Моё проклятье - Элен Боннет

— Я тебя уже потеряла, — Миранда бросается ко мне и забирает из рук полотенца. — Пойду к гостям, а ты выноси горячее. Просто поставь в центр стола и возвращайся сюда. Раскладывать не нужно, это я сделаю сама.

— Хорошо, — не оправдываюсь за опоздание, чтобы ещё больше не задерживать, а сразу подхожу к большому керамическому подносу с крышкой, беру его и иду следом за Мирандой.

От горячего идёт невероятный аромат. Индейка, запечённая в брусничном соусе, и картофель по какому-то особому рецепту Миранды. Она мне о нём за день прожужжала все уши. Говорит, что мистер Ньюман обожает это блюдо. Да я бы и сама была не против попробовать. Уверена, что просто объедение. Но поесть мы сможем только тогда, когда разойдутся гости.

Выхожу с подносом на террасу и ставлю его в центр стола, как сказала Миранда. Улавливаю на себе беглый взгляд Итана, но стараюсь не смотреть в ответ. Засранец сидит совсем рядом с тем местом, где нахожусь я, и мне приходится опустить глаза в пол, чтобы он не подумал, что я таращусь на него. Отступаю на шаг назад и перед тем, как уйти, вижу, как Тиффани кладёт свою ладонь ему на бедро. Это всё происходит под столом и, само собой, никто не замечает.

Никто, кроме меня.

Чёрт, она ведёт рукой выше, а он даже не останавливает её. Я поворачиваюсь и ухожу на кухню, а в голове набатом звучит одна и та же мысль. Это, по-любому, его девушка. Другого варианта быть не может. То, что они спят, сомнения нет. Придурок, пусть только ещё раз попробует приблизиться ко мне.

Всё, решено, мне нужно найти себе нормального парня. Возможно, Эльза права, и всё же стоит присмотреться к Леону?

18 глава Итан

— Почему Кэтрин вчера не пришла на ужин? — только сейчас я вспоминаю об отцовской блондинке.

Кэт обычно не пропускает ни одно подобное мероприятие, и порой мне кажется, что она специально старается втиснуться в мир отца, чтобы потом от неё было сложнее избавиться. После моих слов он ставит стакан с облепиховым чаем на блюдце и о чём-то задумывается, словно решает, говорить мне или нет. Поджимает губы и касается их указательным пальцем — не очень хороший знак. Значит, старик знает: то, что он хочет мне сказать, явно не вызовет восторга.

— Говори уже, что случилось, — от ожидания завтрак не лезет в горло, хоть до этого я и был готов проглотить всё вместе с тарелкой. — Она залетела от тебя, и вы хотите подарить мне братика или сестрёнку? Умоляю, скажи, что нет!

Из задумчивого отец превращается в взбешённого, между бровей у него появляется складка, а взгляд стрелой пытается пронзить меня насквозь. Неужели эта девица настолько сильно вскружила ему голову? Тогда зачем ему развлекаться с занозой? Или, может, теперь ему мало одной.

— Подбирай слова, когда говоришь про Кэт, — шипит он на меня, и мне приходится удержаться от дальнейших колкостей, хоть они и крутятся на языке. — И нет, она не беременна. Хотел обсудить с тобой один серьёзный момент. Если ты вообще способен говорить о чём-то серьёзно.

О, нет, этот тон. Терпеть не могу, когда он выставляет меня подростком в пубертатном периоде, хотя этот этап давным-давно уже миновал. Прекрасно знаю эту тактику, отец старается выставить меня виноватым, агрессивным, ведь прекрасно знает, что задумал какую-то хрень, и уже предвидит мою реакцию.

— Говори, что хотел, — поднимаю руки вверх в капитулирующем жесте и даю понять, что не стану больше дерзить. Пока не стану.

Старик запускает руку во внутренний карман своего идеального пиджака графитового цвета и выуживает оттуда небольшую атласную коробочку ярко-красного оттенка. Я хмыкаю в предвкушении новой побрякушки для блондинки, но, когда он её открывает, воздух буквально застревает у меня в горле и мне приходится с силой его проталкивать, чтобы постараться не задохнуться. Даётся это с трудом, и первые вздохи лезвием полосуют лёгкие, а глаза начинает щипать оттого, что я забываю прикрывать веки. Слизистая пересыхает. Паршивое состояние, а, что ещё хуже всего, — то, что этот урод сделал точную копию кольца матери. Один в один. Такой же красный камень, в точности такая же оправа, и даже я, видящий оригинал тысячу раз, не могу найти отличий.

— Зачем? — с трудом проглатываю ком в горле, и от этого появляется ощущение, что по внутренностям проходятся наждачной бумагой. — Зачем тебе оно?

Отец наспех закрывает коробочку, видя мою реакцию, и убирает украшение обратно. Возможно, мне показалось, и это вовсе не то кольцо? Появляется желание вскочить на ноги и проверить личный сейф в комнате, в котором я храню последнюю связующую нить, которая осталась у меня от матери. Не той женщины, которая отказалась от своего ребёнка, а мамы, которую я любил раньше, которая заботилась обо мне и которая испарилась в тот проклятый день. Она бросила нас, но с этим кольцом связано слишком много светлых и самых лучших воспоминаний в моей жизни, они все остались за чертой до того момента, как жизнь сломала меня. Я не могу его лишиться, так же, как и не позволю какой-то очередной бабе отца его носить.

Именно поэтому я болезненно реагирую на красный цвет. Возможно, это не нормально, и мне следует проще ко всему относиться. Вот только именно мне выбирать, что имеет значение, а что — нет. Так уж вышло, что этот цвет — мой личный триггер.

— Мы с Кэт решили пожениться, она через три месяца переедет к нам, — отец добивает меня, режет без ножа, и я превращаюсь в того маленького мальчика, который только что узнал, что мама бросила его, променяла на какого-то мужика и уехала в поисках лучшей жизни.

Я буквально переношусь на пятнадцать лет назад и вновь переживаю самый ужасный день в моей жизнь. День, когда вместо сердца возникла чёрная дыра, не дающая возможности любить и доверять.

«Всего через неделю мне предстоит пойти в первый класс, мама постоянно об этом напоминает. А ещё она твердит, что я уже взрослый, настоящий мужчина. Но когда утром меня будит её поцелуй, то я специально притворяюсь спящим, чтобы она побыла со мной ещё немного времени, а не убегала на работу в свой кабинет.

Мама рисует иллюстрации к книгам для детей, и большая часть библиотеки на моей полке именно с её картинками. Мы с Дэйвом часто просто разглядываем их,