Полюбить Рождество (СИ) - Богданова Елена
— О, привет, — отвечает дядя Саша, пожимая по очереди нам руки. — Держите, для аппетита.
У нас забирают подарочную продуктовую корзину, которую мы с отцом принесли с собой, и вручают по бокалу вина.
— Саш, ну ты чего гостей на морозе держишь⁈ — восклицает со стороны дома тётя Рита. — А ну, заходите в дом.
Заходим с отцом в дом. Скидываем верхнюю одежду. Ни кого, кроме Маргариты Николаевной, в доме не встречаем. Молодоженны, ясное дело, наверняка, увлечены друг другом. Но даже Аня не появляется, и я, конечно же, не собираюсь спрашивать, где она.
— Мы ведь не вчетвером будем праздновать сегодня? — словно читая мои мысли, спрашивает отец у хозяйки дома.
— К нам присоединятся Лиля и Дима, — отвечает Маргарита Николаевна. — Они поехали с Аней в город, но скоро должны вернуться.
— Что-то случилось? — не удержался я.
— Нет. Диме нужно было по работе, а девчонки сели к нему на хвост. Думаю, им просто не хотелось сидеть дома.
— Вот как. — проговариваю тихо.
— Ты удивлен? — спросила тетя Рита, помогая своему мужу установить блюдо с шашлыком на стол. — Наверное, потому, что Аня вела себя так, чтобы у тебя создалось впечатление, что с ней всё в порядке.
— Нет. У неё никогда не получалось надуть меня. — толкаю и замираю. Покусывая губы, незаметно перевожу дыхание: — Я удивился, потому что у меня создалось впечатление, что вы с дядей Сашей не знаете о её страданиях.
Родители Ани обмениваются взглядами, прекращая сортировку стола.
— Эта девочка откусит собственную руку, чтобы отгородить нас от боли, — вздохнула Маргарита Николаевна. — Жаль, что она отказывается говорить всё, как есть.
— Мне кажется, она считает… — я замолкаю, подумав, что обманываю доверие Ани, но потом смотрю на выражение лица её матери и решаю, что должен сказать: — Она считает, что в том, что свадьбу пришлось отменить, целиком её вина. И она не хочет говорить вам правду, потому что боится, что вы плохо о ней подумаете.
Лицо тети Риты побледнело, а лицо дяди Саши вытянулось. Повисла неловкая пауза, которую, кажется, никто из нас не способен разрушить. И которую нарушает щелчок открываемой входной двери. И в этот момент у меня сердце замирает.
— Никит, спасибо, что рассказал, — тихо поблагодарила меня тетя Рита и кивнула дяде Саше, чтоб тот встретил детей. — И как бы там ни было, мы считаем, что вы с Аней будете чудесной парой.
Маргарита Николаевна вздыхает и оглядывает накрытый стол.
— Ты молодец, — заметил мой отец.
— Надеюсь, я не испортил всё ещё больше. — выговариваю сдавленно.
— Не думаю. — заключает легко и добавляет: — Ты знаешь её лучше, чем кто-либо другой.
— То-то и оно…
— Вы как раз вовремя, — раздаётся громогласный голос дяди Саши из прихожей. — Мясо только с огня снял. Поторапливайтесь, а то остынет.
В комнату входит хозяин, следом за ним идут улыбающиеся Дима и Лиля, а за ними следует Аня.
Грудь обжигает изнутри. Дышать становится нереально тяжело. Я тут же ловлю чувство тревоги и беспокойства, увидев её побледневшее, натянутое лицо. Когда Аня глянула на меня, её глаза просияли, но потом снова потухли. Я буквально ощутил, как разрывается её сердце. И когда она кивнула мне и поцеловала в щёку моего отца, я почувствовал, как со звоном разбивается мое собственное сердце.
Анна Смирнова.
Однажды Рождество снова станет чудесным праздником.
Никто не будет напрягаться, избегая запретных тем.
В прошлом году все боялись говорить о моей свадьбе. В этом году все обходят тему моих отношений с Никитой, который теперь полностью избегает меня.
— Может, хватит пить? — толкает Дима, присаживаясь рядом со мной на ступеньки крыльца.
— Это всего третий бокал. — отмахиваюсь я.
— Ты почти ничего не ела, — возражает брат и, забрав у меня вино, вручает мне пустой бокал. — Пожалуйста.
Я ворчу себе под нос и ставлю бокал рядом с собой.
— Кстати, а почему ты сидишь тут одна с вином? — разбирает его неожиданное любопытство. — Никитос уехал час назад.
В груди резко вспыхивает пожар. Но по сравнению со всем, что я пережила, эта боль сладкая.
— Дело не в нём.
— Аня. — выдыхает брат тяжело. — Послушай. Я очень люблю тебя, но тебе пора прекратить жалеть себя.
— В смысле? — задыхаюсь от возмущения.
— Уже год прошёл. — недовольно бурчит он. — Довольно много времени, чтобы избавиться от жалости к себе. Ты не находишь?
— Я не жалею себя! — в момент ощетиниваюсь и нападаю: — А если бы и так, кто ты такой, черт подери, чтобы говорить мне, что я не могу делать этого? Ты, с твоей идеальной свадьбой и своей новоиспеченной женой?
— Я твой брат, — Спокойно отвечает он и обнимает меня за плечи. — И я люблю тебя. Вот почему я могу быть откровенным с тобой. Послушай, никто не говорил, что то, что случилось год назад, не было паршиво. Но ты используешь это как отговорку, чтобы не двигаться дальше.
— Из-за Никиты?
— Да. И потому, что после случившегося ты считаешь, что с тобой что-то не так.
— Кто тебе сказал? — вскинулась я.
— Дошли слухи. — хмыкает братец.
— Это был Ник. — не спрашиваю, а констатирую факт.
— Вообще-то, я услышал это от мамы с папой. — усмехается он. — А вот они от Никиты.
— Мне не следовало делиться с ним.
— Я рад, что ты поделилась. Мы все рады. Иначе у нас не было бы шанса сказать тебе, что ты ошибаешься, если думаешь, что это правда.
— Но это правда. — возражаю и чувствую, как у меня начинают дрожать губы.
— Аня…
— Нет, Дим. Миша сказал мне…
— Миша — эгоистичный сукин сын! Он всегда знал, что ты слишком хороша для него, но каким-то образом заставил тебя поверить, что всё наоборот.
— Я не знаю… — я растерянно заморгала от такого шквала эмоций моего брата. — Я не знаю, что сказать.
— Не надо ничего говорить. — улыбается, но как-то грустно. — Просто поверь.
Если они все считали Мишу недостойным меня, почему все они молчали?
— Ты не стала бы нас слушать, если бы мы сказали тебе. — словно прочитав мои мысли, ответил Дима. — Аня, я знаю тебя всю свою жизнь. И знаю, как работают твои мозги.
— Жаль, что ты не сказал. — убитым голосом озвучиваю то, что продолжает меня мучить. — Мне не пришлось бы так сильно страдать.
— Я буду жалеть об этом все время, — вздохнул Дима и продолжил: — Я знаю, что такое влюбиться, когда ты молод. Думаю, для тебя было ещё хуже, потому что ты решительно настроилась доказать, что тот поцелуй, за которым я застал вас с Никитой, ничего не значил.
— Что происходит? — потрясенно посмотрела я на него. — Ты собираешься рассказать мне всё, о чём думал?
— Нет. Я просто поднимаю коврик, под который мы замели все наши умозаключения. Если что-то из того, что я сказал тебе сегодня, неправда, тогда, безусловно, забудь об этом. Но мне всегда казалось, что ты сама придёшь к пониманию, что нет смысла жалеть себя.
— Может, ты и прав. Но, черт подери, жених бросил меня в ЗАГСе. Разве я не имею права пожалеть себя? — не могу скрыть, насколько это мучительно осознавать.
— Конечно, можешь. И ты жалеешь. — толкает после паузы. — Но если ты позволила этому помешать вашим отношениям с Никитой, — Дима закатил глаза, — тогда, может быть, с тобой точно не всё в порядке.
Теперь настала моя очередь закатывать глаза.
— Мой невероятно деликатный братец.
— Моя сумасшедшая, но расчудесная младшая сестра. — Он поцеловал меня в щёку и поднялся на ноги. — А теперь поразмышляй о своих грехах, а потом возвращайся в дом и позволь маме с папой повторить сказанные мною слова, но уже в более приятной форме.
Он поднялся на одну ступеньку, а потом остановился и посмотрел на меня сверху вниз.
— Но если ты когда-нибудь вынудишь меня выступать в роли адвоката ваших с Никитосом отношений ещё раз, пожалуйста, знай, — он открыто улыбнулся. — Что я придушу тебя в процессе.
Я тихо рассмеялась, провожая его взглядом, а потом глубоко вздохнула и посмотрела на луну, возвышавшуюся над верхушками деревьев.
