Лучший книжный парень - Холли Джун Смит
— Я только рад. — Затем мы снова смеемся над недосказанностью, и ощущение дрожи в моем животе больше похоже на хорошее, чем на плохое.
* * *Я вообще не хорошо справляюсь со вчерашним вечером. С одной стороны, мои бедра все еще подергиваются каждый раз, когда я думаю о Люке, сидящем напротив меня с его членом в руке. Мне нужно перестать думать об этом, потому что сегодня мне нужно закончить работу, а все, чего я хочу — это забраться в постель и переживать это снова и снова.
С другой стороны, мне грустно, и я не могу объяснить почему. Знаю, что не сделала ничего плохого, но все мое существо болит. Мне стыдно, что он увидел, как я трогаю себя, стыдно, что он увидел, как я плачу, стыдно, что ему пришлось заботиться обо мне. И почему, ох, ну почему же у меня такое чувство, будто я изменила Адаму?
С третьей стороны… Подождите, слишком много сторон. В-третьих? Не важно. Я ужасно переживаю за Люка. Он такой добрый и искренний человек, а я осквернила его и его прекрасный дом, в котором он начал новую жизнь, своими выходками. Бедный парень — вдовец, ради всего святого.
Он сам сказал, что не может представить себя с кем-то другим, и все же я практически набросилась на него с этими вопросами. Зачем я должна была рассказывать ему про обеденный стол? Я даже не выпила так много, хотя, думаю, этого было достаточно, чтобы расслабиться.
Я сказала, что все еще хочу быть с ним друзьями, и он сказал, что тоже этого хочет, но, честно говоря, как я смогу теперь с ним дружить, когда видела его пенис? И какой пенис. Друзья так не разговаривают и не делают таких вещей, и я на миллион процентов хочу сделать это снова, и даже больше. Это была самая горячая вещь, которая случалась со мной за последние годы. Возможно, за всю жизнь.
Хотя я люблю Книжных Парней, умеющих сквернословить, Адам никогда не любил непристойных высказываний, и кое-что из того, что сорвалось с моих губ прошлой ночью, удивило меня. Я держала эти мысли и фантазии в голове, когда читала, но мне было приятно признать их. Я чувствовала себя кем-то совершенно другим. Не той сопливой девчонкой, какой была в подростковом возрасте.
Влюбиться в Адама было так легко. Он был самым шикарным мальчиком в школе, и после того, как я была по уши влюблены в него на протяжении всего одиннадцатого класса, мы устроили беспорядочный петтинг на рождественской дискотеке. Мы провели все школьные каникулы, переписываясь друг с другом, к большому неудовольствию наших мам, которые обнаружили, что никакое количество шоколада или жареной картошки не может вытащить нас из наших спален.
Когда в январе мы вернулись в школу, это было похоже на сцену из фильма: я выхожу на игровую площадку с Хэтти и Меган, Адам стоит там со своими приятелями, а потом подходит и целует меня на глазах у всех, пока звенел утренний звонок. Я до сих пор помню, какие это были удивительные ощущения — и тот поцелуй, и смелость, с которой мы целовались в школе. С тех пор мы стали неразлучны.
За всю свою жизнь я любила только одного мужчину. Конечно, сотни вымышленных мужчин регулярно сменяют друг друга, но только одного настоящего мужчину. Моего Адама. Я никогда не представляла себя с кем-то другим, потому что никогда не хотела быть ни с кем, кроме него. Такое ощущение, что с семнадцати лет мой мозг был закрыт для других мужчин, и хотя я могу оценить их издалека, мысль о том, чтобы быть с другим мужчиной, все еще кажется безумной.
Прежде чем потратить еще секунду на размышления об Адаме, я с головой погружаюсь в планирование книжного клуба и провожу воскресный вечер, разрабатывая плакаты и посты в социальных сетях, одновременно слушая свой любимый подкаст.
— Добро пожаловать в «RomComrades», где сегодня мы узнали, что, согласно последним данным, продажи любовных романов в прошлом году выросли на сорок семь процентов, и мы с Лэйни спрашиваем, почему так?
— Потому что мы все порочные сучки? — подхватывает Лэйни, а я смеюсь в знак согласия. — Но если серьезно, то я больше предполагаю, что мы видим, как все больше читателей обращаются к этому жанру, пытаясь отвлечься от хаоса и конфликтов своей нынешней жизни. — Я комично выдыхаю вслух. Это похоже на личный выпад.
— Расскажи подробнее, — просит Джесси.
— Мы уже ранее говорили, что распространенная критика заключается в том, что эти книги являются антифеминистскими и отражают устаревшие стереотипы, но, если вы посмотрите на все, с чем сталкиваются женщины в данный момент: пандемическая усталость, эмоциональное выгорание, притеснения на рабочем месте и улицах, зависимость от социальных сетей, культура суеты, сравнения, трансфобия, дискриминация из-за возраста, невидимый труд, эмоциональный труд, культура питания и все остальное. Скажи мне, Джесси, кто из нас не захотел бы провести вечер за чтением романа на триста или пятьсот страниц, в котором романтический герой спасает мир, получает пулю, переворачивает всю свою жизнь из любви к нам?
Все, что она говорит, кажется совершенно логичным, и я ловлю себя на том, что киваю в знак согласия.
— У главного героя часто трудное или даже травмирующее прошлое, с которым он справляется или не справляется. Детская травма, отсутствие родителей, возможно, они горюют, им пришлось отказаться от мечты, или их мечта обернулась кошмаром, они жертвы поздней стадии капитализма, и как бы они ни старались придать этому позитивный оттенок, все не так просто.
Джесси соглашается:
— Думаю, ты попала в точку! И потом, эти романтические герои, о Боже мой. Это те люди, которые придут и скажут: «Смотри, я здесь, я хочу тебя, и я никуда не уйду». Они избавят вас от всех забот, они прислушиваются, они каким-то образом точно знают, что вам нужно, еще до того, как вы сами об этом догадались, и они всегда ставят вас на первое место. Я имею в виду, запишите меня на старое доброе «дистанцирование». Я первая в очереди.
Просто слушая это, я начинаю дрожать. Я отодвигаюсь от стола и кладу
