Барбара Картленд - Неожиданное наследство
Девушка была в халате и с всклокоченными волосами. Кристина сразу поняла, что племянница плакала. Она прикрыла за собой дверь и прошла в комнату.
– Элизабет, дорогая, в чем дело? Что случилось?
Элизабет с каменным выражением лица смотрела в стену, плотно сплетя пальцы. Кристина понимала, что девушка борется со своими эмоциями. Так продолжалось минуту или две, и наконец, вопрос, напряженный, нервозный, пробил себе дорогу наружу:
– Что вы сказали Стенли?
– Майору авиации? – уточнила Кристина. – Я ему ничего не сказала. А в чем дело?
– Наверное, вы все же что-то сказали перед ужином, когда я переодевалась, – осуждающе произнесла Элизабет. – Вы говорили ему, что я слишком юна? Что вы говорили?
– Я упомянула твой возраст, – медленно ответила Кристина, – и все. Он сказал, что думал, что ты старше.
– Тогда, вероятно, дело в этом. Кто дал вам право вмешиваться? Кто дал вам право что-то ему говорить? Вы все испортили. Теперь я ему больше не интересна, и в этом виноваты вы.
В голосе Элизабет слышались истерические нотки, Кристина же ошарашенно смотрела на нее, не зная, что делать.
– Все было хорошо, пока вы не приехали, – закричала Элизабет, – а теперь все испорчено. Как я хочу умереть!
Она разрыдалась, и Кристина поспешила обнять ее. Она прижала ее к себе и стала нашептывать ласковые слова.
– Не плачь, Элизабет, не плачь, – успокаивала она племянницу. – Не надо так сильно расстраиваться. Дорогая, давай поговорим разумно и все обсудим.
– Я люблю его, – всхлипывала Элизабет. – Я люблю его, а теперь я его больше не интересую.
– Нет, интересуешь, – возразила Кристина. – В противном случае он не приехал бы сюда, согласна?
Она усадила девушку на старомодную банкетку, стоявшую у изножья кровати.
– Расскажи, что случилось, – тихо попросила она. – Давай все обсудим.
– Ничего не случилось, ничего. В том-то и дело. Когда мы вышли из дома, я чувствовала себя такой счастливой. Светила луна, все было таким романтичным, таким восхитительным. Но Стенли даже не притронулся ко мне. Он просто предложил погулять и всю дорогу говорил о чем угодно, только не о любви. Мы шли, шли, а он все говорил и говорил. Он даже не поцеловал меня, ни разу. Ах, тетя Кристина, что я сделала не так?
– Думаю, дело не в том, что ты что-то сделала не так, – мягко ответила Кристина. – Боюсь, дело в том, что ты слишком юна. Он считал, видишь ли, что тебе восемнадцать, а семнадцать – это слишком мало.
– Я достаточно взрослая, чтобы любить, – горячо возразила Элизабет.
– А ты когда-нибудь раньше любила?
Элизабет покачала головой.
– Никогда. Я никогда не бегала за мальчишками, как другие девчонки, которые хихикают и ведут себя глупо, вроде Агнес. Поэтому со Стенли было по-другому, совсем не так, как я представляла, очень здорово. Но теперь все кончено, я точно знаю, что все кончено. Тетя Кристина, когда мы вернулись к дому, я остановилась на лужайке и повернулась к нему. «Замечательная ночь, правда? – сказала я. – Я чувствую себя свободной и счастливой, словно в мире нет ничего, кроме нас. А ты?» Мы стояли почти вплотную друг к другу. Я же совершенно ясно дала ему понять – разве не так? – что хочу, чтобы он поцеловал меня, а он лишь раздраженно произнес: «Пойдем в дом, твоя тетя беспокоится, почему нас так долго нет».
Кристина живо представила, как молодой человек противится искушению, глядя на очаровательное личико и слушая манящие намеки, а потом отворачивается от мягких губ, молящих его о поцелуе. «Я восхищаюсь им», – подумала она и крепче прижала к груди рыдающую племянницу.
– Вы думаете, он решил, что я какая-нибудь дешевка? – вдруг с ужасом прошептала Элизабет. – Я всегда считала, что мужчины пресыщаются Агнес именно потому, что она не ценит себя. Вы думаете, он так решил?
– Нет, естественно, нет, – уверенно ответила Кристина. – Дело в чем-то еще, в том, что мы не понимаем. Возможно, завтра он все тебе объяснит. Так что постарайся не переживать из-за этого, дорогая моя. С тобой все в порядке, честное слово. Может, ему кажется, что он слишком стар для тебя. Может, он боится долговременных отношений из-за своей опасной работы – ведь его могут убить в любой момент. Может, есть и другие причины, которые все объяснили бы, и пока мы их не узнаем, нужно терпеливо ждать.
Элизабет вздохнула.
– Если бы только узнать их, – грустно проговорила она. – Я не понимаю, почему он так внезапно изменился. Да, я соврала насчет своего возраста, но я испугалась, что он будет видеть во мне ребенка. Восемнадцать звучит гораздо серьезнее, чем семнадцать, правда?
– Правда, – не стала спорить Кристина.
И подумала, что сейчас Элизабет выглядит самым настоящим ребенком – с всклокоченными волосами, с заплаканным лицом. Неожиданно ей открылась вся трагедия юности, боль и горе взросления, мелкие страдания, которые в этот период значат так много. Однако и радости, и счастье в этом возрасте тоже вырастают в размерах, превращаясь в нечто огромное, в большой степени превосходящее свою истинную важность, и это обеспечивает своего рода баланс переживаний.
По-настоящему ли любит Элизабет? Это трудно понять и оценить. Она еще совсем ребенок во многих отношениях, однако собственные чувства кажутся ей очень взрослыми. Как же страшна юность в своей полной неопытности, думала Кристина. Парочка учащенных ударов сердца, поцелуй украдкой, восторг от танца с привлекательным партнером… и все, юноши и девушки считают, что влюблены!
А что они знают о любви, которая может и должна преодолевать настоящие беды, которая должна продолжить свое существование даже после того, как схлынули восторги и возбуждения от физической близости? О любви, которая должна жить даже после того, как утрачено уважение, когда ясно видны все слабости характера. Когда анализируешь и критически оцениваешь мысли любимого человека и все равно продолжаешь его любить, мучительно и неослабно. Вот это любовь, любовь, не требующая ничего взамен, любовь, соглашающаяся на жертвенность.
Только как это объяснить ребенку? Внешне Элизабет выглядит так, будто создана для лунного света, голубых лент и нежных роз. Легко вообразить, как она плавно кружится под вальс Штрауса. Но никто не сможет представить, чтобы она поддерживала своего пьяного, едва держащегося на ногах возлюбленного. Трудно представить, чтобы она вставала по утрам и убирала последствия его вчерашней пьянки, дабы не позорить его перед горничными. Трудно представить, чтобы она выпрашивала несколько фунтов у человека, который когда-то предлагал ей достать с неба солнце и луну и обещал положить к ее ногам весь мир. И все же можно все это делать и продолжать любить.
