Твои, мои, наши (СИ) - Литвин Светла

Из-за живота мне надо было радоваться, но я на самом деле переживала. У многих на таком сроке уже был виден животик с одним малышом, а у меня двойня и намёк появлялся только если плотно поем, хотя врач меня успокоила.

— Двое, двое. Врача спрашивала, она сказала это нормально. Прикрепились к задней стенке, и вроде как это нормально, — говорила я шёпотом, ещё не хватало, чтобы кто-то услышал эти разговоры.

Лариска тоже дура, взяла и вслух сроки все сказала.

Мы вышли из туалета, и я с облегчением вздохнула. Никого рядом не было, в центре зала было шумно. Ведущий нашей свадьбы проводил какой-то конкурс, и все гости собрались там. Одни смотрели за весельем со стороны, другие принимали непосредственное участие.

— Блин! Вот это я пропустила, — огорчилась подруга, наблюдая, как девушки пытаются лопнуть шарик о своих партнёров противоположного пола.

— Тоже хотите так попрыгать? — негромко спросил Ларису тот самый Андрей из коробчёнки.

На его скучающем лице появилась тень насмешки и у меня взыграло чувство собственничества. Никто не смеет обижать мою подругу!

— Извините нас, — насильно улыбнулась Витиному другу, уводя опешившую Лариску под рученьки.

— Это что было? Ну и хамло, гусь облезлый, — бубнила подруга, ища на столе взглядом свой бокал.

— Кто? Где? — спросил подоспевший супруг, приобняв меня.

— Ну этот твой, из коробчёнки, Лариске нахамил, — из-за громкой музыки я говорила громко, а она резко прервалась и как назло Витин друг вновь оказался рядом.

— Кто из коробчёнки? — с любопытством спросил Андрей, он же гусь, он же хамло.

Закинув в рот виноградину, он переводил свой с меня на Витю, с Вити на Ларису и ждал ответа.

— Так ты, — без сантиментов сообщил Витя своему дружку.

— Серьёзно? А чего не табакерка? — негромко спросил он моего мужа.

Витя жулик.

Развёл нас с Ларисой, то-то я и думала, что больно уж название странное для похоронного агентства.

Эти разборки были интересны только нам четверым, а ведущему нужно было всех напоить. По залу пронёсся его голос, искажаемый плохо настроенным микрофоном:

— Прошу всех гостей взять бокалы и выпить за счастье молодых! — объявил он.

Все выпили и снова горланили нам горько, требуя поцелуев, на радость, Витеньке.

После этой паузы выяснить что-то о табакерке с коробчёнкой не вышло. Ведущий передал микрофон моей уже свекрови.

У неё в руках была бархатная коробочка, я сразу догадалась что там то колечко, о котором говорила Лариса. Фамильная ценность и принимать её мне было стыдно. Забыв о причёске, я снова нервно зачесалась.

— Лилечка, доченька, — начала Любовь Богдановна.

Она волновалась и её голос заметно дрожал. Я вышла к свекрови и подошла ближе, сдерживая слёзы. Так всё было трогательно, и так недостойно меня.

— У меня для тебя есть подарок, — Любовь Богдановна растерялась и микрофон ей мешал, поэтому она вернула его ведущему и отмахнулась, когда тот попытался ей помочь.

Всё что она мне говорила осталось в итоге только межну нами.

На безымянном пальце левой руки засияло ещё одно колечко, с необычайной красоты розовыми камнями.

22

После всех плясок, десятка конкурсов и тостов с криками горько, мы наконец-то добрались до дачи.

Узкий круг самых близких друзей Виталия в количестве четырёх человек. Двое с жёнами, один с семьёй и холостой надменный Андрей. Плюс моя Лариска и сами мы с мужем. Пытались уговорить мам, но не вышло. Сославшись на возраст и отёкшие ноги, новоиспечённые подружки отбыли к свекрови на тихие посиделки с рижским бальзамом.

Признаться, сил на посиделки у меня совершенно не оставалось. Я мечтала о пледе и гамаке, да полюбоваться на звёзды до того, как вырублюсь. Сил не было даже переодеться. Пока все суетились с пакетами, заносили еду из ресторана, вещи, я сидела в сторонке прижимая к груди сумку с костюмом и кроссовками.

Витя, проносящийся мимо сразу с десятью пакетами, остановился возле меня. Он всё поставил у стенки и присел на корточки целуя руки и перегораживая всем проход.

Друзья молча протискивались, маленький Андрюшка попытался вскарабкаться Вите на спину. Вовремя подоспела его мама, кажется, её звали Оля. Но всё это было неважно. Замечая все эти мелочи, я пыталась не замечать главного и важного. Того, что причиняло боль и ком в горле вставал. Это преданные глаза мужа.

— Устала лапушка? — спросил он мягко.

— Нет, — легко улыбнулась и поцеловала Витю.

Эта улыбка для него действительно далась легко. Потому что так хотелось, чтобы он был счастлив.

— Нет? А сама носом клюёшь. Ты иди, переодевайся, а потом в гамаке покачаешься. Позову, когда управимся. Иди, — муж поцеловал в лоб и поднявшись снова сгрёб в кучу все пакеты.

Он всё унёс, а ушла в маленькую комнату переодеться. Не знаю, что больше сил прибавило. Удобный костюм с кроссовками или возможность украдкой поплакать. В любом случае к гамаку я не пошла. Ложиться вообще было опасно, я бы заснула и до утра меня не подняла бы даже канонада.

— Чем помогать? — спросила я, присоединяюсь к девушкам.

Лариски среди жён Витиных друзей не было. Она по приезде на дачу слилась от всей этой суеты. Выскочив из машины, сразу понеслась на поиски ягод. Чудная. Затерялась в кустах облепихи и барбариса, когда столы ломились от ресторанных блюд.

— А чем здесь можно помочь? — всплеснув руками, точно Рита, оглядела заставленный стол.

— Давайте баклажаны к мясу переложим. Они идут так-то к мясу, — предложила мама Андрюшки.

— Да, а сыры куда? — спросила рыженькая женщина, самая взрослая из нас всех.

Лет сорок ей было.

Я всё ждала, когда они назовут друг друга по именам, чтобы точно запомнить кого и как зовут.

— Лиля, на, туда куда-нибудь поставь, — рыженькая протянула мне сырную тарелку.

Я её взяла, конечно, а ставить её было совершенно некуда.

— Так дело не пойдёт, что за столовая?! — возмутилась неожиданно появившаяся Лариска.

Выскочила к нам словно чертёнок из табакерки, да и выглядела помятой. Из волос красноречиво торчала барбарисовая веточка с плотными ягодками. Заморозков ещё не случалось и есть их было наверняка невозможно.

— Ты дралась с ягодным кустом? — спросила я, смеясь в голос.

Серьёзной остаться было затруднительно, да и посмеивались все кроме Лариски. Та была сама серьёзность. Пыталась ею быть.

До меня дошло, что надменного Андрея я тоже давно не вижу. Ошалевшие глаза подруги и отсутствующая губная помада лишь подтвердили мои догадки. Проба состоялась, осталось лишь усадить этих гусей вместе и пусть притираются.

— Пойду насчёт ещё одного стола договорюсь, — выдохнула Лариска, игнорируя мой вопрос.

Подруга наспех прошлась руками по волосам и выудив веточку барбариса с несколькими листочками, скинула всё на пол. После этого только отчалила, пошатываясь. Можно было списать на алкоголь, но Лариса на свадьбе не особо налегала. Чаще пропускала или брала бокал лишь пригубить.

Но чтобы точно понять, что Ларискин вид дело рук Андрея, надо было оценить и его вид.

Если они там под кустом барбариса кувыркались, он тоже должен был быть помят.

— Пойду у мужа спрошу про стол, кажется, на веранде стоял ненужный, — я поспешила выйти на улицу.

Возле мангала столпились все мужчины и что-то бурно обсуждали из мира машин и шин. Я ближе чем на два метра от дома отойти не решилась. Видела всё прекрасно. Андрей по-прежнему был как с иголочки одет и ни капельки не помят, это было невозможно.

Лариса прямой наводкой дошла до моего мужа и как избушка к лесу задом отвернулась от Андрея. Вот и разбери их. Вместе они или нет. Вот только мять Лариску по-честному было больше некому. Без второй половины у нас на празднике был только он.

— Чего лапуль? — спросил её мой супруг с ходу, словно так и надо обращаться к подругам жены.