Измена. Я тебя (не) прощу (СИ) - Ольга Игонина
— Вы?
Замечаю, что на руках ссадины, костяшки в крови.
— Нет, я ее знакомый.
Заношу Лину вовнутрь, женщина что-то спрашивает у нее, щупает живот.
— Вы ее ко мне, зачем привезли, ее в город надо.
— Так до города еще ехать и ехать. Вдруг что-то серьезное.
— Конечно, серьезно. Есть подозрение, что ребенка скинет. А чем я ей тут помогу? У меня таблетки от давления, от головы. Кровоостанавливающий укол сделала. Пусть десять минут полежит. И едьте, что есть мочи. А скорую вызову, пусть она вам навстречу поедет. Глядишь, чудо будет.
Глава 39. Капулетти и Монтекки
— Олег, я с вертолетом договорился, они к больничке летят. Врач на борту. Девчонка как?
— Какой-то укол ей сделали, говорят, надо узи, — никогда не думал, что меньше чем, в сотни километров от города в больничке может не быть чего-то сверх нужного.
— Так, пусть делают! Или ты денег зажал, — слышу в голосе издевку.
— Тут чуть больше, чем вагончик. Врач говорит, что у него только таблетки от головы, живота и давления, — почти в слово пересказываю наш разговор.
— Хреново. Ну ждите, за нами скоро патруль приедет. Хотя я б его лучше в лесочке прикопал, чтобы меньше возни было. Если поможешь… — Иван куда-то отвлекся.
— Закопать? — что-то свело в горле, начал кашлять. — Ты серьезно?
— Я имею виду, если твои адвокаты, очень полезные люди подключатся к делу, что Чернышову не отвертеться. Иначе в суде будет доказано, что девчонка сама на кулак налетела.
— А, конечно! Я этой твари не дам ходить по земле. Надо его матери позвонить, сказать, что придурка ее поймали, раньше чем он… Кажется, я слышу вертолет.
Быстро загружаем Линку, через десять минут уже в больнице. У входа нас встречает бригада с каталкой. Я думал, такое только в кино показывают.
Надо бы кого-то из родственников Линки предупредить, только если отцу звонить?
— Вы супруг? — подходит женщина в халате. Лицо строгое, сосредоточенное.
— Я ее друг, — может, надо было сказать, что муж? Скажет она мне теперь что-нибудь?
— Хорошо, друг. Смотрите, шансы сохранить ребенка минимальны. Мы делаем, что возможно, все в руках сами знаете кого. Остается ждать и надеяться. Мы предложили девочке альтернативы, молодая еще, а здесь последствия могут быть разные. Она отказалась.
На телефоне высвечивается неподписанный номер.
— Скажите, ради Бога, что вы успели, — женщина рыдает. Начинаю понимать, что это Линина свекровь.
— Лина в больнице, которая на Азоревича. Шанс сохранить ребенка минимальный. Артура везут в отделение полиции. Спасибо, что вы позвонили. Он бы ее убил.
— Надеюсь, вы не посадите моего мальчика? — вот так вопрос, конечно, посажу. И сделаю так, чтобы его отправили туда, где вечная зима.
— Не хочу вам врать. Я пока не знаю, что будет дальше, нужны показания Лины. Я не юрист, не могу спрогнозировать всю ответственность.
— Мы приедем. Только никому не говорите, что это я вам позвонила. Об этом никто не должен знать. Никогда!
Она отключает звонок. Чудеса. Сразу звоню своему юристу, чтобы запросили в службе связи звонки, чтобы не дали их удалить. Они нам еще в суде понадобятся.
По коридору бежит девушка, очень похожа на Лину, только чуть крупнее и как будто бы старше.
— Вы Олег? — останавливается у скамейки. Не дождавшись ответа, она кидается мне на плечи, начинает рыдать.
За ней подходит парень, наверное, мне ровесник, может, немного старше.
— Сева, — протягивает руку.
— Это вы нашу девочку из этого ада вызволили? — девушка садится на корточки и ревет. — Зачем она от нас ушла, могла бы с нами жить. И ничего бы не случилось.
— Алин, не надо ее хоронить. Очапается, — Сева помогает ей пересесть на скамейку.
— Ее жизни ничего не угрожает. Спасают ребенка, — говорю куда-то в воздух.
Сидим, в каждый думает о чем-то о своем.
— Это Линкина кровь? — сестра показывает на пятна на рубашке и рукавах.
— Ее мужа.
— Капулетти и Монтекки пожаловали, — Сева кивает на коридор.
Белецкие и Чернышовы в полном составе. Отцы с наглыми лицами, властелины жизни. Видно, что вчера бухали, а сегодня еще не чувствуют себя свежими.
Свекровь прячет глаза. Мать Лины останавливается, потом подходит и обнимает меня.
— Ты спас нашу девочку, — хороша актриса.
Белецкий протягивает руку, не спешу ее пожимать. Не понимаю, как вести себя в этой ситуации. Устраивать скандал в больнице, чтобы нас выгнали — не хочу. Молчать — не могу, все внутри переворачивается и лезет наружу. По морде бы всем дать, но точно не в этих стенах.
— Наш сын к какой плате? — Чернышов смотрит на меня быком. Но говорит уважительно. — С ним все нормально, ты несильно его покалечил?
— Чуть сильнее, чем ваши “гримеры”. Жить будет.
— В какой он палате? — переспрашивает, понизив голос.
— На нарах где-то. Его паршивая шкура меня не интересует.
— Ну и где эти твари, кому в рожу плюнуть? — громом раздается по коридору. Бабушка Настя, вся пыльная, грязная, тоже чуть в крови, видимо, об Артура вымазалась.
— Кто эта сумасшедшая? — “Капулетти и Монтекки” переглядываются, типа с чьей стороны родственница.
— Что пришли, совсем совести нет. Кто девкины родители.
Я бы на их месте не сознавался, уж сильно бабушка воинственно выглядит. Сева украдкой тычет пальцев в тещу и тестя.
— Она? — спрашивает у меня. — Вижу, что она. Она ж на тебя похожа, ты как своего ребенка могла продать, скатина. Какая ты мать! Свинья, ты бессовестная.
Вот это выступление! Я в восторге от этой бабушки. Даже после того, как все это завершится, стану ее названным внуком.
Вокруг собираются люди, снимают все на телефон.
— Женщина, вы что себя так ведете? Старуха сумасшедшая!
— Рот закрой, — баба Настя, — подносит кулак к носу матери Лины. — Это вы не люди, сажать вас надо! Ну ничего, мы с Ваньком этим и займемся!
Глава 40. Разговор с врачом
— Милая, дела твои не важные. Как самочувствие? Болит, тянет? — врач измеряет температуру, щупает живот, смотрит какую-то выписку. — Ты совсем еще молодая, да и муж, как я понимаю, у тебя-то еще дерьмо. Может, не будем тебя мучать? Срок маленький. Как я поняла, у тебя уже новые планы на жизнь, где твой дебил за бортом остается. Может, и память о нем не нужна в твоей жизни?
— Вы думаете, я без ребенка смогу его забыть?
Плохо понимаю, что происходит. Трясет мелкой дрожью, болит голова, в руке капельница. За дверью ссорятся мои, слышу крик матери, кажется, баба Настя всех затыкает. Все вокруг плывет, во рту сухо, облизываю
