Джессика Гилмор - Абсолютная вера в любовь
– Я думал, ты меня понимаешь.
– Так и есть. Но ты хотел, чтобы я вышла за тебя замуж, подарила наследника. Наследника чего? Забот? Долгов? Бед? Или преуспевающего дела и дома, сумевшего сохранить свою историю, крыши, которая не протекает.
– Хоуксли – мой, Дейзи. Мой! Я с этим разберусь и сделаю все так, как надо.
– А я не имею права голоса?
– Не передергивай и не драматизируй.
– Ты не можешь заставить меня молчать всякий раз, когда наши мнения расходятся. Так жизнь не построить, брак тоже.
– Я не призываю тебя молчать.
– Заставляешь! Если мы хотим жить вместе, то должны быть партнерами. Я могу вносить свой вклад, но так, чтобы ты не обвинял, будто затеваю свару. Так уж получилось, что я вовлечена в твои проблемы и твою жизнь.
Он не нашелся с ответом. Не ожидал такого отпора. Недооценил ее. Чего еще от нее остается ждать? Удобного партнерства с той, что согреет постель и во всем согласится с ним? Ясно одно: он здорово переоценил себя. И кто он после этого? Самодовольный осел.
– Ты совсем не того от меня ожидал, правда, и рад, что я переделала некоторые комнаты, но не желаешь, чтобы участвовала в действительно важных делах. И ты прав. Что смыслит романтически настроенная девица без стоящей профессии хоть в чем-нибудь?
– Я этого никогда не говорил.
– Зато всегда думал. – В глазах Дейзи стояли слезы. – Да, я говорила, что смогу так жить. Только теперь не так уверена, смогу ли делить с тобой постель, воспитывать твоих детей, совершенно бесполезная в твоей жизни.
– Ты ведь обещала, что постараешься. – Ему хотелось возразить ей, убедить в том, что на самом деле он не может обойтись без нее, но слова не шли с языка.
– Я старалась! – Крик вырвался из самой глубины сердца.
Хотелось ее обнять, прижать к себе, утешить, пообещать, что все наладится, одновременно отторгнуть столь сильные эмоции.
– Хочешь сказать, свадьба отменяется?
– Не знаю. Ясно одно: это нужно для малыша. Но есть еще мои чувства. Нужно время, чтобы разобраться в себе. Мне жаль, Себ.
Пока он старался подыскать подходящие слова, остановить ее, она выскользнула из комнаты. Теперь она потеряна для него. И как снова ее найти?
Глава 11
Она оставила в Хоуксли свою лучшую камеру, любимый ноутбук и половину шляп, но сейчас волновалась только камера. В студии осталось еще несколько, но возвращаться туда равносильно побегу. Хуже того, провал.
Она пыталась поменять правила, когда они еще не вступили в вынужденный брак. Начала вмешиваться в дела, требовать отклика, подталкивать, приставать со своими презентациями. Дура. Тем не менее чувствовала себя гораздо лучше, чем раньше. Словно наконец выбралась из своего кокона. Дейзи не знала, захочет ли по собственной воле возвращаться обратно. Хотелось помогать Себу, ведь ему приходится разрываться между карьерой и домом, ожиданиями прошлого и тревогами будущего. Но он не желает помощи. Не нуждается в ней.
Дейзи ехала, автоматически отмечая дорожные знаки, пока не свернула в длинный переулок, который вел к родному дому, место, где ей надлежит быть здесь и сейчас. Как же много времени прошло с той минуты, когда она последний раз навещала его. Пройдя немного вперед по переулку и через ворота, она попала в холл. С каждым шагом Дейзи словно освобождалась от своего груза. Хоть немного. Возможно, просить о помощи вовсе не признак слабости. Скорее признак зрелости.
Хантингдон-Холл светился мягким золотом полуденного света. Дейзи приостановилась, впитывая радостное ощущение от изящных линий, света, льющегося из длинного ряда окон, от ауры процветающего семейного гнезда, любимого, ухоженного и гостеприимного. Она на минутку прикрыла глаза, представив освещенную солнцем нормандскую цитадель, донжон, построенный у воды тысячу лет тому назад. Когда она, наконец, ощутит по отношению к Хоуксли то, что чувствуют к своему дому?
Дейзи взбежала по ступенькам, благодарно вдохнув знакомый запах свежих цветов, пчелиного воска и пряный запах ванили, который так любит мать. В восемнадцать лет она ушла от этого комфорта, роскоши и любви, уверенная, что здесь не удастся найти себя, к ней не будут относиться всерьез, и она останется белой вороной в собственной семье. Слезы жгли глаза, когда Дейзи разглядывала широкую стену, увешанную семейными фотографиями. На ней не было обложек дисков отца и самых знаменитых снимков матери, только фотографии девочек, начиная с краснощеких младенцев и щербатого детства до сегодняшнего дня. То там, то тут попадались любовно оформленные в рамки фотографии Дейзи и ее снимки, в том числе выпускные работы. Чего стоило родителям отпустить ее? Предоставить свободу совершать собственные ошибки.
– Эй, девчушка Дейзи, ты привезла с собой мать?
Отец осмотрелся в поисках жены. Выражение надежды и привязанности отразилось на его лице.
– Не-а, она по-прежнему наводит страх на поставщиков и мучается над прическами.
Дейзи уткнулась отцу в грудь, он крепко ее обнял. Когда она последний раз позволяла так себя обнимать? Слишком долго не могла прийти в себя, расправить плечи.
– Привет, па.
– Рад тебя видеть, моя девочка-ромашка. У тебя измученный вид. Мать совсем загоняла?
– Думаю, вы с мамой были правы, сбежав сюда.
– Это спасло от многих хлопот.
– Дай мне воды, пожалуйста.
Как здесь хорошо! Такое же ощущение ей хотелось воссоздавать на кухне в Хоуксли, заново отшлифовав старые шкафы и перекрасив их в мягкий серый цвет. Она перетащила из салона самый лучший диван, которым не пользовались, и поставила так, чтобы было удобно расположиться перед чугунной печкой. Медленно, шаг за шагом, превратила несколько комнат для себя и Себа в теплые уютные пространства. В семейный дом.
– Такое чувство, будто ты нуждаешься в мудром совете. Когда у тебя три дочери и три десятка лет семейной жизни за плечами, надо в чем-то разбираться. Однако утро вечера мудренее. Утром легче на все взглянуть с другой стороны. Если тебе удастся следовать моим правилам, все будет в порядке.
– Забавно. Мама говорила нечто похожее.
– Ну, просто твоя мама очень мудрая женщина.
Дейзи уселась на диване с ногами, обложившись подушками и погрузившись в успокаивающие звуки и запахи детства. Через некоторое время она услышала, как отец чем-то загремел в кухне. Ее веки тяжело сомкнулись, и она задремала впервые за долгое время, почувствовав себя в полной безопасности.
– Готово, пожалуйста. Я знаю, сейчас у невест в моде мучить себя голодом перед свадьбой, но, если еще похудеешь, Дейзи-девчушка, мне придется тебя поддерживать, когда пойдешь к алтарю.
– Это же мое любимое. – Слезы защипали глаза, стоило увидеть поджаренный сыр, томатный сэндвич и миску с томатным супом. Еда из уютного детства, при этом предел кулинарных возможностей Рика Кросса.
