Обречён любить тебя - Яна Мелевич
— Эй! — попытался позвать хоть кого-нибудь из присутствующих в фургоне Антон, когда машина дернулась на очередном ухабе. — Вы кто такие? У моего отца есть деньги!
Английский не сработал, а суахили Татошка не изучал. Была у него мысль, едва они только прибыли в Додома, но для чего напрягаться? От осознания собственной глупости стало в два раза хуже, к горлу подступила тошнота. Герундий не отзывался, кажется, после неудачной попытки вызвать полицию он вовсе замолк.
Один из похитителей коснулся его руки, и Татошка дернулся с такой силой, что почувствовал, как ударил кого-то впереди себя. Неизвестный выругался, но удара не последовало. Они не трогали его, хотя в голосах слышалось раздражение. Он нужен кому-то живым и здоровым?
— Слушайте, вы просто не представляете, с кем связались, — вновь хрипло начал Канарейкин, облизнув пересохшие губы, стараясь не поддаваться панике и унять тошноту.
Такое уже было. Несколько лет назад какой-то урод попытался похитить Татошку прямо из парка развлечений. Антону было всего семь, и большой пушистый кролик с мороженым в руке показался спасением от старшего брата. Если бы Елисей не дразнил его, он сейчас тоже катался на каруселях со всеми детьми. А не потому, что трусишка.
Антон закрыл глаза, стараясь дышать глубже и прислушиваясь к мирным разговорам в фургоне. Пока никто не собирался причинить ему зла. Да и он не маленький мальчик, не способный противостоять огромному взрослому мужчине с сумасшедшими глазами. Придется выбираться самому, как в прошлый раз. Только тогда Антона спасла толпа, а сейчас?
— Э-эй! — заорал он, что есть мочи и пихнул кого-то ногой не глядя. Не собирался Татошка лежать бревном посреди фургона, дожидаясь своей участи. Канарейкин он или тряпка?
— Знаете, вам следовало бы выбрать более гуманный способ заработка. По статистике: семьдесят процентов преступников в сфере похищений не доживают до сорока, — преодолевая ужас, начал Татошка, пытаясь сосредоточиться на чем-нибудь нейтральном. Отличном от опасности, нависшей над ним.
«Язык до Киева доведет» — известная поговорка, которую любил использовать Павел Канарейкин. Ее смысла Антон никогда не мог понять. Зачем спрашивать, если можно посмотреть в приложении маршрут? Чем меньше общаешься с людьми в реальности, тем выше шансы не разочароваться в человечестве. Детский психолог в школе называла Антона «рефлексирующим» мальчиком. Он плыл по течению, не утруждая себя поиском друзей и знакомых.
Когда у тебя есть брат с сестрой, а в довесок еще дети друзей отца, зачем искать знакомых вне круга? Вдруг они окажутся не теми, кем являются?
— Вы ошиблись, Антон Павлович, — подал голос Герундий, видимо очнувшийся от спящего режима, стоило Канарейкину перевернуться и задеть запястьем со смарт-часами чей-то ботинок.
— Процент смертности преступников составляет восемьдесят три целых пять десятых на Занзибаре и в Дар-эс-Саламе. Правительство также ведет жесткую борьбу с беженцами, наплыв которых увеличил угрозу жизни туристов, — проскандировал компьютер.
— Я говорил в целом, Герундий, — пробурчал Антон, фыркая оттого, что раздражающий пакет смялся и постоянно попадал в рот. Становилось жарко и дышать стало сложнее.
— О! Прошу прощения, Антон Павлович. Я невероятно понял ваш запрос, — ответил компьютер.
— Герундий, — простонал Татошка.
— Уточните ваш запрос, Антон Павлович.
Как только Антон выберется, обязательно перезагрузит чертов компьютер. Он дал себе зарок сбросить систему до заводских настроек, иначе Герундий сведет его с ума быстрее, чем беспокойство за собственную жизнь.
Похитители молчали, видимо, прислушивались к спору Татошки с компьютером. Он не знал, сколько они были в пути. Хотелось пить, горло царапало от жажды и постоянных разговоров. Когда Антону надоело молчать, он принимался вспоминать свои приключения в Москве. Вряд ли это помогло бы ему справится с преступниками или освободится, но хотя бы немного успокаивало.
— Однажды я забрался на крышу самого высотного здания в Москве и повис на одной руке, прямо над целым городом, — хохотнул Татошка, вспоминая ощущение драйва.
— Пока мой брат разрисовывал заборы, машины и дома наших чиновников вместе с Марком, я веселился. Было круто, — улыбнулся он, хотя понимал, что никто не видит выражения его лица. Осторожно переместившись, Канарейкин уловил знакомый аромат и замер, пытаясь проанализировать свои ощущение. Показалось ему или нет?
— В прошлом году мы ездили с группой ребят на Алтай. Там чуть не свалился с подъемника, вышло даже тупее, чем сломавшееся крепление во время подъема на Эверест…
Кое-как вслепую устроившись на полу фургона с комфортом, Татошка вытянул длинные ноги, продолжая сидеть в гробовой тишине. Цветочный запах стал отчетливее, едва отступили первые волны пережитого ужаса. Он не знал точно, возможно просто совпадение или воображение сыграло с ним злую шутку. Поэтому, собравшись с духом, выдохнул по-русски:
— Тебе так нравится издеваться надо мной, Милана?
Пакет с шуршанием исчез, давая Антону возможность вдохнуть немного воздуха и привыкнуть к свету. В фургоне два маленьких бота освещали салон и лица присутствующих. Широко улыбался Влад, сидя между рослых чернокожих мужчин, а над самим Канарейкиным склонилась Милана.
— И… победителем «Что? Где? Когда?» становиться Антон Павлович Канарейкин! — радостно заорал Радов, хлопая и пытаясь разрядить обстановку.
— Прости, — прошептала Милана, опуская взгляд и помогая ему освободить руки. Машину тряхнуло в очередной раз и замигали датчики, сигнализируя об опасной дороге. — Но иначе ты бы не согласился мне помочь.
— В чем? — раздраженно спросил Татошка.
Ярость постепенно разгоралась, отчего Канарейкину захотелось встряхнуть эту дурную блондинку за плечи. Или перекинуть колено да наподдать хорошенько.
— В тюрьму сесть? Так я за здрасти, только попроси. Хоть сейчас на вашу парочку заяву напишу! — рявкнул он так громко, что Милана непроизвольно отскочила. Радов открыл рот, но замолчал, а мужчины рядом напряглись.
— У тебя совсем мозги отбило, Боярышникова?! Кто похищает людей посреди бела дня, чтобы добиться от них помощи! — последнее предложение Татошка буквально проорал, задыхаясь от переизбытка эмоций.
«Дура! Дура! Дура!» — думал он, сжимая кулаки и перебираясь на складное сиденье, разминая мышцы.
— Куда мы едем? — процедил Антон, глянув на поникшую парочку. Сейчас он бы и чернокожих парней не испугался, хотя они не особо желали встревать в разговор белых людей.
