Шеррилин Кеньон - Любовник из фантазий
– Нет! – закричал он и, вскочив на ноги, бросился к комнате Пенелопы, из которой доносились душераздирающие крики детей. Юлиан попробовал проникнуть внутрь, но дверь оказалась закрыта изнутри.
А когда он выломал дверь, все было кончено.
Юлиан закрыл лицо руками. Воспоминания оказались слишком тяжелыми. Никогда он не забудет бессилия и ужаса, которые испытал в ту минуту. Почему именно детям выпало расплачиваться за его грехи? Почему Приап не мог отомстить ему, не причинив им вреда? И как могла Афродита не вмешаться? Одно дело – отвернуться от него, и совсем другое – позволить его детям умереть…
С того дня он не заходил в ее храмы и задумал убить Приапа: снести голову с его плеч и насадить ее на кол.
– Так что же случилось? – Голос Грейс вернул его к реальности.
– Я оказался внутри слишком поздно, наши дети были мертвы, убиты собственной матерью. Пенелопа перерезала себе вены и лежала рядом с ними в луже крови. Я послал за лекарем, а сам попытался остановить кровь – все было тщетно.
Грейс закрыла глаза, не в силах вынести боль в его взгляде. Все оказалось куда хуже, чем она предполагала. Боже правый, как он пережил это?
За несколько лет своей работы психоаналитиком Грейс услышала немало ужасных историй, но ни одна из них и сравниться не могла с тем, через что пришлось пройти Юлиану. Он вынес все это один, никому не было дела до него.
– Мне очень жаль, – прошептала она. Юлиан вздрогнул.
– До сих пор не могу поверить, что их нет в живых. Когда я сижу в книге, то чаще всего вспоминаю лица сына и дочки, вспоминаю, что чувствовал, когда они обнимали меня своими ручонками. Они выбегали мне навстречу, когда я возвращался из боевых походов. Раз за разом я прокручиваю в памяти тот страшный день, пытаясь понять, мог ли я сделать хоть что-нибудь, чтобы спасти их.
В глазах Грейс стояли слезы. Неудивительно, что он никогда не говорил об этом. Юлиан провел рукой по лицу.
– Боги не дали мне безумия, поэтому я никогда не смогу забыть тот день. Они не снизошли даже до такой малой толики милосердия.
Грейс молчала – она просто не знала, что ей делать, Впервые за всю ее практику она не смогла ничем помочь пациенту.
Грейс проснулась от яркого солнечного света, бьющего в окно сквозь жалюзи. Ей понадобилось около минуты, чтобы вспомнить, чем закончился вчерашний день.
Сев в постели, она протянула руку, чтобы погладить Юлиана, но рядом никого не оказалось.
– Юлиан? – позвала она. Ответа не последовало.
Сбросив одеяло, Грейс вскочила с кровати и быстро оделась.
– Юлиан? – снова позвала она, сбегая по лестнице. Неужели с ним что-то случилось? В ее душе нарастала паника.
Вбежав в гостиную, Грейс схватила лежащую на кофейном столике книгу и, быстро пролистав ее, нашла страницу, на которой раньше сидел Юлиан. Слава Богу, он не вернулся в книгу, хотя она не была уверена, что такое возможно.
Куда же он мог запропаститься?
Пройдя на кухню, Грейс заметила, что дверь на улицу приоткрыта. Нахмурившись, она вышла на крыльцо и оглядела двор.
Неподалеку она заметила соседских ребятишек, рядом с которыми сидел Юлиан и объяснял им какую-то игру с камешками и палками. Двое мальчишек и девочка внимательно слушали, пока их маленькая сестренка проворно ползала между ними.
Грейс спустилась с крыльца и направилась к ним. Старшему из ребят, Бобби, было девять, Томми восемь, а малышке Кейти недавно исполнилось шесть. Их родители переехали сюда лет десять назад и всегда поддерживали с Грейс дружеские отношения.
– А потом что было? – спросил Бобби.
– Армия попала в ловушку. – Юлиан передвинул один из камней вдоль палки. – Кто-то нас предал. Это был молодой солдат, который хотел стать римским центурионом.
– Конечно, они же были самыми-самыми, – кивнул Бобби.
Юлиан поморщился:
– Они были никто в сравнении со спартанцами.
– Вперед, спартанцы! – бодро выкрикнул Томми. – Это наш школьный девиз.
Бобби толкнул брата так, что тот упал.
– Не лезь, пока тебя не спросили.
– Послушай, никогда не бей брата, – строго сказал Юлиан. – Братья должны защищать друг друга, а не драться.
Грейс вздохнула. Как жаль, что его братьям этого никто не говорил.
– Ладно, понял, – буркнул Бобби. – И что же было дальше?
Не успел Юлиан продолжить, как малышка наступила на камни и испортила им игру. Мальчишки закричали на нее, но Юлиан успокоил их и, подняв Эллисон на ноги, щелкнул ее легонько по носу. Она засмеялась, а он вернул камни и палки на место.
Бобби продолжил игру, а Юлиан стал рассказывать дальше:
– Командир македонцев понимал, что его армия зажата между холмами; у него не было никакой надежды уйти через фланги, никаких путей к отступлению.
– Значит, они сдались? – поинтересовался Бобби.
– Конечно, нет, – сказал Юлиан серьезно. – Смерть лучше позора.
Он надолго задумался. Произнесенные им слова были выгравированы у него на щите, и как командир он всегда руководствовался ими.
А вот как раб забыл давным-давно.
Дети придвинулись ближе.
– Они погибли, да? – спросила Кейти.
– Не все. – Юлиан постарался прогнать воспоминания. – Сперва они заставили римлян бежать с позором с поля боя.
– Но как? – воскликнули возбужденно оба брата. Юлиан подхватил на руки Эллисон и дал ей маленький красный мяч, чтобы ей было чем заняться.
– Когда римляне бросились вниз, македонский предводитель не построил войска фалангой, сделав их легкой мишенью для лучников и кавалерии, а вместо этого велел своим воинам рассредоточиться и сбивать римских конников с лошадей по одному.
– И это сработало?
Юлиан кивнул:
– Римляне не ожидали такой тактики, их ряды смешались.
– И тогда…
– И тогда командир, издав боевой клич, первым бросился в бой. Его пытались сбить с коня, но ни у кого это не вышло. Он был так разгневан предательством, что уничтожил всех врагов, кроме одного.
– Почему? – Бобби насторожился.
– Он хотел, чтобы тот, кому сохранили жизнь, передал послание.
– Послание?
– Ну да. Командир разорвал римское знамя на лоскуты и этими лоскутами перевязал кровоточащие раны римского полководца. «Рим должен быть уничтожен», – сказал он, после чего заковал легионера в цепи и отправил восвояси, чтобы тот передал его послание римскому сенату.
– Ух ты! – восхищенно воскликнул Бобби. – Если бы ты был у нас в школе учителем, тогда бы я точно сдал экзамен по истории.
Юлиан потрепал мальчика по черным кудрям:
– Если тебе станет от этого легче, то и я в твоем возрасте не очень-то интересовался этим предметом.
