Мой профессор - Р. С. Грей
Не знаю, чего ожидала от встречи с ним. Я росла единственным ребенком и большую часть времени был одинока. Интересно, насколько я изменилась, если бы Александр был рядом со мной на протяжении всей моей юности?
— Ты действительно похожа на Кэтлин.
Я улыбаюсь.
— И ты тоже похож на свою мать.
— Ты с ней встречалась?
Качаю головой.
— Я видела ее только на фотографиях. Она все еще во Франции?
Он кивает.
— Отказывается покидать Париж. Она настоящий сноб по отношению к городу.
Думаю, я бы тоже была такой, если бы жила там.
— Почему ты в Бостоне? — спрашиваю его.
— Работаю. А ты?
— Работаю.
Его глаза задумчиво прищуриваются.
— Сколько тебе лет?
— Мне только что исполнилось 25. А тебе? 30?
— Да, а Эммету — 33.
Не могу удержаться от смеха над тем, как все происходит. Это как быстрое свидание, только без возможности любовной связи.
— Это странно?
— Немного.
Я наклоняюсь вперед, взволнованная возможностью утолить свое любопытство.
— Где ты обычно живешь?
— В основном в Париже, но за последние несколько лет я так много путешествовал по работе, что едва ли задерживаюсь на одном месте дольше нескольких месяцев.
Хмурюсь, только сейчас осознавая, что у него нет сильного французского акцента, как я думала. Я говорю ему об этом, а он пожимает плечами.
— Мы с Эмметом учились в Сент-Джонсе больше десяти лет, и мне пару раз надирали задницу за мой акцент. Было лучше без него.
Конечно. Я знала, что они учились именно там. Сент-Джонс — это школа-интернат на севере штата Нью-Йорк, куда представители элиты со всего мира отправляют своих детей якобы учиться, но на самом деле это для того, чтобы они могли общаться с детьми из других известных семей.
И все же обидно за акцент.
— Твой тоже не такой, каким я его себе представлял. Но Кэтлин была американкой, так что это все объясняет.
Я зацикливаюсь на слове «была».
Значит, он знает, что моя мать скончалась. Я не была уверена.
Какая-то часть меня цеплялась за надежду, что Александр и Эммет ничего не замечают. Так было легче думать о них лучше. Но если он знал, если они все знали, и никто из них не протянул мне руку помощи за эти годы…
Мои мысли превратили вечер в безрадостное событие. Надо бы забыть об этом и наслаждаться моментом, но гордость не позволяет оставить несправедливость без внимания.
— Почему ты никогда не пытался связаться со мной? Хоть как-нибудь?
Его добродушное выражение лица меняется. Я порчу наш момент, омрачаю его грозовыми тучами.
— Ты должна понимать, насколько сложна вся эта ситуация.
— Это не обязательно должно быть так, — говорю я, как наивный ребенок.
Он проводит рукой по волосам.
— Мой отец и Эммет…
— Не хотят иметь со мной ничего общего.
Он тяжело вздыхает.
— Не надо приукрашивать. Я знаю правду.
Он принимает напиток от бармена и делает большой глоток, прежде чем ответить.
— Ты права в том, что они оба предпочли бы продолжать в том же духе. Они не видят смысла ворошить старые болезненные воспоминания.
— Но я не воспоминание. Я человек. И все еще здесь, после смерти моей матери… У меня нет семьи. Никого.
Когда заканчиваю, удивляюсь, что произнесла эти слова. Я никогда не была так откровенна с человеком, которого только что встретила. На самом деле я даже с Соней не откровенничаю. Она не знает, как сильно на меня до сих пор влияет смерть моей матери, как больно мне быть совершенно одной в этом мире.
В теплых карих глазах Александра столько сочувствия, когда он изучает меня.
— Я бы хотел, чтобы мы были братом и сестрой, но если уж на то пошло, я бы хотел, чтобы мы были друзьями. Мне не изменить прошлое, но в обозримом будущем я буду в Бостоне. Мы с тобой можем встретиться. Вот, дай мне свой телефон.
Достаю его из клатча и протягиваю ему. Пока он набирает свой номер, я оглядываюсь через плечо и вижу, как профессор Барклай входит через двойные двери бального зала. Мой желудок сжимается в тугой комок от беспокойства.
— О боже.
— Что?
— Я просто увидела человека, с которым предпочла бы не сталкиваться. Не знала, что он будет здесь.
Он возвращает мне телефон, затем поворачивается, чтобы поискать в толпе, пытаясь проследить за моим взглядом.
— О, правда? Кто? Я, вероятно, знаю его.
Я не задумывалась об этом, но теперь припоминаю, что видела профессора Барклая на фотографии с Эмметом и Фредериком в Париже. Снова окидываю его взглядом, на этот раз уже зная, как он будет выглядеть: совершенно сногсшибательно. Я пытаюсь защититься от его вида в смокинге, но это бесполезно. Некоторые мужчины созданы для того, чтобы носить черное.
— Мужчина, стоящий у двери. Высокий, каштановые волосы. Он принимает напиток от проходящего мимо официанта.
Брови Александра приподнимаются.
— Ты имеешь в виду Джонатана Барклая?
Я вздыхаю.
— Значит, ты действительно знаешь его?
— Довольно хорошо, вообще-то. Мы с ним вместе учились в Сент-Джонсе, хотя он ближе Эммету по возрасту. Они вместе играли в футбол.
— Конечно, он ходил в шикарную школу-интернат, — бормочу я себе под нос.
Александр смеется.
— Откуда ты его знаешь?
— Он мой новый босс. Ну, ты же знаешь, как это бывает. — Я машу рукой. — Босс моего босса.
— Понятно. И это просто потому, что с ним тяжело работать, или между вами что-то произошло?
Расслабляю лицо, понимая, что здесь мне следует действовать осторожно.
— Первое.
Он понимающе хмыкает.
— Могу себе представить. Чувствую, что должен извиниться от его имени.
Я улыбаюсь и качаю головой.
— Все в порядке. Правда в порядке. Просто всегда немного неловко сталкиваться со своим боссом на таком светском мероприятии.
Его кивок в знак согласия говорит мне, что он купился на мою тонко завуалированную ложь.
На главную сцену бального зала выходит ведущий с микрофоном и приветственной улыбкой.
Александр стонет, прежде чем повернуться ко мне.
— Послушай, через минуту они попросят нас занять отведенные нам места. Я не учел, что для тебя там не найдется места. Все это так формально. Мне жаль…
Касаюсь его предплечья, чтобы успокоить.
— Все в порядке. Я все равно не собиралась задерживаться надолго. Улизну, пока все ищут свой столик. Все будет так, как будто меня здесь никогда не было.
Это успокаивает его.
— Напиши мне, чтобы у меня был твой номер. Мы скоро встретимся, хорошо?
Я улыбаюсь и киваю.
— Скоро.
Затем я пробираюсь сквозь толпу, прячась среди людей, болтающих о том,
