Мороз по коже (СИ) - Левина Ева

— Ольга счастлива и довольна жизнью. Она за мужем, как за каменной стеной, — ответил я и подвинул к себе вазочку с айвовым вареньем. Никогда не любил сладкое, но варенье из айвы всегда асоциировалось у меня с мамой. Она и правда его обожала.

— Так о чем поговорить хотел? Обычно вас молодых к старухе ничем не заманишь, а тут приехал…

— Кто из нас троих приемный? Хотя нет, мамину беременность Олей я помню. Кто приёмный: я или Олег? А, может, мы оба?

По вытянувшемуся лицу бабки Ларисы было видно, насколько сильно она обескуражена моим вопросом. Извитые вздутыми венами старушечьи руки внезапно задрожали, и морщинистое худое лицо очень сильно побледнело, выдавая крайнее волнение женщины.

— Воды, бабуль? — глядя на неё, я пытался определить правда ли бабке поплохело или это виртуозная театральная игра, направленная на запудривание моих мозгов.

— Тонометр принеси и валидол.

Понимая, что сейчас внятного ответа от старушки не добиться, я молча принес необходимое и принялся терпеливо ждать, пока ей станет легче.

Наконец, тонкие веки пожилой женщины приоткрылись и мертвенно бледное лицо стало приобретать небольшой старческий румянец. Казалось, что она совсем не хотела говорить о прошлом, но увидев решимость, буквально написанную на моем лице, тяжело вздохнула и начала свой рассказ:

— Ниночка всегда красавицей была… Темноволосая и смуглая, как цыганка, волосы вились, но на ощупь были как шёлк. Невысокая, но фигуристая. А глаза… У Оли её глаза, голубые, как майское безоблачное небо… Она после школы ко мне приехала из села. В педагогический поступила, училась… Мужики табуном бегали, но Нина была девочкой правильной. Никого к себе не подпускала. Говорит, хочу, тетя Лариса, один раз и навсегда. Так и вышло. Только не с тем, с кем ей хотелось. Меня тогда перераспределили в город другой, служебное жилье там выдали, а здесь забрали. Ниночка в общежитие пошла жить, да на завод работать. Там её начальник и заприметил.

В ту зиму её соседка по комнате в родах умерла… Мальчишку в детский дом забрали. Ох и переживала тогда племянница… Пороги во всех инстанциях отбила… Просила мальчика ей отдать. Прикипела она к нему… Плакала как… Даже я ходила поручаться за неё. Помню, побежала она к начальнику завода, умоляла его… Жесткий он человек был… Властный. Говорит, будешь моей, помогу. Ниночка отказалась, но когда ребенка пришли усыновлять, она снова почти на коленях приползла к начальнику. Согласилась на всё, чтобы мальчишку не забрали.

— Начальником завода был мой отец, — прошелестел я, не в силах поверить в услышанное.

— Да, Морозов Сергей Тимофеевич. На следующий день поженились они с твоей матерью.

Картинка моего счастливого беззаботного детства рушилась на глазах. Поездки на природу, в санаторий, на море… Походы, рыбалка и вечера с отцом в гараже. Влюбленные взгляды мамы и обожание отца. Все, что казалось самым важным и святым, вдруг начало рушиться, как карточный домик, хороня под обломками самые лучшие воспоминания…

— Она плакала долго… В ночь перед свадьбой напилась впервые. Говорила, что не хочет без любви, не для этого себя берегла. Боялась она его сильно. Помню, как в ванне с холодной водой её купала и тоже плакала. Ты пойми, Ромка, твой отец высоким был, красавцем… Но слава о нём дурная ходила, да и старше он был гораздо. Нине тогда всего двадцать один год был — девчонка совсем, а ему уже тридцать пять.

Не в силах пережидать очередную паузу, я практически зарычал:

— Дальше что?

Вздрогнувшая старуха продолжила:

— Первое время плакала она сильно. Дом большой был, денег много, да и мальчика они сразу усыновили. Но Сергей словно помешался на Нине. Требовал, чтобы она рядом была все время, ревновал ко всем и даже к ребенку. А Олежке всего три месяца, внимания он требовал большого. То животиком мучался, то кривошея была… В итоге она вечером собрала мальца и ушла от него ко мне.

Хорошо помню ту ночь… Только свет выключили, дитё уснул, волга черная подъехала… Зашел он, как будто собой всю комнату заполнил. Молчал сначала страшным взглядом её буравил. Я Сергея таким видела всего раз… В ту ночь. Казалось, он убьет её, а потом и сам умрет. Орал, что Нина его околдовала, крушил всё, а потом как отрезало: на колени опустился и стал её руки целовать. Вернуться просил, в любви клялся…

Она не хотела с ним ехать, но переступила через себя, ведь Сергей пригрозил, что ребенка отберет. Я ей на прощанье шепотом посоветовала лаской его окружить, сделать вид, что любит. Племянница прислушалась ко мне и не прогадала.

Через месяц Нину было не узнать. Сергей к ребенку прикипел, как к родному, а с неё пылинки сдувал. Потом ты родился — копия отец… Ох и гордый зять ходил. Всем хвастался своими сыновьями.

Много они с Ниночкой вместе пережили… Власть сменилась, рейдеры хотели завод отобрать, но Сергей отбил его и сам выкупил. Обеспечивал вас полностью, жену обожал и берег, как самое большое сокровище.

Вас с Олегом он никогда не разделял. Мне даже казалось, что он Олега особенно сильно любит, ведь благодаря усыновлению Нина ему досталась. Потом Оля родилась — копия мать… Он от счастья совсем с ума сошел, на руках мать вашу носил.

Когда Сергей умер, Нина сдала совсем хоть и молодая была ещё… Вот уже третий год её нет, а сердце всё болит…

Ох, Ромка… Какая любовь у них была… Хоть книгу пиши… Сейчас такого нет уже… Молодежь другая пошла…

Старушка ещё долго говорила, но до меня долетали только незначительные обрывки фраз, смысла которых я совершенно не улавливал. Мысли витали далеко, то попадая в раннее детство, то возвращаясь обратно.

Мы с Олегом не братья. Мой отец принудил маму выйти за него… Я смертельно обидел единственную дочь родного, пусть и не по крови, человека…

Как заглушить гнетущее, пожирающее изнутри чувство вины, и самое главное, как жить дальше?

Разве можно делать вид, что ничего не произошло?

Молча перевести Ксюше деньги и больше никогда не пересекаться? Нет… Даже после всего, что наворотил, я не имею на это никакого морального права. На горло себе наступлю, кровью буду харкать, но сделаю все, чтобы дочь брата ни в чем не нуждалась.

Глава 32

Дверь в нашу скромную комнатушку открылась с таким оглушительным скрипом, что от неожиданности у Ульяны даже выпало из рук ведерко с мороженым.

— Снова вы, Роман Сергеевич, — почти обреченно протянула я, и, не обращая внимания на внушительную фигуру Морозова, продолжила копаться ложкой в подтаявшей малиново-сливочной субстанции.

— Выйди, — он не ни на секунду не оторвал от меня взгляда, но подруга всё поняла и тут же вылетела в коридор, натягивая по пути пушистые тапочки со смешными мордами зайцев. Мне очень хотелось окликнуть её и попросить остаться, но странный нечитаемый взгляд Морозова здорово дезориентировал и мешал сосредоточиться, поэтому я так и осталась сидеть на кровати, поджав под себя ноги.

— Оксана…

— Я вам сто раз говорила, что мне больше по душе имя Ксюша, — мой голос звучал ровно, но внутри начинала бушевать настоящая буря, — зачем вы пришли?

— Сегодня утром я узнал, что завещанию и результатам теста днк ты дочь Олега. Мы с ним не родные братья, — впервые за всё время нашего знакомства Морозов был спокоен и даже казался подавленым, но мне меньше всего хотелось размышлять о сейчас о внезапных метаморфозах, происходивших с ним.

— Какое счастье! Значит, моя мать хоть где-то не солгала, — уловив нотки сарказма, Морозов напрягся еще больше, но тем не менее вел себя крайне сдержано:

— Тебе полагается пятая часть всего движимого и недвижимого имущества моего покойного брата…

— Отлично. От денег не откажусь. Теперь не придется отдавать долги натурой, — понимая, что на последней фразе меня понесло, я сжала губы и опустив глаза, принялась выискивать несуществующие мусоринки и нитки на своих розовых пижамных штанах.

От услышанного Морозов поморщился, словно при резкой головной боли, а я вдруг испытала какое-то странное извращенное удовольствие от того, что ему неприятно. Будь моя воля, этот мудак каждый день страдал и испытывал бы чувство вины!