Ледыш и Недотрога - Ольга Ивановна Коротаева
Но репетиторство, как и прежде, приносило основной доход.
— Спасибо, — искренне поблагодарила я маму талантливой девчушки, с которой занималась уже полгода.
Помахала пухлым конвертом с наличными. Теперь у меня были деньги и на второй семестр!
— Это тебе спасибо, — смущённо улыбнулась женщина. — Ты единственная согласилась подождать гонорар. Другие просили аванс за каждый месяц, но это нереально…
— Вам тоже тяжело не видеть мужа по полгода, — деликатно заметила я.
— А не получать от него помощи и денег ещё труднее, — рассмеялась она.
— Не буду отвлекать, — тут же добавила я. — Вы наверняка очень соскучились.
— Дочка не слезает у него с колен, — тепло поделилась она. — Рассталась только чтобы с тобой увидеться. Надеюсь, ты и дальше будешь заниматься с ней?
— На следующей неделе продолжим, — кивнула я. — На выходные уезжаю из города.
— Хорошо отдохнуть, — пожелала она, и мы расстались.
Я собиралась заехать в салон подержанных машин, дорисовать волка и, получив оплату, покинуть на время бетонные джунгли. Оставались последние штрихи, когда зазвонил телефон.
— Выехала? — безо всяких приветствий буркнул Клоун.
Я уже привыкла к его грубоватой манере общения, ведь мы поддерживали связь с того дня, как меня бросил Ледат. Кирилл Ильич относился ко мне, как к дочери… Нет. Даже родной отец не был со мной так заботлив, как этот человек. Поэтому я старалась иногда навещать Кондратьева.
— Нет, — поднимаясь с корточек, я с удовольствием потянулась. — Но скоро. Мясо купить?
— Шашлычком старика угостить хочешь? — хмыкнул он. — Ну, купи. И не тяни, выезжай, а то скоро стемнеет.
— Через пять минут, — махнув клиенту, подзывая подойти, сообщила я и отключилась.
Покидая город, ощущала, как быстрее бьётся сердце. На время я будто становилась чуть ближе к Ледышу. Но каждый раз, когда приезжала к Клоуну, клялась, что о парне и слова не пророню. Кирилл Ильич тоже не поднимал эту тему.
О Троцком мы молчали.
Открывая калитку, повела носом:
— Уже дымком пахнет! Отлично…
И застыла столбом, встретившись взглядом с Ледатом.
Глава 39. Ледат
Я спускался со сцены, покачиваясь от усталости, мечтая лишь об одном — добраться до вагончика и, пока не наступил рассвет, нырнуть в черноту сна. Урвать хотя бы два часа до начала занятий, чтобы не клевать носом на лекциях. Но у двери мне перегородил дорогу пёс Аида. Схватив за шиворот, вежливо проговорил:
— Егор Никитич хочет вас видеть. Прошу следовать за мной.
И поволок в сторону тёмного коридора, по бокам которого мерцали маленькие светодиодные лампочки. Я молча переставлял ноги, зная не понаслышке, что сопротивление бесполезно. Со мной обращались, как с рабом, но денег, которые выплачивал мне Черных, всё же хватало на зарплату сиделке и лекарства для дедушки. О себе я давно перестал думать…
Меня втолкнули меня в кабинет Аида, за спиной хлопнула дверь, и я поправил одежду. Черных сидел в кожаном кресле и, заложив нога на ногу, в руке покачивал бокал с золотистой жидкостью.
— Слушаю, Егор Никитич. О чём вы хотели поговорить?
— Как поживает старый хрыч? — поигрывая льдом в бокале, лениво поинтересовался Аид.
— Нормально.
— И каково смотреть в глаза деду, которого предал из-за девчонки? — поглядывая на меня исподлобья, продолжал он допрос.
Я обречённо вздохнул. Ясно! Желает порезвиться. Я давно привык быть игрушкой в руках этого человека. Просвета не было, как и возможности освобождения, ведь я сам подписал чёртов договор, желая вырвать Виолетту из лап этого чудовища. Заменил её собой в этом аду, и придётся терпеть унижения, пока Аиду не надоест. А этого не случится, ведь этот человек считает меня виновным с гибели сына и будет мстить, пока я не сломаюсь.
Но я больше не боялся.
— Примерно так же, как пожимать руку человеку, который приказал убить вашего сына, — жёстко ответил я, намекая на встречу Коршева и Черных во время Дня города.
Пальцы Аида, сжимающие бокал, побелели, и я напрягся, думая, что стекло вот-вот разлетится, но Егор Никитич внезапно расслабился.
— Смотрел новости? — протянул он и изогнул губы в усмешке. — На праздничном фуршете у мэра мы действительно поговорили с Игорем Константиновичем. Кстати, он был впечатлён, когда я рассказал вашу историю. Я думал, что они с дочерью не так уж близки, но эта девочка очаровала такого нелюдимого типа, как ты, и вырвала свободу для отца-преступника. История, достойная экранизации!
Я лишь сжал челюсти до боли, стараясь ни единым мускулом не выдать настоящих чувств. Аид не в первый раз пытался вывести меня из себя. Всегда бил по самому больному и после таких «бесед» я выходил, едва живой от морального и эмоционального истощения, а вот Черных будто оживал и несколько дней был в хорошем расположении духа.
Всё, что я мог — говорить правду.
— Из вас бы получился более интересный кино-персонаж, — холодно заметил я. — Человек, ребёнка которого убили по ошибке, пресмыкается перед убийцами. Ничего не смея противопоставить столичным чиновникам, с наслаждением отыгрывается на друге сына.
— Да что ты знаешь?! — взвился тот от злости.
— Немного, — холодно согласился я. — Слышал, что жена Коршева работала в вашем головном офисе. Предположу, что она приехала сюда, чтобы убедиться в молчании Троцкого-старшего.
«Не хочу думать, что мама Виолетты тоже знала о шантаже и неудавшемся покушении».
— И что вы ей гарантировали это, — тем же тоном продолжил я. Понимал, что это смело до безрассудства, но терять было особо нечего. Черных всё равно прижмёт меня к стенке. — Не потому ли так заботились о том, чтобы моего дедушку не выбросили на улицу? Вам было нужно усидеть на двух стульях. И Коршеву угодить, но при этом сделать всё, чтобы потрепать ему нервы. И это, по-вашему, месть? Всё равно, что плюнуть в спину тому, кто убил вашего сына!
Он двинулся ко мне стремительной коброй, и сильный удар отбросил меня так, что я упал. Возможно, не будь я вымотан морально и физически, смог бы уклониться, но не стал этого делать. Любое сопротивление лишь разозлит Аида, а так он удовлетворится одним ударом, потому что не захочет ломать игрушку.
Вытер кровь с губ и поднялся.
— Если это всё, я пойду.
Черных вернулся в кресло и, схватив бутылку, отпил прямо из горлышка. Я захлопнул за собой дверь и поморщился. Ещё одна адская ночь
