Враги за рубежом (ЛП) - Грей Р. С.

Оно постоянно запотевает из-за разницы температур снаружи и внутри. Уровень влажности в нашей машине напоминает тропический лес. Мы даже не можем опустить окна, чтобы подул ветерок, как это было во время предыдущей поездки, так что мы просто в ловушке.

— Я такая же мокрая, как и тогда, когда мы выехали с пляжа, — едва сдерживая смех, говорю я.

— Скоро обсохнем.

Спустя час езды мы выбираемся из Сперлонги. Дорога в Рим займет у нас всю ночь.

— Какой бардак.

В этот момент я замечаю, что с машиной что-то не так. Сквозь проливной дождь я начинаю слышать непрерывный стук, стук, стук, стук, и машину все время тянет в одну сторону. Я крепко держу руки на рулевом колесе, и тут мы начинаем подпрыгивать. Подвеска машины и так не отличалась исправностью, а теперь у нас как будто…

— Спустило колесо, — говорит Ной, и я сама это понимаю. — Не жми на тормоз. Включи аварийку. Черт, у этой штуки есть аварийка? О, вот. Хорошо. Постарайся осторожно повернуть к обочине и дай машине самой затормозить. Я не уверен, что это просто спуск колеса.

За мной сигналят водители, и Ной не дает мне впасть в панику. Даже с включенными фарами они не понимают, почему я еду так медленно.

— Объезжайте меня! — кричу я, хотя они меня не слышат.

Рука Ноя касается моей руки.

— Все в порядке. Не обращай на них внимания. Видишь там наверху? Тот маленький поворот? Остановись там.

Добравшись до поворота, я глушу двигатель и делаю глубокий вдох.

Паника еще не до конца овладела нами. Мы не знаем, что происходит. Мы оценим шину, а потом будем думать, что нам делать, когда узнаем масштаб катастрофы.

— Оставайся здесь, а я проверю, — говорит мне Ной и, набравшись сил, открывает дверь, а затем выходит под дождь.

Пока он осматривает все шины, я, чтобы не усугублять ситуацию, выключаю стеклоочистители. Затем скрещиваю пальцы.

«Только бы не спустило шину. Только бы не спустило шину».

Ной распахивает дверь и как можно быстрее забирается в машину. В спешке его локоть случайно задевает мой бок.

— Черт, извини. Ты в порядке? — Ной говорит так, будто ему действительно не все равно.

— Ребра не сломаны. Обещаю. Как все выглядит?

Он показывает в окно.

— Вот эта шина поджарилась. Я удивлен, что мы на ней так далеко уехали. В конце мы уже скребли по металлу.

— Ты серьезно?

Ной знает, что мой вопрос риторический.

Секунду мы сидим в тишине, по отдельности обдумывая, что это значит.

Мы все еще в двух часах езды от Рима, на окраине Сперлонги, без телефонов, и теперь у нас спустило колесо.

— Боже мой, — шепчу я. Затем, когда до меня доходит реальность происходящего, я повторяю это снова, с ударением. — О БОЖЕ! Ной! Что нам делать?

— Слушай, могло быть и хуже. Мы не совсем в глуши. В километре отсюда я видел несколько магазинов. Я пойду и попробую найти механика, который сможет отбуксировать нас и починить шину.

Я уже расстегиваю ремень безопасности.

— Я пойду с тобой.

— Ни в коем случае. Идти по шоссе в такой дождь — чистое безумие, но я не вижу другого выхода. Ты останешься здесь. Запри двери и сиди тихо. Я скоро вернусь. Хорошо?

— Подожди. Надень это.

Я протягиваю ему свою розовую бейсболку.

Ной основательно озадачен.

— Просто… чтобы тебя было лучше видно.

Он смеется.

— Спасибо, но она не налезет мне на голову.

Точно. Я роюсь в своей сумке, но мне больше нечего ему дать. Жаль, что у меня нет неонового жилета. Светящейся палочки. Чего-нибудь.

Ной уже собирается открыть дверь и уйти, когда я в панике хватаю его за руку.

— Не делай глупостей! Иди как можно дальше от дороги!

Он оборачивается, чтобы посмотреть на меня, его глаза щурятся от смеха.

— Осторожнее, а то начну думать, что я тебе не безразличен.

Прямо перед тем, как Ной уходит, я наклоняюсь к нему.

— Не вздумай там умереть, Ной Петерсон!

Затем дверь его захлопывается, и я остаюсь абсолютно, абсолютно одна. У меня даже нет кроссворда, чтобы отвлечься.

Я оборачиваюсь и вижу идущего по дороге Ноя. Я смотрю на него столько, сколько могу, и когда он исчезает из виду, у меня начинает подрагивать нижняя губа.

«Нет».

Держи себя в руках.

Ной делает мужественную, тяжелую работу. Я просто терпеливо жду. У меня получится. Сначала я считаю проезжающие машины, а когда дохожу до сотни, меняю курс и начинаю декламировать стихи Эдгара Аллана По, которые живут в моей голове на правах аренды. Когда это надоедает, я решаю заглянуть в каждый отсек, пошарить там носом. Там не так много вещей, которые могли бы заинтересовать. Несколько салфеток. Баночка испорченных мятных конфет. Официальные итальянские документы в бардачке. Ничего пикантного, к сожалению.

На полу стоит сумка Ноя, и, хотя меня так и подмывает это сделать, я в ней не роюсь — из принципа. Я выше этого. Но, представляете? Моя ручка зацепилась за край его сумки, и я не могу просто так это оставить. Я неуклюже тянусь вниз, чтобы ее достать, ручка как бы распахивает всю сумку, и я вижу ее содержимое.

Разрядившийся мобильный телефон. Мокрая кепка. Мокрая книга.

Я наклоняю ее немного в сторону, чтобы прочитать название, ожидая, что это будет та книга по экономике, которая была у него в самолете.

«Ночь» Эли Визель. Моя любимая книга для обсуждения в классе. Судя по маленькой закладке между страницами, он почти закончил. Подождите… Я наклоняюсь и прищуриваюсь, чтобы разглядеть крошечный компьютерный шрифт на клочке бумаги, которым он пометил место, где читает.

Урок английского языка Мисс Коэн в Восьмом классе — Список обязательных летних чтений.

Не удержавшись, я тянусь за книгой и, осторожно ее раскрыв, извлекаю мокрый листок.

Ной отметил большинство книг из моего списка. Он оставил на полях небольшие заметки. «Понравилась концовка. Напоминает «Над пропастью во ржи». Пока что любимая».

Я ошарашено кладу листок на место и засовываю книгу обратно в сумку, туда, где я ее нашла.

Затем я сажусь на свое место и смотрю в лобовое окно, совершенно потеряв дар речи.

У меня дрожат руки.

Этот жест поражает меня прямо в сердце. Книги — это мой язык любви. Для меня нет ничего лучше, чем взять в руки книгу и потеряться в вымышленном мире. То, что Ной нашел время, чтобы прочитать эти книги, может быть равносильно букету красных роз, оставленному на пороге моего дома микстейпу, безмолвной речи, произнесенной на белых плакатах в Рождество.

Раскаты над головой становятся громче, я оборачиваюсь через плечо и напрягаю глаза, пытаясь найти в ливне Ноя. Без часов в машине я понятия не имею, сколько его не было. Из-за дождя я даже не могу следить за солнцем, но, давайте будем реалистами, я все равно не смогу сделать самодельные солнечные часы.

Я вздыхаю и поворачиваюсь обратно, прислоняю голову к окну и стараюсь не волноваться. В конце концов, я проваливаюсь в сон.

Стук, стук, стук.

Кто-то стучит пальцем по стеклу рядом с моей головой.

Я резко просыпаюсь.

— Открой дверь!

ЧЕРТ. Меня грабят.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТЬ

— Одри! Открой дверь.

Ной!

Я тут же прихожу в себя.

— О, черт. Да, хорошо.

Я пытаюсь хоть что-то сделать, но вместо этого случайно нажимаю на все кнопки и рычаги, кроме того, который отключает замок. И вот, наконец, вот. Ной открывает дверь и просовывает в машину голову.

— Пойдем. Этот парень подвезет нас к своему дому. Бери сумки.

«Он что? Куда мы едем?»

Времени на ответы нет, потому что Ной уже вытаскивает меня из машины вместе с нашими вещами. Он не столько ведет меня к стоящему на холостом ходу старому грузовику в нескольких ярдах от нас, сколько поднимает и переносит меня через лужи, открывает пассажирскую дверь и сажает меня на сиденье, словно я какой-то рюкзак. Затем под шум льющегося снаружи дождя Ной проскальзывает вслед за мной и, толкнув меня бедрами, представляет водителю: