Наталья Труш - День свалившихся с луны
Даша догадалась, кто это. Зиновьев. Каждый день в одно и то же время.
– Але?!
– Здравствуй, девочка... – Голос у Зиновьева был грустный-грустный.
– Бонжур, Михалыч! Гуляете с Мамочкой?
– Как всегда... Как ты? Как Париж?
– Париж стоит, а я гуляю пешком, сегодня вот чудовищно устала. Но все равно очень рада!
– Я тоже рад за тебя! Ну, а как твои друзья? А как кавалеры?
– Ой, Михалыч! Хитрющий ты! Ну, скажи честно, второе ведь тебя больше интересует!
– Больше. Ты права.
Даше совсем не нравился голос Зиновьева. Впрочем, она же дернула от него в Париж не погулять и дала ему понять, что не просто так. Зачем же он так говорит? Так, что ей от его звонка тошно! Вроде давно обсудили: он – занят, она – свободна! А у свободной женщины, как известно, могут быть отношения с мужчинами.
Дашка помолчала.
– Даш!
– Да?!
– Ну, не молчи!
– Не молчу! Я сейчас собираюсь в ресторан со своими голландскими друзьями.
«Сыр голландский!» – машинально подумал Зиновьев с неприязнью.
– Этот Франк приехал со своей подругой Сигрен. Или Сигреной – не знаю, как правильно. Представляешь, он знает в Париже места, где собираются какие-то сумасшедшие любители аргентинского танго. Обещал меня взять на танцы. Хобби у него такое.
– Молодец!
– Кто? Он? Или я?
– И он. И ты! Потанцуй! Наверное, это очень романтично.
– Михалыч, у меня к тебе большая просьба: не ревнуй, ладно?!
– Не могу!
– Сможешь! Надо смочь!
– Ладно, Даш, не будем об этом, хорошо? Мы же друзья! И я очень жду твоего возвращения. Целую.
* * *Зиновьев первым отключился, не дожидаясь ответа.
У Даши испортилось настроение...
А далеко в Питере в сквере у своего дома Василий Михайлович со злостью поддал палку, попавшую ему под ноги, за которой тут же с лаем помчался Мамочка, решив, что хозяин собрался с ним поиграть...
* * *Голландец Франк оказался совсем не таким, каким его представляла Даша. Хотя ей это, по большому счету, было безразлично. У него была подруга Сигрен – флегматичная пшеничная блондинка, встретившая Дашу без особой радости. Франк говорил на «великом и могучем» не так, как обладатель русской бабушки Поль Лежье, но достаточно сносно. И что очень понравилось Даше, был приветлив и любознателен. Он не обращал внимания на подругу, которая скучно клевала итальянскую пасту и лениво попивала вино.
* * *– Дашка, я очень рад наша встреча! Дашка, мы с Сигрен будем в Париже только два дня, и я не есть любитель смотреть архитектуру, здания и Лувр! И я не любитель, Дашка, залезать на Эйфель-сооружение. Это скучно! Я буду приглашать тебя показывать тебе свой Париж!
* * *Дарья вежливо улыбалась и кивала Франку, а сама думала: «Ну вот, еще один желающий показать мне «свой» Париж! Черт бы вас всех побрал!»
По окончании мероприятия каждый расплатился за себя. Потом Франк проводил Дарью в ее номер, расшаркался у двери, приложился к ручке и напомнил, что утром они отправляются гулять по Парижу.
– Я зайду за тобой ровно в десять, хорошо?
«Рановато вообще-то!» – подумала Дарья, но согласно кивнула – неудобно отказываться, потом отоспится.
Через час ей снова отзвонился Зиновьев и, заикаясь, спросил:
– Даша, как этот сыр голландский тебе, а?
– Никак!
– Ну что, совсем никак?
– Михалыч, не парься! Совсем никак!
Зиновьев тихонько вздохнул – Дашке показалось, с большим облегчением.
– Даша! Какая у вас программа на завтра?
– Завтра он меня гуляет по Парижу. Но не просто так, а по каким-то злачным местам, где танцуют танго.
– Я завтра тебе позвоню, и ты расскажешь. И если этот сыр будет к тебе приставать, я прилечу и сделаю из голландского французский с синей плесенью!
– Хорошо! Договорились.
– Даш! Спокойной ночи и хороших снов под небом Парижа. – Зиновьев снова стал грустным. – Дашка, а... луна есть?
– Есть. Но она тут другая...
– Квадратная, что ли?
– Нет, круглая, но... другая. Ты понимаешь? И я об этом тоже вчера думала... Михалыч, не мучай меня, а? Давай спать. У тебя ведь уже на два часа больше, чем у меня. Ну, бай?
– Бай-бай, – грустно откликнулся Зиновьев. – Целую тебя, до завтра.
И снова первым выключил телефон.
Даша проснулась рано. Спустилась в ресторан, где ее уже ждал горячий кофе со свежими круассанами. Вышколенный официант, улыбаясь, кивнул ей любезно:
– Бонжур!
– Бонжур! – весело откликнулась Даша.
Официант залопотал по-французски, решив, что русская мадмуазель понимает его. Дашка помотала отрицательно головой, показывая, что если и понимает, то не так шустро.
Потом устроилась за столиком у окна и, не торопясь, приступила к завтраку. Она ждала, что вот-вот появится Франк с подругой, но их не было. Даша взглянула на часы: без четверти десять. Скорее всего, голландские друзья уже позавтракали.
Она поспешно допила свой кофе, раскланялась с официантом, порадовав его улыбкой: «Мерси!», и поднялась в свой номер.
Она быстро собралась и в ожидании стука в дверь открыла путеводитель по городу. Читала и посматривала на часы. Стрелки упорно отсчитывали время, двигаясь вперед по замкнутому кругу, а Франка все не было. Она прождала его почти два часа и около полудня отправилась в номер 12а.
Прислушавшись возле двери и услышав только тишину, Даша решительно постучала. Почти в ту же секунду дверь в апартаменты распахнулась, и Даша едва не ослепла: на пороге стоял абсолютно голый Франк де Витт. Худосочный, но крепкий, с рельефом мышц, в том числе с «кубиками» на животе. Ну, и при достоинстве...
Даша смущенно кашлянула, но «сыр голландский» внимания на это не обратил, а как раз наоборот, руки развел, приглашая входить:
– Дашка! Я проспал! Сигрен, подъем!
Подруга Франка только недовольно фыркнула.
Дарья проходить не стала, попятилась в коридор: не ровен час, еще и подруга в наряде Евы выйдет!
– Я вас жду внизу! – Даша скользнула в нишу к узкой винтовой лестнице и там уже расхохоталась во весь голос. Вот это номер! Вот это нация – дети сущие, стыда не ведающие!
* * *Ей пришлось прождать еще не менее получаса своего учителя аргентинского танго, и Даша уже мысленно проклинала тот день и час, когда согласилась на эту встречу. Наконец с лестницы скатился Франк, в легкой куртке, светлых брюках, с тощеньким рюкзачком на плече. Он театрально подхватил Дашку под руку и увлек ее к выходу.
– А твоя подруга? Она что, с нами не идет?
– Не идет! Она еще спит. А потом пойдет смотреть архитектуру, здания, музей. Она не любит танго. Она мне не компаньон!
Франк трещал без умолку, вставляя иногда в русскую речь незнакомые Даше слова, тут же сам себя поправлял, подыскивая подходящее русское слово.
