Марина Порошина - Би-ба-бо
– Вадим говорил, что вы друзья с детства.
– Да я плевать хотел на эту дружбу! – неожиданно крикнул Игорь. – Как демократично: барчонок играет с сыном прислуги! Я в их школу-то случайно попал, со свиным рылом в калашный ряд. Как я их ненавидел! Ему все купили папа с мамой, диплом, теплое местечко, связи. Машинку на совершеннолетие, квартирку к свадьбе. А я все сам, меня мать одна воспитывала, она трамвай водила всю жизнь – к пяти утра на работу, потом спать, я ее видел редко. Мне было десять лет, она мне на день рождения подарила десять рублей – с ума сойти! А родители Вадика – велосипед с барского плеча. Пожаловали убогому! Но ничего, я все сделал сам. Потому что я сильнее и умнее его. Это моя игра, в которой я его просто использовал. И ваша, если хотите. Это мои деньги. Без меня вы ничего не сможете с ними сделать, только вляпаетесь в неприятности. Ваша помощь будет оплачена. Нет, я помогу вам стать богатой! Просто потому, что вы мне понравились. Квартира и машина, естественно, ваши. И триста тысяч долларов, а? Я помогу вам открыть свой бизнес. Вам хватит на небольшой магазинчик – как это теперь говорят? Бутик.
– Бутик, ударение на второй слог, – поправила Лариса и спохватилась: – А Вадим? Если он все-таки вернется… вы не боитесь?
– Пока боится он. А когда поймет, что к чему, будет поздно. И не таких ломали. И как вы сами изволили заметить, он не убийца, ну покричит, посучит ногами, и все. Останется во Франции со своей Еленой Прекрасной. Или вернется и начнет все сначала, если она его опять пошлет, без денег-то. Это уже его дело. Я свое сделал. С вашей помощью. Что вы решили? По рукам?
– А если я не стану вам помогать?
– Поверьте, я смогу вас заставить. Хотя мне этого очень не хотелось бы. Вы не справитесь с такими деньгами, а с ними надо что-то делать, лежать они не могут. А главное – подумайте, как Вадим обошелся с вами. Да, согласен, придумал это я, но ведь и он не мальчик. Соображал, что делал.
– Убирайтесь. – Лариса хотела произнести это громко и категорично, но получилось тоненько и жалко. – Я вас ненавижу…
– Ну, это уж как водится, – кивнул Игорь. – Конечно, вам надо отдохнуть и подумать. Но зато вы все теперь знаете. Я позвоню вам через пару дней.
Впервые в жизни Лариса поняла, что, оказывается, вполне смогла бы убить человека. Взять и запустить в него вот этой бутылкой. Она видела, так делают в кино. Вероятно, Игорь проследил за ее взглядом, усмехнувшись, похлопал по руке – Лариса дернулась в сторону – и, насвистывая какую-то знакомую и противную мелодию, переместился в прихожую. И когда дверь мягко захлопнулась, Лариса вновь стала собой, и ком подкатил к горлу. Она лихорадочно, царапая кожу, содрала с пальца обручальное кольцо, к которому так и не успела привыкнуть. Помнила про него и проверяла, на месте ли, любовалась игрой света, когда луч попадал на бриллиант. Как она им гордилась, ей казалось, что все смотрят на кольцо и завидуют ее счастью! Чтоб оно провалилось и не мозолило ей палец и глаза! Лариса швырнула кольцо куда-то в дальний угол кухни и зарыдала в голос.
Противный запах, ударивший в нос, был настолько сильным, что Лариса очнулась. Над ней склонилась медсестра, держа в руках ватку с нашатырным спиртом.
– Вы закончили? – обратилась она к следователю.
– Да-да, я уже ухожу, – засуетилась Ольга Максимовна, с трудом отрывая от стула свой вес. – С вашего позволения, я зайду позже. Вы уж простите, но порядок такой. Если вы что-нибудь вспомните, прошу вас, немедленно звоните, вот мои координаты и домашний телефон, в любое время! Поправляйтесь, Лариса Петровна, мы вас очень ждем!
Лариса слабо кивнула, не потому, что была так уж плоха, просто очень не любила врать и старалась никогда этого не делать. А теперь, похоже, ей придется врать много, и разным людям, таким вот, как Ольга Максимовна. А что она должна была сказать? Что год спустя после той беседы на кухне с адвокатом однажды вечером Вадим вдруг объявился на пороге Ларисиной, вернее, своей квартиры и Лариса испугалась до полусмерти, потому что у него, оказывается, тоже остались ключи.
Она собиралась ложиться спать и была в халате, а длинный, мягкий, домашний халат лишает женщину возможности быть независимой и отстраненной, его надо постоянно запахивать на груди. Но Вадим не обращал внимания на ее халат. Это раньше его взгляд был мужским и очень оценивающим, а теперь стал потерянным и невнимательным. Лариса так испугалась, что почти не понимала, о чем он говорит. Вадим тоже нервничал, нес какую-то чушь, сначала о любви, потом об Игоре, который его спас, но потерял контроль над ситуацией, и о том, как он жил в Париже без денег и документов, потом об акциях и о своей бывшей жене, которая его опять предала. Затем требовал вернуть деньги. Кажется, даже угрожал: «Игорь с тобой почему-то цацкается, а я не буду». Лариса заявила, что денег у нее нет, они вложены в дело, и финансового отчета Вадим должен требовать у того замечательного адвоката, которого, спасибо большое, год назад ей порекомендовал. Она позвонила Игорю, тот примчался, и школьные приятели едва не подрались. Лариса указала им на дверь, и они почему-то послушно удалились, видимо решив, что удобнее выяснять отношения без посторонних.
Больше Вадим не появлялся. Когда Лариса спросила про Вадима у Игоря, тот ответил, что теперь у ее муженька возникнет множество иных забот, а ее, Ларису, он больше беспокоить не станет. Неужели это Вадим хотел ее убить? Или напугать? Но он мог сначала поговорить, ведь со времени того странного визита миновало почти два года, и Лариса ничего не слышала о муже. А может, Вадим не захотел говорить, потому что ненавидит ее, купленную за полцены хорошенькую куклу, которая вдруг стала ходить, говорить и думать самостоятельно? И он просто решил убрать Ларису с дороги, убить и стать наследником ее бизнеса – ведь они по-прежнему муж и жена. Она всегда была уверена, что на подобное Вадим никогда не пойдет, но люди меняются, кто знает, что произошло с ним за годы. Только незачем этот гадкий клубок разматывать перед тетенькой-следователем, боготворящей бизнесвумен Ларису, у которой по определению все должно быть в порядке. Скелеты из шкафов нельзя извлекать на свет божий даже при самых неважных обстоятельствах. Будет только хуже. Пусть милиция разбирается сама. Скорее всего, ее просто с кем-то спутали – вот с этой мыслью и станем жить дальше.
Через два дня Ларису отпустили из больницы, прописав постельный режим, и Павел, с утра до вечера маявшийся в приемном покое, отвез ее домой. Он старался не смотреть ей в глаза, мялся и отворачивался, пока она не спросила прямо, в чем дело.
– Лариса, скажи честно, – наедине он мог называть ее по имени, на людях Лариса просила соблюдать дистанцию, – мне уволиться? Ну, чтоб не дожидаться, когда ты пнешь меня под зад? Врач сказал, что это я во всем виноват… – Паша покосился на забинтованную руку.
