Вера Колочкова - Дом для Одиссея
– Ну, если это и есть все, что она у вас тут зарабатывает… Получается, это вы ее обижаете, а не я! Пашет на вас, а вы ей – копейку с барского плеча.
– Какую копейку? – опешила Лиза от наглости. – По-твоему, тысяча долларов, да еще на всем готовом, это копейка?
– А по-вашему, не копейка? Сами-то сколько на своих делах с народа гребете? Уж всяко-разно побольше тысячи на круг выходит.
– Да при чем тут я…
– Ну, тогда и я ни при чем! И не надо мне тут про совесть впаривать, понятно? Надо просто платить больше, а не лезть в чужие дела. А то, смотрю, еще и няньку из матери сделали, а зарплату прибавить не догадались!
– А, вон в чем дело. Ты, значит, теперь такой материнский защитник, да? Пришел права качать?
– Да. И пришел. А что? Сама-то она не догадается!
Лиза аж задохнулась от подступившей к горлу ярости: вот же сволочь юная! Мало того что мать в чем была из дому выгнал, так еще и шляется сюда постоянно, и хамит прямо как большой бандюга. Быстро выдохнув из себя воздух, она совсем уж было собралась ответить ему похлеще, да не успела – с крыльца, заполошно махая в их сторону руками, быстро спускалась Татьяна, выкрикивая на ходу умоляюще:
– Лизаветушка! Да ты не тронь его, родненькая! Да пусть он идет восвояси! Не надо! Прошу тебя! Ты чего это…
И Лиза промолчала. Рукой только махнула безнадежно – делайте, мол, что хотите. Круто развернувшись, села в машину, сердито повернула ключ зажигания. Подумалось ей в этот миг горько и безрадостно – пусть уж этот самый файл и не открывается никогда. Ну его к чертовой матери… Если они такие вырастают от материнской любви, в чем тогда ее смысл-то? Вот как их таких любить, объясните? А главное – зачем? Затем только, чтоб вот так, как Татьяна, лететь опрометью, прикрывая своего никчемного выкормыша от неприятностей? Все настроение испортил, гаденыш!
Она сердито заволокла свои покупки в дом, бросила в прихожей и быстро прошла в гостиную, чтоб с размаху упасть в кресло, как привыкла делать. Только в этот раз дойти не успела. Потому что глаз еще с порога выхватил две белокурые головки, испуганно прижавшиеся друг к другу, да две пары ярко-синих широко раскрытых глазищ, готовых вот-вот пустить первую слезу от страха. От того, что одна тетка орет во дворе, как ненормальная, а другая залетела сюда и будто шипит вся от непонятной обиды и злости, и от того, что так сильно сразу к маме домой захотелось. Что-то вдруг лопнуло внутри у Лизы под взглядом этих сверкающих непролитыми слезами глаз и растеклось по венам, как теплое утреннее молоко. Ей даже жарко стало и стыдно, и такая боль щемящая напала от этого стыда – хоть самой плачь. Она присела перед близнецами на корточки, раскинула руки и в непонятном для себя порыве прижала обоих, и долго сидела так, закрыв глаза и покачиваясь тихонько, как маятник, из стороны в сторону.
– Тетя, а чего ты плачешь? – тихо спросил ей в ухо Глеб. – Тебя обидел кто-то, да?
– Нет, Глебушка, я вовсе и не плачу.
– А у тебя по щеке слеза бежит. И прямо мне за ухо стекает. Щекотно.
– Тетя, у тебя волосы мандаринкой пахнут, – в другое ухо прошептал Борис. – Такие вкусные эти мандаринки, нам мама на Новый год покупала.
– А от вас земляничным вареньем пахнет и арбузом.
– Ой, так мы сегодня арбуз ели! – радостно сообщили близнецы, дружно вырвавшись из ее объятий. – Нам тетя Таня арбуз давала, и мы много-много съели! Мы за ним в магазин все вместе ходили! Она еще сказала – ночью опрудитесь. Тетя Лиза, а как это – опрудитесь?
– Да господи! – рассмеялась Лиза. – Это значит всего лишь – описаетесь. И больше ничего и не значит!
– А-а-а… Нет, мы никогда не писаемся. Нас мама давно еще попросила, чтоб мы в кроватки не писались, потому что ей стирать трудно, – важно и деловито объяснил Глеб, выставив вперед маленькую ладошку. – Мы и у вас тоже писаться не будем. Ладно?
– Ладно.
– А еще мы сегодня прямо по травке прыгали! – нетерпеливо перебил брата Борис. – У вас тут такая травка красивая растет! А в обед нам тетя Таня курицу давала! Так вкусно! Она ее из шкафа такого горячего достала, прямо целиком. И можно было съесть, сколько хочешь! Мы прямо от пуза объелись.
– Ой, какие вы у меня молодцы оба! А что это мы тут сидим-то, скажите? У нас же там в прихожей целое богатство свалено.
И они устроили себе в этот вечер большой разбор подарков с визгом, криком, смехом и баловством. Лиза сначала веселилась от души, наблюдая за забавными проявлениями детского восторга, а потом сама включилась в это единое поле радости, даже искренне раздосадована была, что не догадалась и себе прикупить какой-нибудь велосипед на пару с роликами. Мальчишки, однако, ее от души успокоили:
– Да мы дадим тебе покататься! И роликов дадим, и велосипеда… А хочешь, прямо сейчас бери!
Увлекшись, Лиза и не заметила долгого отсутствия Татьяны и очень удивленно на нее уставилась, когда та нарисовалась в дверях полностью одетая, строго повязанная черным платочком и с чемоданом в руках.
– Тань, ты чего? – моргнула растерянно. – Куда на ночь глядя? Да еще с чемоданом.
– Там гостинцы, – пояснила Татьяна, показав глазами на чемодан.
– Какие гостинцы?
– В деревню я к себе поехала, Лизавета. Надо мне. Сестра Настена вчера померла, Сашка вот телеграмму принес.
– Погоди, Тань. Как это – в деревню? А я? А мы? Как без тебя-то? – жалобно проговорила Лиза, поднимаясь с ковра на ноги. Близнецы тоже примолкли испуганно, снова сдвинулись дружненько головами и сплелись ручками, словно защищая друг друга от наступающих проблем.
– Не знаю, справишься как-нибудь без меня. Няньку наймешь, что ли. А Настену все равно хоронить надо, тут уж ничего не попишешь. Некому ее хоронить-то, получается. Мужик пьет, дети еще не самостоятельные. Вот и получается, что надо ехать. Ты уж извини меня, Лизаветушка.
– Ну да. Конечно. Я понимаю. А ты надолго, Тань?
– Да думаю, дня за три-четыре обернусь. Ничего, не помрете. Еды там много всякой наготовлено, так что голодать не придется. Ну, бывайте.
– Тань! Да как же, у меня же судебные заседания назначены! Я что, с ними туда пойду? – показала она рукой на притихших близнецов, понимая, что гласит сейчас, как тот самый вопиющий в пустыне – так же отчаянно и без толку.
– Придумаешь чего-нибудь. Ты баба умная, изворотливая. Ну ладно, некогда мне тут с тобой. На поезд опоздаю.
– Давай я тебе хоть такси вызову.
– Вот еще, нашла барыню! Сроду на ваших такси не разъезживала! Сама доберусь, не переживай!
Татьяна махнула последний раз рукой и тут же скрылась в прихожей, а через минуту хлопнула, за ней закрываясь, входная дверь, заставив Лизу с детьми вздрогнуть и переглянуться испуганно.
