священного места Фархаду было непросто из-за огромного количества паломников. Он мельком выхватывал отдельные фрагменты и отправлял их в коробочку памяти, чтобы потом, на досуге, вспомнить все и оценить более спокойно.
Через всю площадь, по направлению к Бейтулле, вдоль выложенных камнем дорожек, по обеим сторонам стояли решетчатые ящики с глиняными чашами, наполненными водой из священного источника Замзама. Рядом, на ящиках, медные чашечки для питья – забота о мечтающих утолить жажду. Вся территория площади между дорожками была усыпана крупным песком. Стены Бейтуллы опоясывал помост из мраморных плит, окруженный закрепленной на чугунных столбах решетчатой металлической оградой. Через проемы в ограде предусмотрен проход на помост. Именно по этому помосту совершается таваф[13] вокруг Бейтуллы. В восточном углу здания в стену вделан знаменитый Черный камень, или аль-Хаджар аль-асвад, в серебряном окладе, – главная святыня Бейтуллы. Причем на такой высоте, чтобы можно было его целовать. В центре серебряного оклада овальной формы, огибающего угол сооружения и закрывающего камень, сделано небольшое отверстие, через которое в углублении можно увидеть часть этого камня красно-бурого цвета.
Фархад постепенно перестал обращать внимание на детали. Состояние молитвенного экстаза потихоньку захватывало и его, отчего видимая часть Бейтуллы словно размывалась, становясь фантомной. Он сам не заметил, как очутился у колодца Замзама, как пил теплую солоноватую воду, отдающую щелочью. Целебная, раздавался вокруг шепот, от всех болезней излечивает. «Ну, это я вряд ли сумею проверить, – подумал Фархад, – лечиться мне пока не от чего».
