Наталья Сафронова - Мозаика любви
Часов в пять вечера я позвонил ей на сотовый, рассчитав, что она уже пришла в себя.
— Дорогая, ты была великолепна, ты подарила мне столько радости, — мурлыкал я, слушая ее счастливый смех. — Но должен быть с тобой честен, — продолжил я, меняя интимный тон на деловой, — вызывай милицию и делай заявление о краже. Пока ты смывала пот любви со своего прекрасного тела, я забрал из портфеля твоего мужа документы, деньги и кое-что из твоих драгоценностей. Я очень тебя люблю и не хочу, чтобы у тебя были неприятности. На меня ссылаться не надо, а то я не выдержу очной ставки и признаюсь в любви к тебе. Ты слушаешь меня?
— Да. Как я могла тебе поверить? — с болью произнесла она.
— Не кори себя, я ведь действительно тебя люблю, просто обстоятельства поставили меня в безвыходное положение. Пусть будут прокляты деньги, из-за которых я должен расстаться с тобой, — проговорил я с пафосом и добавил: — Соберись с мыслями и действуй, у тебя получится.
Выполнив, таким образом, свой джентльменский долг и обезопасив себя, я отправился поиграть на деньги из конверта. Упускать такой удачный день было бы глупо.
На следующий день я прибыл к начальнику службы безопасности клуба, чтобы рассчитаться с долгом банкиру. Ночь принесла мне удачу, поэтому машину удалось сохранить. Банкир был сух, мрачен, а получив расчет, заявил, что вексель предъявить не может, ибо его украли вчера из его квартиры, но милиция утверждает, что скоро найдет вора и тогда вексель будет предъявлен к погашению.
— Без процентов за просрочку, — отметил молчавший до этого начальник службы безопасности.
— А что делать, если мне его предъявит похититель? — возмутился я.
— Адресуйте его к нам, — успокоили меня они оба. Сейчас, оглядываясь назад, я не понимаю, зачем мой бес посмеялся надо мной. И раньше, и теперь я не хозяин собственной жизни. Я весь во власти чужих капризов: сначала женских, теперь — фортуны. Правда, фортуне все равно, как я одет и что говорю, она может полюбить меня постаревшего, промотавшего все, даже свой гардероб, но верного ей до гроба. Смешно, из меня, строившего успех на неверности, получился верный раб!
Я видел Лену, даже возобновил с ней отношения. Она по-прежнему замужем за тем, кому я выписал тот вексель. В милиции, после сбора улик, ему сообщили, что в краже виновата его жена, пустившая грабителей в дом. Он отказался от заявления и проиграл в тот же вечер квартиру. Лена приняла это как наказание за измену и смирилась. Он простил ее, но потребовал не покидать его. Так они и живут, качаясь на колесе фортуны, как на качелях, а вместе с ними качаюсь и я».
— Интересно, откуда она это разузнала про Емелина? — спросила Нина свое отражение в стеклянной дверце книжного шкафа, хранящего от пыли потертые тома Гайдара, Пастернака и Голсуорси. — Изменился наш бывший красавчик чрезвычайно, может быть, за этим стоит порочная тайна, а может, Луговская все нафантазировала? Творец имеет право на вымысел. Хотя, во время нашей встречи в разгар перестройки и моего послеразводного кризиса, Емелин сначала в гости набивался, а потом пропал, как будто потерял интерес к моим скромным врачебным хоромам без признаков роскоши. А может, Танька просто хочет меня предостеречь от риска, связанного с романтическими приключениями? Тонкий намек на возраст и семейное положение? — продолжала размышлять Нина уже на кухне, готовя ужин мужу, спешащему по вечерним автомобильным пробкам.
Глава 7
В середине рабочего дня, вырвавшись из рук главного оператора по дороге в редакционную комнату, Татьяна Луговская забежала в кабинку дамского туалета. Насущная потребность работающего человека была близка к осуществлению, но тут зазвонил лежащий в кармане жилетки сотовый телефон. Татьяна машинально защелкнула дверь кабинки, потом нашарила трубку и сказала придушенным голосом:
— Алле!
— Госпожа Луговская?
— Да.
— Вас беспокоит профессор Петровский Валерий Николаевич, господин Лобанов просил меня связаться с вами… — тут рокот хорошо поставленного профессорского голоса был заглушен заполнившим гулкие своды звуком сливающейся за тонкой пластиковой стенкой воды. Это было еще ужаснее, чем, если бы кто-нибудь неожиданно распахнул дверь. Татьяна судорожно нажала кнопку отбоя.
Затем отключила телефон совсем, вымыла руки и в состоянии крайнего раздражения вернулась на рабочее место.
— Тань, тебе три раза звонили, пока ты гуляла, — протянула ей бумажку с информацией соседка по столу, подружка-кошатница.
— Не три, а четыре! — воскликнула Татьяна. — Никогда не думала, что доживу до реализации теории «Большой деревни».
— Ты о чем? — не поняла соседка.
— У меня тема есть для новой передачи, которую так и назовем: «Большая деревня», и будем изучать влияние всех средств коммуникации на жизнь обитателей больших мегаполисов и захолустных городов. Мой одноклассник придумал теорию информационного равенства, а мне сейчас звонил профессор, пока я была в туалете. Мы живем теперь как в первобытной деревне без окон и дверей, даже нужду справляем в едином информационном пространстве. Полное отсутствие конфиденциальности. Все звонят близким в любой момент и спрашивают: «Ты где?» А дальше что? Видеотелефон и автолокатор местонахождения? Так что, супружеские измены, детские шалости и преступления будут исключены.
— Танька, не мудри! Какой профессор? На завтрашний эфир? — спросила коллега.
— Нет, сейчас буду разбираться, — включив принудительно затихший телефон, Таня вышла из шумной редакционной комнаты в не менее шумный, но более анонимный коридор.
— Анатолий Николаевич? Это Луговская, здравствуй! Мне сейчас звонил от тебя Петровский, кажется, но я не смогла с ним поговорить. Он кто? Отлично, пришли мне его номер, я перезвоню и договорюсь сама. Спасибо, пока! — Закончив разговор, Таня еще какое-то время стояла, замерев с трубкой в руках, чувствуя глубокое разочарование.
«Ничего не сказал, тон деловой, голос равнодушный. Выдумала я себе все. Стыдно, пора бы быть взрослой. Что я от него хочу? Чтобы он, как мальчишка, мне звонил по десять раз на дню? Так он и мальчишкой этого не делал. У него своя сложившаяся жизнь, дела, тела, деньги. У меня — свой полный комплект. Место чему-то новому есть? Похоже, нет. Или просто мы заполнили все пространство жизни так, чтобы не было заметно отсутствия главного — любви?»
Пронзительный свист «уу-ю», которым ее маленький телефон сопровождал получение сообщения, вывел ее из раздумья.
