Завтра подует завтрашний ветер - Ольга Яблочкина
– Ханаби… – прошептала Мидори.
А Чонхо…
Чонхо взял ее за руку.
– Мидори… закрой глаза, – тихо попросил он.
– Это твое желание? – смешливо сказала она, но глаза все же закрыла.
В следующее мгновение она почувствовала своей рукой, точнее одним пальцем холод металла. Она поборола свое подсознательную реакцию отдернуть руку, оставив ее в руке Чонхо, так что она быстро согрелась. Медленно она открыла глаза и увидела красивое кольцо с зеленым камнем на безымянном пальце левой руки.
– Это…
– Не знаю, судьба ли это или что-то еще, но я хочу прожить с тобой всю жизнь, быть с тобой и только с тобой, всегда… Ты ведь согласна? – как всегда прямолинейно закончил Чонхо.
Мидори еще с несколько секунд полюбовалась красотой белого золота и изумруда, а потом взглянула в глаза Чонхо. По щекам ее вдруг полились слезы, одна за другой, а она все улыбалась, и улыбка ее была краше блеска кубка J-Лиги, краше всего на свете.
– Прости… – прошептала она. – Прости за слезы.
– Глупая, – по-доброму усмехнулся он. – Не проси прощения. Это я должен просить, за то, что прихожу поздно, за то, что…
– Согласна, – на сей раз она прервала его. – Чонхо, я согласна.
Она обняла его за шею, а он схватил ее на руки и закружил в воздухе, счастливый более всего в жизни, хотя ответ и так прекрасно знал. А маленькие залпы все взлетали вверх, рассыпаясь тысячами бриллиантов и миллионами самоцветов, очерчивая их силуэты, будто они сами были героями сказки.
– Саранхэ, – прошептала Мидори, когда Чонхо поставил ее на землю и просто держал за руки. Чонхо давно овладел японским, но их речь так и оставалась смесью двух языков: японского и корейского.
– Аи шитэруё, – так, как и всегда ответил Чонхо, а потом поцеловал ее в лоб.
Они стояли так, просто взявшись за руки и глядя в глаза друг другу, довольно долго. В окрестностях было много людей? Нет, они были совсем одни во всей Вселенной, навсегда, навечно. И это было так прекрасно, так удивительно и чудесно, что замирало сердце. Не надо было произносить слов, не нужно было что-то делать… Они просто стояли, взявшись за руки. Она до сих пор плакала от счастья, а он любовался ее чистыми бриллиантовыми слезами. Волшебная ночь, прекрасная ночь… Эту ночь они запомнят навсегда.
Но все же через некоторое время пришлось пойти обратно домой. Когда-то он провожал ее до дома ее кузины. Теперь они могли не расставаться даже ночью. Кто-то мог бы сказать, что это может быстро надоесть. Нет. Они наслаждались каждым мигом, проведенным вместе, и это никогда не надоедало.
Домой к нему они пришли уже далеко за полночь.
*сукияки – ломтики говяжьего мяса
Следующий день был не на шутку волнительным и утомительным, даже несмотря на то, что это был выходной, и им обоим не надо было куда-то спешить и срочно что-то делать. Дело было только в том, что Чонхо и слышать не хотел о дальнейших действиях, прежде чем они не оповестят о своем выборе родителей Мидори.
– Да все нормально, они ничего не скажут против, – говорила она, уже наполовину одевшись.
– Сходим сейчас и все узнаем, – возражал ей на это Чонхо, который оказался на редкость традиционным в этом вопросе.
Да и вообще он во многом был традиционен, в привычках или мелочах, чего нельзя было бы сказать о Мидори, которая любила все новое, а на старом вовсе не зацикливалась. Чтобы восстановить космическое равновесие, должно было бы быть все наоборот, да не тут-то было. Может, это еще одна причина, по которой судьба свела их вместе, и Мидори оказалась именно на той улице в тот день, чтобы окликнуть Чонхо.
Вообще они часто рассуждали на эту тему: почему они оказались вместе. Ведь было такое ощущение, будто они знают друг друга сотни лет, хотя на деле не наберут и десятка. Он сидел на диване, а она клала свою голову к нему на колени. Так они могли провести бессчетное количество времени.
И все было замечательно до тех пор, пока они не подошли к дому Мидори вплотную. День был солнечный, но ветреный, поэтому чуть что, и волосы Мидори взвивались в разные стороны. Было тревожно и страшно объявлять о своей помолвке. Родители Мидори несколько раз напоминали, что ей пора покончить «с этим корейцем», на что она просто хмыкала и уходила в свою комнату, если была дома, что было довольно нечасто.
В общем и целом можно сказать, что ее родители не совсем любили Чонхо, хотя обращались с ним обходительно и даже ласково, как и все японцы, порой намекая, что неплохо бы ему больше общаться с соотечественниками. Мидори всегда обижалась на это, и потом, в вежливой форме выговаривала все свои замечания.
Чего не скажешь о матери Чонхо. Часто, обычно зимой, когда заканчивался сезон, они ездили к ней. Она с радостью принимала Мидори в своем доме. Сун Хо уже подросла, начала становиться настоящей девушкой, и теперь доверяла Мидори все секреты, которые только могла вспомнить. А Юнхо доброжелательно принимал ее в дом, потому как считал себя его своим полноценным хозяином, несмотря на то, что муж матери Чонхо еще никуда не делся.
– Ну что, идем? – наконец спросил Чонхо, взяв Мидори за руку покрепче, стоя все так же около двери.
– Идем… – отозвалась Мидори, мельком кинув взгляд на кольцо – не снится ли все это?
Чонхо позвонил в звонок. Дверь открыли далеко не сразу. Создавалось впечатление, будто с другой стороны их внимательно изучают.
Наконец, дверь отворил отец Мидори, Наойя Юя, представительный мужчина лет пятидесяти. Оба, Чонхо и Мидори синхронно поклонились отцу, оставаясь в таком положении некоторое время. Отец нехотя и слегка склонился в ответ, пропуская их в свой дом.
Это было странно, придти вот так. Хоть Чонхо и был сотни раз в доме Мидори, но никогда – с такой целью, поэтому он волновался, хотя внешне оставался все таким же спокойным. Мидори же то и дело озиралась по сторонам, будто была в этом доме в первый раз.
– Присаживайтесь, – пригласила их присесть за стол в гостиной мать Мидори, Наойя Маюми, немного полноватая, на добрая на вид женщина средних лет.
Оба как по команде уселись за низкий стол, подогнув под себя колени. Все это время Мидори прикрывала свою
