Мой пленник - Алина Савельева
– Это тебе, – озвучил мою догадку Сладкий, по-мальчишески шкодно улыбаясь и накидывая мне на плечи свое пальто.
Он принес мне цветы? Так много? И так жаль, что он их выбросил! Люси мне не поверит, что такое бывает! Но даже это вовсе не испортило романтичность нашей встречи. Кажется, даже наоборот – усилило. Чувствую себя как в сказке. Все вокруг освещено лампами моста, выполненных в стиле модерн, мерцает разными цветами неоновая подсветка, и мы вдвоем на этом волшебном островке, где под нами целая река роз!
– Спасибо, они прекрасны! – снова смущенно шепчу я.
Надо бы снять его пальто и вернуть, пока опять не заболел, но пока я жадно пожираю глазами его плечи, натянувшие ткань рубашки, Илья увлекает меня за собой, уводя с моста к машине.
– Ты была в ресторане на восемьдесят пятом этаже? – усадив меня на заднее сиденье и забравшись рядом, спрашивает Илья.
О чем он говорит? Не могу сконцентрироваться, мой мозг плывет и тело плавится. Он так близко. Одной рукой Сладкий обнимает меня за плечи, его бедро тесно прижато, и во мне снова всплеск незнакомых чувств – с ним все по-новому. Я реагирую на него по-другому.
Хочу волшебным образом перестать трепетать как пойманная бабочка, но как только поворачиваю к нему лицо, мой затылок оказывается на его предплечье, и свой ответ я выдыхаю уже в сантиметре от губ Ильи:
– Нет…
Сдираю с рук перчатки, чтобы дотронуться до него, почувствовать жар его кожи пальцами. В отношениях со Стивом у нас были перерывы в сексе и по нескольку месяцев, но никогда я не чувствовала себя такой нимфоманкой. Потребность упасть в постель с Ильей сейчас превышает все остальные во сто крат.
Жесткие и требовательные губы Ильи превращают меня в один оголенный нерв, которому как воздух нужны его прикосновения. Все тело изнывает в ожидании. Ладонь свободной руки Сладкого скользит по моему колену, пробираясь пальцами под юбку, и останавливается, добравшись до края кружева чулок.
Илья отрывается от моих губ и, уткнувшись носом в мой висок, измученно шепчет мне в ухо:
– Булочка, я надеюсь, ты не сильно голодна?
– Сильно. Очень хочу медвежатины, – заразившись его бесстыдством, опускаю руку на его пах, поглаживая жесткий стояк.
Сверкающие глаза Медведя и его улыбка способны покорить любое сердце. А его оригинальное сочетание несочетаемых качеств сломит любое сопротивление.
Сладкий говорит что-то на русском таксисту, и по голодному мечущемуся по мне взгляду я понимаю, что ресторан безжалостно вычеркнут из программы.
Только заинтересованные взгляды водителя в зеркало останавливают меня от того, чтобы отдаться прямо на заднем сиденье автомобиля.
Стальная хватка Ильи на пояснице усиливается, и я вздохнуть не успеваю, как его язык снова оказывается у меня во рту, а я – на его коленях.
– Ты заставила меня понервничать, Булочка! – тяжело дышит мне в шею Илья, ныряя под пальто, жадно мнет грудь и продолжает с рычащими нотками что-то говорить опять на русском.
Таксист прибавляет звук на аудиосистеме и задирает салонное зеркало в потолок, а мы всю дорогу стремимся наверстать почти месяц разлуки, приклеившись друг к другу как смола к асфальту. Из колонок льется мелодичный женский голос, и я узнаю ту самую строчку, которую сказал Илья: «около тебя», что-то там дальше. Надо будет перевести.
Взмокший водитель с явными признаками гипертонии, не скрывая радости облегчения, высаживает нас во дворе небоскребов Москва-Сити и, шурша покрышками, сматывается прочь.
– Я с тобой как пацан, Лин. Не могу удержать ни руки в карманах, ни член в брюках, – снова облапил меня Медведь, не дав ступить и шагу с дороги.
Прижимая к себе и давая почувствовать, как тесно в его ширинке сейчас, он тяжело вздохнул. Диета действительно существует? Но спросить у него я, конечно, не осмелюсь. Кто я такая, чтобы задавать вопросы о его интимной жизни?
– У тебя есть два дня, чтобы избавиться от недуга, – подсказала я лечение, вцепившись за предложенный локоть, чтобы проследовать к лифтовому холлу.
До сих пор не могу понять, как при своей наглости, бесцеремонности и где-то даже жестокости он умудряется быть обходительным и внимательным мужчиной. Говорят, всего должно быть в меру, возможно, Илье удалось найти эти меры в идеальных пропорциях.
Помогая мне снять оба пальто в гардеробе, мой пленник приподнимает брови и до чертиков в зрачках доволен моим нарядом.
– Я знаю! – надменно приподнимаю подбородок, отвечая на его невысказанный вслух комплимент.
Да, знаю! Это платье мне безумно идет. Отороченное высоким воротником декольте с треугольным вырезом позволяет увидеть совсем немного, но именно эти две маленькие части круглых полушарий и отправляют мужскую фантазию в полет.
Скоростной лифт поднимает нас на шестьдесят пятый этаж, и мы успеваем отполировать хромированные стены до блеска спинами меньше чем за минуту.
– Зацени вид из окна, Булочка, я сейчас, – заперев дверь и разувшись, Илья уходит в санузел.
Они всегда разуваются, эти странные русские, заглянув в шкафчик, нашла там упакованные мягкие тапочки и решила тоже снять сапоги. Высокие каблуки, что скрывать, любой женщине прибавляют сантиметров десять привлекательности, но не хочется выглядеть невежей, не соблюдая традиции страны пребывания.
Ключ-карта и интерьер помещения подсказывает мне, что Илья арендовал апартаменты в этой башне. Огромное панорамное окно во всю стену позволяло любоваться не только раскинутым городом внизу, но и поймать последние штрихи заката, раскрасившие ночное небо багряными и полуночно-синими полосами.
Я слышала, как Илья вышел из ванной, но не стала оборачиваться, застыв в ожидании и глядя на его отражение в стекле. Рубашка уже расстегнута, Илья щелкает запонками на манжетах и откидывает на ее кресло, обнажая свой крышесносный торс.
Я знаю, что он смотрит на меня, от его взгляда моя спина горит как вольфрамовая нить лампы накаливания, затылок приятно покалывает до того момента, как его ладони опускаются мне на плечи, а горячее дыхание обжигает шею.
– Полетели, Булочка, – вибрирует у меня в мозгах его голос под звук расстегиваемой молнии моего платья от ключиц до самого низа. Так и знала, что ему понравится. Благородно-серого цвета наряд с лиловым замком и маленькими кристаллами на собачке улетел в сторону первым.
Баритон ниже на четыре октавы порождает мгновенный взрыв с сотней горячих отголосков в голове, в животе, по бедрам. Французы те еще пошляки, но чаще всего предложение «оказаться на седьмом
