Движимые (ЛП) - Бромберг Кристи

Отвлекаюсь от своих мыслей и сосредотачиваюсь на Квинлан. Она уставилась на меня. Действительно уставилась, заставляя меня ежится под ее молчаливым изучением.

— И что ты хочешь сказать, Квинлан?

— Слушай, как бы Колт не пытался играть Мистера Равнодушного и не думал, что я… дерьмо, вся семья… — она выдыхает —…не знает о его маленьких договоренностях… — она закатывает глаза с отвращением, когда произносит это слово, — для нас это не секрет. Его глупые правила и сексистские взгляды сводят с ума. И хотя я не согласна с ним и его выходками, я знаю, что это единственный способ, как он думает, его возможности иметь отношения… его необходимый способ справиться со своим прошлым. — Ее глаза не отпускают меня, и я понимаю, что она извиняется за своего брата. За то, что он думает, не сможет мне дать. За то, что он боится даже попробовать.

— Ему пришлось настолько ужасно? — шепчу я, уже зная ответ.

Наконец, на ее лице появляется нежность, глаза наполняются истинной печалью. Она еле заметно кивает головой.

— Он редко говорит об этом, и я уверена, что есть моменты, о которых он никогда не рассказывал, Райли. События, которые даже я не могу понять. — Она смотрит вниз на свои розовые ногти и переплетает пальцы рук. — Иметь родителей, которые не хотят тебя, достаточно сложно, чтобы справиться с этим, когда тебя усыновляют. Колтон… Колтону пришлось столкнуться с гораздо большим, чем просто преодолеть такое. — Она качает головой, и я вижу, она борется с тем, сколько ей можно мне рассказать. Она смотрит на меня ясными глазами, но в них идет борьба. — Восьмилетний мальчик так голоден — его заперли в комнате, пока мать занималась Бог знает чем, в течение нескольких дней — что каким-то образом убежал и отправился на поиски еды, к счастью, оказавшись у двери моего отца.

Втягиваю воздух, сердцебиение учащается, душу выворачивает наизнанку, и моя вера в человечество рушится.

— Это всего лишь небольшой отрывок из его ада, но это его история, которую он должен рассказать тебе сам, Райли. Не моя. Я делюсь только тем, чтобы у тебя имелось хоть какое-то представление о том, через что он прошел. Сколько терпения и стойкости тебе понадобится.

Киваю в понимании, не зная, что сказать женщине, которая несколько минут назад упрекала меня, а теперь дает мне советы.

— Значит…

— Поэтому я должна была убедиться, что у тебя всё всерьёз. — Она одаривает меня смиренной извиняющейся улыбкой. — И сделав это, мне бы хотелось хорошенько разглядеть первую женщину, которая может быть той, кто снова сделает его цельным.

Ее слова поражают меня.

— Ты застала меня врасплох, — признаюсь я, не зная, что еще сказать.

— Знаю, что могу немного перегнуть палку, даже быть самонадеянной… но я люблю Колтона больше всего на свете. — Она мягко улыбается при звуке его имени. — И я лишь присматриваю за ним. Мне хочется для него только самого лучшего.

Это я могу понять.

Она отталкивается от стены и выпрямляется.

— Послушай, если забыть о великолепной суровой внешности… внутри него находится испуганный маленький мальчик, который боится любви. По какой-то причине в один миг любовь у него ассоциируется с ожиданиями ужаса, а в следующий он думает, что не достоин ее. Думаю, он боится любить кого-то, потому что знает — они уйдут. Он, скорее всего, сделает тебе больно, чтобы доказать — ты так и поступишь… — она качает головой —…и только за этот ад я прошу прощения, потому что, насколько я могу судить, ты заслуживаешь большего.

Ее слова ударяют по мне в полную силу. Я понимаю внутреннего маленького мальчика, потому что таких у меня полный задний двор, со своими собственными проблемами. Мне просто хочется, чтобы они испытывали абсолютную любовь, которую Колтон нашел в Бэккете и Квинлан. Кого-то, кто заступится за них и позаботится, потому что эти люди не желают ничего, кроме лучшего. Эта любовь — это оградительное чувство — я его понимаю.

Квинлан протягивает руку и кладет ее на мою, сжимая, чтобы донести до меня свою точку зрения.

— Я люблю брата, Райли. Некоторые скажут, что в детстве я целовала землю, по которой он ходил. — Она залезает в карман и вытаскивает что-то, отводя от меня взгляд. — Прошу прощения за вторжение. Мне действительно не стоит… вмешиваться. — Внезапно она выглядит смущенной, направляется к двери. Протягивает руку и вкладывает в мою ладонь чек. Ее глаза поднимаются вверх, чтобы встретиться с моими, и впервые я вижу в них одобрение. — Спасибо, что уделила мне время, Райли. — Она проходит мимо меня и останавливается, оглядываясь. — Если у тебя будет шанс, позаботься о моем брате.

Киваю в знак признательности, и все, что могу сделать, это выдавить из себя «Пока», поскольку из-за ее неожиданных откровений у меня в голове творится тот еще хаос.

ГЛАВА 12

Крик будит меня глухой ночью. Задушенная, дикая мольба, которая продолжается и продолжается, снова и снова, прежде чем я могу просто выйти из спальни. Мчусь по дому под звуки безграничного ужаса, Дэйн и Эйвери следуют за мной, наши шаги дробно стучат в спешке.

— Ма-а-а-ам! — кричит Зандер. Распахиваю дверь его комнаты, когда душераздирающий звук отдается от стен спальни. Он яростно мечется в своей постели. — Не-е-ет! Не-е-ет!

Слышу в коридоре панический голос Шейна, пытающегося помочь Дэйну успокоить ребят помладше, которые проснулись и теперь напуганы. В голове мелькает мысль о том, как грустно, что ночные кошмары такие постоянные посетители в этом доме, что для Шейна они стали уже обычны. Но сейчас я сосредоточена исключительно на Зандере, зная, что Дэйн позаботится о Шейне и остальных мальчиках. Слышу, как Дэйн говорит Эйвери помочь мне, если понадобится. Добро пожаловать в первую ночь в Доме, Эйвери.

Я осторожно сажусь на кровать Зандера. Его тело извивается и корчится под простыней, лицо мокрое от слез, постель влажная от пота, и страшные всхлипы вырываются из глубины его горла. Безошибочный запах его ужасающего страха заполняет маленькую комнату.

— Зандер, детка, — напевно произношу я, стараясь не повышать голос и не прибавлять стресса к уже преследующему его кошмару. — Я здесь. Я здесь. — Его плач не прекращается. Протягиваю руку, чтобы попытаться его разбудить, и он застает меня врасплох, когда яростно бьет кулаком мне в скулу. Боль отдается прямо под глазом, но я отмахиваюсь от нее, пытаясь разбудить Зандера, чтобы он не навредил себе.

— Папочка, нет! — хнычет он так душераздирающе, что слезы текут у меня из глаз. И несмотря на то, что это сон, который не может быть использован на законных основаниях, Зандер только что подтвердил подозрение, что его отец убил его мать. Прямо у него на глазах.

Изо всех сил пытаюсь обнять его. Несмотря на его небольшие габариты, сила, которую придает ему адреналин, вызванный ужасом, увеличивается. Мне удается обхватить его руками и притянуть к груди, все время бормоча что-то. Дать ему понять, что я здесь и что я не причиню ему вреда.

— Зандер, все в порядке. Давай, Занд, проснись, — шепчу я ему снова и снова, пока он не просыпается. Он изо всех сил пытается сесть и высвободиться из моей хватки, осматривая спальню пустым взглядом, чтобы сориентироваться в обстановке.

— Мама? — хрипит он в таком отчаянии, что мое сердце разбивается на миллион кусочков.

— Все в порядке, я здесь, приятель, — успокаиваю я, ласково проводя рукой вверх и вниз по его спине.

Он смотрит на меня, глаза красные и влажные от слез, и падает мне в объятия. Он цепляется за меня с таким отчаянием, что знаю, я сделаю все, чтобы стереть из его памяти воспоминания о той ночи, если представится такая возможность.

— Я хочу к мамочке, — кричит он, повторяя это снова и снова. Это первое предложение, которое я когда-либо слышала, и все же здесь нет ничего чем можно было бы восхищаться. Что могло бы подбодрить или порадовать.

Мы сидим прижавшись друг к другу, крепко сжимая объятия до тех пор, пока его ровное дыхание не убеждает меня, что он снова заснул. Медленно перекладываю его, чтобы уложить на кровать, но, когда я пытаюсь убрать руки, он цепляется еще крепче.