Гайя Колторти - Анатомия чувств
— Сельваджа, — произнес ты, снова поглаживая ее лицо.
Она улыбнулась и повернулась к тебе. Ты в третий раз повторил ее имя, и наконец ваши губы слились в первом и робком поцелуе, а уже мгновение спустя, весь пылая, ты сгреб ее в горячечные объятия, не оставляя пути к отходу. Ваши глаза были закрыты, вы оба знали, что не было больше нужды рассматривать друг друга, потому что черта была пройдена и никакой нерешительности больше не было. Твои руки, следуя восхитительной линии ее бедер и ее спины, нашли миниатюрную застежку лифчика и расстегнули ее. От ее наготы, прежде чем утонуть в новом порыве страсти, доселе неиспытанной, у тебя перехватило дыхание и ты почти задохнулся.
Она была настолько желанна, что тебе ничего другого не оставалось, как потерять окончательно голову и телепортировать мозг на Луну, если, конечно, в этот момент в тебе оставалась хоть толика серого вещества, способного принимать решения.
Теперь Сельваджа льнула к тебе. Ты умел распознавать жесты девушки, когда она хотела тебя, а твоя сестра была более чем откровенна с самого начала, когда, раздев тебя и оставив в одних боксерах, вытянулась рядом.
В этот момент ты наверняка знал, что наступают самые насыщенные минуты твоей жизни, ты нашел губами ее обнаженную грудь. Она дрожала от возбуждения, из горла ее вырвался вскрик, перешедший в затяжной стон, какой предвещает телесное наслаждение. Ты снова ласкал ее грудь губами и руками, она запрокинула голову, шепча твое имя, а ты покрывал ее тело поцелуями, пока реальность вокруг вас не растворилась совсем, преобразившись в новое состояние, в котором существовали только ты и она, и никакого другого звука — ни животного рыка, ни человеческого голоса, ничего, кроме ваших трепетных вздохов страсти, не достигало вашего слуха и не могло отвлечь вас.
И ничто больше не могло спасти вас, удержать от неминуемой катастрофы, которая вас буквально засасывала. Всякое остаточное проявление сдержанности исчезло, и ты овладел ею.
Ты никогда в жизни не испытывал ничего даже отдаленно напоминающего то, что с тобой сейчас происходило. Ты подумал, что Сельваджа воплощает понимание, которого тебе всегда не хватало, сути и необъятности преобразующей силы, высвобождаемой благодаря другому, полноценно счастливому человеку.
Так что даже чувство вины, наступление которого ты ждал и боялся, растаяло вместе с остатками сна, который всего лишь несколько дней назад заставлял тебя содрогаться от ужаса и который теперь становился явью в двести раз прекраснее, чем все, чем ты занимался до этого.
Сельваджа удивительно чутко отвечала на каждый твой новый поцелуй и проникновение, она была так прекрасна, чувственна, так искуссно принимала тебя в себя, что ты даже на мгновение не задумался — помнишь? нет, ты помнишь? — что же такое ужасное и противоестественное ты совершаешь.
29
Она проснулась позже тебя. А ты уже довольно долго наблюдал за ней, спящей среди белоснежных простыней в свете наполнявших комнату живительных солнечных лучей. Ее тело источало молодость и здоровье. Она, которая в первый момент знакомства показалась тебе слишком худой, на самом деле, отдаваясь тебе, была женственно-мягкой.
Ты поцеловал тыльную сторону ее левой руки, в знак благодарности за щедрость, с которой она любила тебя, потом твоя рука нарушила целомудренную грань контакта и скользнула ниже, коснувшись ее груди, и далее, спускаясь по бедру, лаская стройные молочные ноги.
Наверное, потому, что для вас обоих уже не было дороги назад, какая-то часть тебя понимала, что, проснувшись, вы вступили бы в новую фазу вашего существования, в новый мир, населенный только вами двумя.
Радостное выражение на лице Сельваджи позволяло тебе с гордостью думать, что ты справился наилучшим образом и что наслаждение, которое ты испытывал, было взаимным. Ты поцеловал ее, и она прильнула к тебе, лаская пальчиками твою шею и затылок.
Так вы лежали довольно долго, пока ты не сдержался и признался ей в том, в чем хотел признаться уже очень давно:
— Я люблю тебя, Сельваджа. Любовь к тебе была настоящей с первого мгновения, как только я тебя увидел.
Вот что ты прошептал ей с бешено бьющимся сердцем, ты весь теперь был как на ладони, беззащитный. Она засмеялась и слегка отодвинулась. Ты ждал ответа, но его не было, и тогда страх быть отвергнутым прошиб тебя холодным потом. В жизни своей ты ничего не ждал с таким отчаянием.
— Ты мне не веришь? — спросил ты, приблизившись.
Сельваджа улыбнулась тебе и, вздохнув, утвердительно кивнула головой.
— А ты, — спросил ты тогда, вот те раз! — ты любишь меня так же, как я тебя?
— Дурачок, — сказала она, улыбаясь, слегка шлепнув тебя по подбородку.
Это был не ответ, но ты довольствовался им.
Впрочем, ты все равно был во власти безумной любви и даже такой ответ воспринял как «да», как будто это было само собой разумеющимся, что она любила тебя. Ты не обратил внимания на, скажем, двоякость ее слов и жестов. Ты нежно поцеловал ее, не в силах оторваться, ты снова и снова ласкал губами ее шею, плечи, руки, бледные ладони.
Она засмеялась. Но теперь, как она пошутила, больше от щекотки.
Тогда ты признался ей в том, в чем не было сомнений: ты не мог жить без нее. Это был самый лучший день в твоей жизни, ты искренне готов был умереть за нее, если бы она тебя об этом попросила. Вот что ты чувствовал. В тебе жила неконтролируемая сила, которая хотела кричать всему миру, что ты любишь свою сестру Сельваджу и будешь любить ее вечно, пока смерть не настигнет тебя. Это была твоя клятва, замешанная на страсти, которую вы разделили.
С этого момента никакие законы общества не смогли бы отобрать ее у тебя. Ни долг, ни людские убеждения не смогли бы. Если то, что вы брат и сестра, не помешало вам любить друг друга, это означало, что у любви было право, согласно ее самому интимному закону, преодолевать любые запреты. Любовь, а не ты разрушила преграду запрета физической связи с сестрой, так что с этого момента и на будущее ты никогда больше не откажешься от сладострастия, даже более того, ты будешь искать его как подтверждение наивысшего блаженства.
— Это было здорово, — прошептала она смущенно.
— Однажды, помнишь, ты сказала, что это забавно, и баста. Что заставило тебя изменить свое мнение?
— Ничего, — пробормотала она. — С тобой было хорошо. Только с тобой. — И тут же ее улыбка, такая искренняя, на которую она иногда была способна и которой ты не мог сопротивляться, заставила тебя замолчать.
В этот момент зазвонил твой сотовый. Ты забыл отключить его и теперь пожалел об этом. Нехотя ты взял его с ночной тумбочки и ответил на вызов.
