Не обмани меня - Марианна Сергеева
— Хорошо, — не узнаю свой глухо звучащий голос.
— Вот и умница, — Андрей снова удобно устраивает меня в своих руках и возвращает внимание телевизору.
Я же сижу с ощущением, что мне перестаёт хватать воздуха. В голове безостановочно прокручивается его последняя фраза: «будем решать». Мне становится невыносимо вот так сидеть, тесно прижавшись к нему, в то время как меня душат обида и разочарование. Ведь в глубине души я всё же надеялась на иную реакцию, пусть не радости, но хотя бы принятия.
— Я плохо себя чувствую, пойду спать, — высвобождаюсь из его рук. Стогов мне не препятствует.
В душевой кабинке горячая вода, стекающая по моему телу, помогает немного расслабиться. Ухожу в спальню и долго лежу без сна. Похоже, оправдываются мои худшие опасения и мамины предупреждения.
Когда в спальню заходит Андрей, я закрываю глаза и делаю вид, что крепко сплю. Слышу, как он раздевается. Чувствую, как под тяжестью его тела прогибается кровать. Он обнимает меня со спины, прижимает к себе.
— Всё будет хорошо, — шепчет мне на ухо. Очень скоро я слышу его размеренное дыхание. И незаметно засыпаю сама.
* * *
Специалист-гинеколог частной клиники, с которой договаривается Стогов о моём осмотре, оказывается немолодой женщиной с зачёсанными назад и собранными в пучок чёрными волосами. Надев очки, она сосредоточенно заполняет заведённую на меня карточку по мере того, как я отвечаю на её вопросы. Первая менструация, начало половой жизни, аборты, заболевания, роды, цикл и последние месячные. Берёт в руки круглую картонку с множеством мелких цифр, крутит, что-то вычисляет и снова пишет.
— Так, деточка, давай теперь на кресло, — наконец, поднимает на меня глаза.
Захожу за ширму. Медсестра показывает мне на стопку одноразовых пелёнок.
— Двигайся ближе ко мне, — врач надевает перчатки и начинает осмотр.
— Вы мне скажете результат?
— Ты беременна, деточка. Сейчас возьмём у тебя мазок на микрофлору. Всё, можешь одеваться.
Когда выхожу из-за ширмы, вижу в кабинете только медсестру. На мой вопрос, где врач, девушка вежливо поясняет:
— Она с вашим мужчиной в коридоре.
Действительно, у окна Андрей разговаривает с проводившим мой осмотр гинекологом. Женщина показывает ему мою карточку и что-то ему втолковывает.
— Скрининг с одиннадцатой по тринадцатую неделю, — это всё, что я успеваю услышать, пока иду к ним.
При моём приближении оба замолкают.
— Хорошо, я понял. Я свяжусь с вами, — заканчивает разговор Стогов и обращается ко мне: — Поехали.
Мы оба молчим всю дорогу. Андрей переключает радиоволны и останавливается, когда салон машины оглашает печально-меланхоличный баритон Константина Никольского:
«Отыщите мою радость, что за горем затерялась.
Принесите песни мне о родившейся весне…» *
Я тяжело вздыхаю, раздумывая, почему всё выглядит так, как будто я виновата в случившемся, и теперь мужчина вынужден разгребать мои проблемы.
Стогов высаживает меня у дома и, как обычно, легко целует в губы:
— У меня сейчас суд. Я вернусь после обеда, и всё решим.
Со щемящей тоской смотрю вслед отъезжающей тойоте. Меня одолевают дурные предчувствия.
–——–
* К. Никольский. «Птицы белые мои».
— Послушай меня, Ульяна, — Андрей обхватывает ладонями мои плечи и заставляет сесть рядом с ним на диван. — Сейчас современные технологии, никакого риска или вреда. Я обо всём позабочусь. Для нас с тобой сейчас неподходящий момент заводить ребёнка.
Мягкий тон его голоса совершенно не вяжется с тем, что он говорит. Я дёргаюсь в его руках в немом протесте.
— Не… подходящий? — переспрашиваю полушёпотом. — Почему?
— Потому что ребёнок — это большая ответственность, — терпеливо поясняет мужчина. — Тебе придётся полностью изменить свою жизнь, от много отказаться. Ты же постоянно мне твердишь, что тебе необходимо общение с подружками, необходима свобода — этого больше не будет. Будут пелёнки, подгузники, бессонные ночи. А что скажут твои родители? Ты забыла, что мы им обещали? Сама подумай: тебе ещё учиться и учиться.
— Я переведусь на заочное. И мне не нужна свобода. Я хочу семью, с тобой!
— Ты хоть понимаешь, что такое семья? — раздражённо произносит Стогов. — Это не романтика и удовольствия, как у нас с тобой сейчас! Это постоянная работа, обязанности, быт. Ты к этому готова?
— Да, — отчаянно киваю, — да, готова!
— Готова! — Андрей саркастически хмыкает. — Ты просто не представляешь, что это такое. Да ты сама ещё ребёнок! Ульяна, давай сделаем, как я говорю. Дай себе время повзрослеть. Поживи немного для себя.
— Я не буду делать аборт!
— Ты совсем меня не слушаешь. Сейчас не время.
— Почему? — глаза начинает предательски щипать от подступающих слёз.
— Почему? — вдруг злится он. Отпускает меня и резко поднимается с дивана. Засунув руки в карманы брюк, нервно шагает на середину комнаты и разворачивается ко мне. — Откуда я могу быть уверен, что ребенок от меня? У тебя срок шесть недель. Шесть недель назад, если ты забыла, мы ещё не были вместе. Я не собираюсь становиться отцом чужого ребенка.
Пришибленно смотрю в его раздражённые глаза. Едкие слова бьют хлёстко, и всё, что я могу сейчас выдавить из себя, чтобы не разреветься, это:
— Мне нужно в ванную.
Не могу смотреть на него, хочу отгородиться, побыть одной, чтобы взять себя в руки. Запираюсь на щеколду, включаю холодную воду и умываю лицо. Не справившись с эмоциями, тихо и долго рыдаю, обзывая себя последней дурой. Каюсь, что в своё время не послушала родителей. Все наши отношения с Андреем, начиная со дня знакомства, видятся мне теперь чередой моих глупых ошибок, приведших меня к закономерному итогу.
Первый порыв оправдаться, предложить осмотр у другого врача постепенно проходит с пониманием того, что дело вовсе не в сроке. Он просто не хочет ребёнка. А его сказанные когда-то слова, что он желал бы провести со мной жизнь, вовсе не означали семью и детей, как я думала.
К тому моменту, когда слышится тихий стук в дверь и раздаётся приглушённый голос Стогова: «Ульяна», — я успеваю немного успокоиться и принять решение. Отодвигаю щеколду и выхожу к нему.
— Андрей! — хватаю его за руку и тащу за собой в гостиную, снова на диван.
— Послушай. Мы с тобой раньше не обсуждали наши отношения. Ты говорил, что любишь, что встретил родного человека, хочешь провести со мной жизнь. Я думала, это означает, что у нас с тобой будет семья. Я беременна. Я этого не планировала, но это случилось. И сейчас я не понимаю. Получается, с ребёнком я тебе не нужна? Тогда для чего я здесь? Кто я тебе?
— Ульяна… — начинает говорить, осекается и замолкает. В его глазах замешательство. Мне сложно представить, что творится сейчас
