Реквием по любви. Грехи отцов - Людмила Сладкова
Сказалось напряжение, достигшее своего пика, или же ум за разум зашел, да только спустя мгновение она стояла подле Похомова, совершенно себя не контролируя.
Прости, дядя! Прощай, семейная репутация!
Уперев руки в бока, она яростно зыркнула на мужчину:
— Аркадий Михайлович, у вас вообще совесть имеется?! Хоть капелька?
Его брови медленно поползли вверх, и столь простой жест выражал крайнюю степень удивления. Едва ли кто-то из его окружения мог позволить себе подобные выходки. Изумленно присвистнул и Петр Петрович. А затем поднялся на ноги, освобождая ей место на скамейке. Напрасно. Присаживаться Лизавета не собиралась.
Похомов беззлобно фыркнул, с укором поглядывая на друга:
— Куда подорвался-то, сучара? Бросаешь одного в… трудную минуту?
— К лешему тебя! Со стороны полюбуюсь, — Петра Алмазова сложившаяся ситуация откровенно забавляла. — Не каждый день молоденькие девочки к совести Похома взывают да как шкета малолетнего отчитывают! Хочу запомнить твою рожу!
Однако на Ювелира Аркадий более не отвлекался. Теперь Лиза стала центром средоточия его внимания. Под серьезным взглядом со столь знакомым легким прищуром ее щеки нещадно горели, словно каленым железом их отхлестали. С особым усердием!
— Что еще за беспонтовая предъява, Лиза? — припечатал строго, призывая к ответу. — Обоснуй-ка… суть претензии!
— ВЫ. МЕНЯ. БРОСИЛИ!
Последнее слово она едва ли не выкрикнула, вкладывая в него столько всего…
Тоску по мужу, сжирающую всю ее энергию и радость, подобно бескрайней черной дыре. Собственное безумие и гнев, копившиеся в душе все эти мучительно долгие дни. Осознала вдруг, что, вопреки голосу разума, успела соскучиться и по Аркадию Михайловичу. Он стал ей… дорог. Сам того не зная.
Глупо. Как же глупо…
Ювелир зашелся новым приступом лающего смеха, роняя голову на грудь. В этот раз его поддержали и парни из толпы. Они-то развлекались да потешались. Только ей было не до смеха. Похом, хоть и выглядел сбитым с толку, владел собой в разы лучше. Потому и выдал совершенно спокойно:
— Правда, что ли?
— А разве нет, что ли? — вернула обиженно. Рассерженно. — Именно бросили! И даже не поматросили!
— Чего? — Похомов уже рычал, порываясь вскочить на ноги. Благо, с места не сдвинулся. Лишь кулаки стиснул, себя сдерживая. — Ты умом тро…
— Вы обещали, — перебила, повышая голос, — что рядом будете! Часто. Очень часто. ЧТОБЫ ПРИСУТСТВОВАТЬ В МОЕЙ ЖИЗНИ!
— Да что с тобой? — его гнев сменился искренним недоумением. — Меня не было всего…
— Неделю! — закончила за него. — Целую неделю. А я считала каждую треклятую минуту, ожидая вас! Зачем обещать, если не в силах…
— Вот сейчас осторожнее. Я за свой базар отвечаю!
— Мне до лампочки ваш «базар», — огрызнулась, все еще не в силах обуздать эмоции. И продолжила сбивчиво: — Достаточно… ПРОСТО. ДЕРЖАТЬ. ДАННОЕ. СЛОВО! Ведь это и отличает настоящего мужчину от… от… разве нет?
Он все же встал. Не выдержал. Стоит заметить, двигался Аркадий Михайлович весьма грациозно для своего возраста. Тут же бесцеремонно вторгся в личное пространство, вынуждая смотреть только ему в глаза и никуда более. А сам тем временем усиленно искал отголоски чего-то, только ему известного, на лице девушки.
— Ты права, — сообщил на полтона ниже. — Это мужика и определяет – умение не бросать слов на ветер. Но лучше мне скажи, что с тобой-то происходит?
— Не знаю.
— Брехня.
— Я не знаю!
— Допустим. Зачем меня ждала? — хитрец! Явно пошел другим путем, переводя тему разговора-допроса в другое русло.
Бушующий в груди вулкан начал стихать, и на смену гневу пришло смятение. Тотальное опустошение, если быть точнее. И глобальное безразличие. Ко всему.
— Мне теперь уже и ждать вас запрещено? — буркнула возмущенно. — Дурацкая у вас диктатура!
— Лиза! — как-то странно усмехнулся мужчина. Словно в происходящее до конца не верил. — Только не говори, что соскучилась!
Громко фыркнув, она скрестила руки на груди и демонстративно насупилась.
В глубине души и сама в шоке пребывала от своего столь нелогичного поведения. Совершенно ей несвойственного. Только остановиться никак не могла. Ее все раздражало.
До скрежета зубов. Все не так! Не так!
— Чего притихла?
— Сами попросили не говорить, вот и молчу!
— Ты только глянь, Петрович! — Аркадий Михайлович не упустил возможности возмутиться. — До чего же упрямая девчонка! Вот что мне с ней делать? Ремнем отходить?
Алмазов в который раз откровенно загоготал:
— Ну, судя по всему, — вытер выступившие на глазах слезы, — чаще приезжать!
— Х*ли ты ржешь, как тот конь!
— Да представил, как бы ты поплыл, если б Машка тебе не сына, а дочь подарила. Дочери – они такие. Душа от них млеет.
Раскаяние накатило на нее мощнейшей лавиной, вынуждая согласиться со словами Петра Петровича. Виновато улыбнувшись, Лиза мягко произнесла:
— Извините. Я не со зла все это… просто мне действительно важно видеть вас. Очень!
— Я на няньку похож? — рыкнул нетерпеливо. — Что за необходимость такая?
— Кричать же будете, если скажу.
— Не буду. Говори.
— Уже кричите!
— Не испытывай мое терпение!
— Я задыхаюсь! Вы – мой способ полноценно дышать. Вот почему.
— Что это за бред? Из бабкиной фляги браги накатила?
Ф-у-у!
— Как можно в вашем возрасте не понимать очевидных вещей? — Лиза сокрушенно застонала. — Да элементарно все. Когда вас вижу – спокойного, а временами даже веселого – понимаю… что и у НЕГО все хорошо. Как минимум жив и здоров. Мне большего не нужно. Просто знать.
Судя по выражению его лица, сказать Аркадий Михайлович собирался многое. И не особо приятное. Благо не успел. Девственную тишину деревеньки разрезали громкие басы сабвуфера, привлекая к себе всеобщее внимание. А вскоре на горизонте появилась ярко-красная «Приора». Лиза забыла обо всем на свете. Взвизгнув от восторга, ринулась навстречу автомобилю. Затем, вспомнив кое-что, вернулась к Похомову.
— Вы привезли то, о чем я просила?
— Я не посыльный, деточка!
— Так и я не пленница. Однако в четырех стенах сижу. Вы сами запретили мне в город ехать!
Автомобиль уже сбавил скорость, практически останавливаясь.
Девушка запричитала от нетерпения.
— Аркадий Михайлович, ну пожалуйста. Пожалуйста! Дайте же мне скорее!
Мужчина нехотя извлек бархатистую черную коробочку из внутреннего кармана пиджака, и небрежно всучил
