Марина Полетика - Интернат для брошенных мужчин
Людмила Петровна подозрительно посмотрела на него, но он вроде не издевался, говорил серьезно. И махнула рукой – и без этого… как его… Петра Борисовича дел полно. И правда, хорошо, что плотник. Днем приехал автобус с экскурсантами, пошла привычная круговерть, и история с разбитым оконным стеклом позабылась бы, но у противной стороны имелось свое видение ситуации и стратегические планы. Как выяснилось позднее, супруга беглого Петра Борисовича, привыкшая за собой оставлять последнее слово, сориентировалась на местности, провела консультации с местными кумушками и попросилась на ночлег к Верке, как тоже потерпевшей от захватнической политики бизнесвумен Мумриковой. Верка не отказала гостье. За вечер дамы выпили по литру чая и по рюмочке, вспомнили нанесенные обиды и нашли общий язык. Постановили: посягнувшую на чужое Людку Мумрикову надо наказать по всей строгости, чтобы неповадно было, свое отобрать и вернуть на положенное место.
Людмиле Петровне в тот день повезло, хотя сам человек и не всегда это понимает: в связи с Веркиной занятостью на службе (а работала она официанткой в кафе) наступательную операцию пришлось отложить до наступления вечера. То есть до того времени, когда ничего не подозревающие экскурсанты, усталые и довольные, погрузились в автобус и покинули театр грядущих военных действий. А иначе могла бы Людмила Петровна и лицензии лишиться в связи с излишней интерактивностью музея деревенского быта.
Утром, еще до экскурсии, она ходила навестить мать, и даже успела немного поссориться с ней, и настоение себе испортила. Дело в том, что матери, как обычно, еще вчера в подробностях доложили о новом жильце и о том, что его навещала разгневанная супруга.
– И откуда только они узнают, я прямо поражаюсь! Там же глухая окраина, вот помри там кто – неделю не найдут и не спохватятся. А если что не так, то через пять минут все всё знают. И уже тебе доложить успели. Ну не заразы ли?
– Ты на людей не неси, Людмила, – не стала отвлекаться на обсуждение деревенских сплетниц Евдокия Кондратьевна. – Ты сама-то что делаешь?
– Что я делаю? – удивилась она. – Откуда их только черт приносит на мою голову, мужиков этих непутевых? Они мне даром не нужны, одни проблемы от них. Что от Саньки, что от этого. И ведь немолоденький вроде, с виду лет шестьдесят, если не больше.
– Седина в голову – бес в ребро, – кивнула мать. – А ты потакаешь. Дела семейные, пусть сами разбираются. Чужому человеку тут встревать негоже. Я ведь знаю, почему у тебя ворота цветами расписаны. И вся деревня знает. Не срамись, Людмила, на все село. И меня не срами. Скажи этим своим: вот вам бог, а вот порог, идите, откуда пришли. Без них справишься.
– Нет, мама, не справлюсь, – возразила Людмила Петровна. – Ты же знаешь: и огород на них, и баня, и за домом смотрят, и по хозяйству все. Санька, конечно, мужик несерьезный, кто спорит. Но за лето всю проводку в доме поменял, электричество наладил. И пить у нас перестал! Без Володи как бы я людей кормила? Юра такое придумывает, что я бы в жизнь не догадалась, и за порядком следит. Денис…
– Да что ты мне рассказываешь! – возмутилась мать. – Насобирала отовсюду чужих мужиков и рада! Уголовников! Я тебе говорю: гони их в шею и не позорься. Мне помирать скоро, а тебе здесь жить. Что люди скажут?
– А что скажут? На каждый роток не накинешь платок. Есть такие, что никогда ничего хорошего все равно не скажут, хоть ты в лепешку расшибись. – Людмила Петровна старалась быть сдержанной, но чувствовала, что заводится. – А кто-нибудь, может, вспомнит, что я помогла людям в трудный момент. Ты сама мне говорила, что надо о людях думать, не о себе. Кто-то толкнет, а кто-то и поможет. Я запомнила, мама. Мне помогали и Анфиса Романовна, и Иван, и другие. Теперь я помогу. Если всех слушать, то лучше сразу лечь и помереть, тогда про тебя никто худого слова не скажет. Хотя и то вряд ли.
– Ох, не знаю, Людмила, ох, не знаю, – вздохнула мать. – Коли так, смотри сама, ты себе хозяйка. С Иваном посоветуйся. Он мужик, ему виднее.
– Ты себе противоречишь, мама! – засмеялась Людмила Петровна. – То гони мужиков в шею, то без мужика никуда, я уж не знаю, как быть.
– С тобой спорить – что с телком взапуски гоняться, – махнула рукой мать. – Не переспоришь. Поступай как знаешь.
Наступил вечер. Людмила Петровна, дед Семен и обитатели интерната в полном составе сидели за столом в доме, а не в сарае и ужинали. Обсуждали события дня и вводили в курс нового жильца, который очень стеснялся всеобщего внимания, а больше всего Людмилы Петровны. Когда на пороге возникли гости, их поначалу не заметили. Пришлось громкоголосой Верке брать инициативу в свои руки.
– Сидите, значит? Водку трескаете? – заорала она.
– Дура! Чего приперлась? Какая водка? Глаза протри! – крикнул Санька, сразу приходя в привычное склочное состояние, в котором он всегда общался с женой.
Людмила Петровна удивилась: когда его дражайшей половины не было рядом, Санька был тихим, молчаливым. Наверное, силы экономил.
– Вера Михайловна, мы же с вами договаривались – никакой водки, – вскочил с места Юрий. – Мы договоренности соблюдаем, можете сами убедиться. Проходите, присаживайтесь. Поужинайте с нами.
Верка шагнула к столу, удивленная вежливым обращением приятного мужчины, но ее спутница, коренастая и щекастая тетка лет пятидесяти, отрезала:
– Нам рассиживаться некогда! Петр, собирайся! Домой поедем. Там и поешь. А то подавишься чужим куском.
Поджав губы, она неприязненно переводила взгляд с Людмилы Петровны на Володю, потому что муж постарался улизнуть из поля зрения супруги, отодвинувшись вместе с табуреткой за широкую Володину спину.
– Послушайте, уважаемая, извините, на знаю, как вас по имени-отчеству… Мы вашего супруга не удерживаем. Возможно… – начала Людмила Петровна на правах хозяйки, но осеклась под ее взглядом. Было ясно, чти никакие аргументы не подействуют. Она хотела вернуть мужа и намеревалась сделать это любой ценой.
– Ты помолчи! – приказала она Людмиле Петровне и добавила, заметив, что к ней повернулся Юрий: – И ты тоже. Ну?! Петр?! Я долго буду ждать?
– А я не поеду! – прокашлявшись, сообщил Петр Борисович из своего укрытия. – Мы решили.
Володя рассмеялся.
– Кто это вы? Он, что ли? – Гостья ткнула пальцем в Володю. – Я тебе решу! Собирайся, кому сказала!
– Это он со мной решил. То есть я с ним. Мы вместе решили, – отважно бросился в бой Санька. – Ушли мы и не вернемся.
Брошенные жены набрали побольше воздуха и заголосили слаженным дуэтом, особенно старалась супруга Петра Борисовича, награждая всех собравшихся самыми отборными и нелестными прозвищами. Мужики растерялись.
