Спаси меня от одиночества - Аля Драгам
Поэтому я стараюсь отворачиваться и думать о чём угодно, только не о его голосе.
Я уже устала бороться со стыдом и совестью: не то время, не то место. Попробуй сердцу объясни про беременную жену. Она сказала, что бывшая, но она же беременная! Вдруг ребёнок его? А я тут думаю… Щекотание бабочек ощущаю. Как будто меня ничему не научило предательство Ивана…
Пока я борюсь с собой, женщина возвращает мой паспорт и называет номер палаты. Я его уже знаю, так как созванивалась с мамой.
Также знаю, что Вика пришла в себя и находится рядом с ней.
Кен лежит в том же отделении, но в противоположном конце длинного коридора. Его апартаменты, как он сам их назвал, расположены ближе к входу. И он уже ждёт нас в коридоре, сидя в кресле и залипая в телефоне.
Друзья здороваются. Мне прилетает поцелуй в щёку и жалобы на злых медсестёр, готовых всадить больной укол вместо ласкового поцелуя. Мне и смешно, и жалко одновременно. Кен так забавно рассказывает, закатывая глаза и пародируя персонал, что настроение стремится в отметке «хорошо».
Мы довольно громко общаемся и получаем замечание от спешащего мимо врача в голубом костюме.
— Вот видишь? А ты не верила. Меня здесь никто не любит.
— Обязательно полюбит, — Антон оттесняет Кена от меня и выставляет руку, упираясь ладонью в стену.
Я в шоке. Иннокентий, кажется, тоже.
— Это чё было?
— Потом поговорим. Нике надо к родным.
— Да я провожу, — Кен пытается забрать мою сумку и получается не очень ловкая ситуация. Антон оказывается быстрее и не отдаёт.
— Колись, рыжик, что сделала в моим другом?
Пожимаю плечами, готовая сквозь землю провалиться. Одному смешно. Второй хмурится. И я… опять вся красная.
— Мне правда надо к маме, она уже ждёт.
Сбегаю, если честно. Слышу шаги позади и даже не гадаю, кому принадлежат. Я уже могу угадывать их с закрытыми глазами.
Ерунда какая-то!
***
Обнимаю маму, вдыхая её духи и запах лекарств. Никак не могу отлипнуть.
Вика лежит на кровати бледная. Спит.
— Не говори ей ничего. Врач сказал, что с девочками сначала поработает психолог. Ещё из участка должны прийти. Твой знакомый написал заявление.
— Я знаю, — шепчу. — Он адвокат, мам.
— Где ты такого нашла? я вчера не в состоянии спросить была. А он сегодня явился. Кофе мне принёс. Потом ещё несколько раз заходил. С Викой побыл, пока я быстро в душ бегала.
— Он хороший. Это тот самый Кен. Ну с рестораном, помнишь?
— Помню. На фото вроде другой был.
— Просто фотка неудачная.
— Симпатичный. И, кажется, ты ему нравишься, Никуш.
Блин, мама!
— Да нет, — прикусываю губу. — Мы друзья.
— Наивный мой ребёнок. Он уже взрослый для дружбы с девочкой, которая его ощутимо моложе. Будь осторожна, дочь. Обещай мне, что не будешь совершать глупости.
— Мамаааа!
— Т-ш-ш-ш, не кричи! Я вот дурочкой была, полетела на огонёк.
— Мам, — поглаживаю её по волосам, — ну вы же хорошо с папой жили. Это потом уже случилось.
— Потом… Не знаю, Ник. Сейчас начинает казаться, что я с самого начала многое не замечала. А ведь влюбилась в него с первого взгляда. Посмотрел на меня, и я пропала. Тут же.
Мама задумчиво вглядывается в облака за окном, а я просто сижу и жду. Минутка откровенности царапнула моё сердце.
Жгучая обида на отца снова подняла свою голову. И как по мановению волшебной палочки, после короткого стука, он появляется в палате.
Аккуратный. Костюм идеально сидит на фигуре. Модная молодёжная стрижка, новый парфюм. Всё в нём чужое.
И выражение лица тоже чужое.
Мама каменеет. От неё веет холодом и морозом.
— Андрей, выйди. Вика спит, ей нужен отдых.
Папа переводит тяжёлый взгляд на сестрёнку и поджимает губы. Раздувающиеся ноздри говорят о том, что он в ярости. Я видела его в таком состоянии…
— Упустила, — шипит. — Я говорил тебе, что мать из тебя такая же ху#вая, как и жена. Доверие? О каком доверии можно говорить с ней?
Сжимаюсь на своём месте, как от удара. Внутри сжимается знакомая пружина.
— Не смей так говорить про маму, — подрываюсь, но отец ловит меня за запястья и с силой усаживает обратно. — Мало вас обеих драли.
— Андрей!
— Рот закрой! Вику я забираю. Сейчас пойду к врачу и договорюсь, чтобы её выписали. Не умеешь следить, не берись.
Мама начинает плакать и мотать головой. Я, всё ещё прижатая к стулу, трепыхаюсь, не понимая, как из любящего папы этот мужик превратился в настоящего монстра. Такое в сказках бывает!
— Сидеть, — бросает мне и широкими шагами пересекает палату.
Сумку, принесённую мной, бросает на пол. От удара с твёрдой поверхностью кружки бьются. Мы слышим звон стекла.
— Собери её вещи. Скоро вернусь.
— Мам, — зову, как только широкая спина исчезает за дверью, — мамуль. Мы не отдадим ему Вику! Мы… Мы что-нибудь придумаем! Кен ведь адвокат! Он подскажет…
Срываюсь с места. Выскакиваю и чуть не падаю, врезавшись в мужскую грудь.
Глава 33. Антон.
— Это чё было?
Малышев разворачивает меня и прижимает к стене, приставив согнутую в локте руку к горлу.
Глаза прищурены, а губы подрагивают в ухмылке.
— Спокойно, — отстраняю друга и, пройдя в его палату, падаю на койку.
Забрасываю руки за голову и рассматриваю лампы дневного света, от которых быстро начинают слезиться глаза.
Сжимаю переносицу пальцами и шумно выдыхаю.
— Мне нечего сказать.
— Но я правильно понял?
Кеша стоит у окна, подпирая подоконник бёдрами и сверлит меня своим фирменным взглядом. Ему явно не нравится то, о чём он догадывается.
Мне тоже не нравится, но пути назад тупо нет.
— Думаю, да.
Принимаю вертикальное положение. Сажусь, расставив ноги, и упираюсь предплечьями в колени.
— Значит, мне не показалось тогда.
Вскидываюсь. Теперь моя очередь сканировать друга и вопросительно поднимать бровь.
— Не показалось?
— В ресторане.
— Ты подошёл, когда она уехала.
Мы не называем имени, но обоим понятно, о ком речь.
— Не забывай, кем я работаю.
Вздыхаю.
— П#здец, Тоха,
