Здравствуй, папочка Мороз! - Амелия Борн
И, как ее брат десятью минутами ранее, добавила безликое, отстраненное слово:
– Увидимся.
А я осталась с ощущением, что мир вокруг меня летит к чертям, а привычные вещи переворачиваются с ног на голову. Лина и Леня становились от меня все дальше, а Мельников – наоборот. Но этого ли я хотела?..
– Мам, а где папа?
Я и не заметила, как Митя появился на кухне и теперь вздрогнула от звука его голоса.
– Он ушел, – ответила коротко. – А что, мультик уже кончился?
– Реклама, – вздохнул сын с досадой и, внимательно посмотрев на меня, добавил:
– Я хотел показать папе своего любимого героя… он скоро придет снова?
– Думаю, да, – ободряюще улыбнулась сыну, хотя внутренности скребли кошки, причем какие-то особенно одичавшие.
Но это теперь была только моя проблема.
Мельников появился снова уже на следующий день. Ворвавшись в квартиру запахом морозного ветра с примесью элитного парфюма, заявил с порога:
– Забираю вас на прогулку.
Митя тут же радостно умчался одеваться, я же, сложив руки на груди, язвительно заметила:
– Надеюсь, на этот раз безо всяких омел?
Он насмешливо выгнул бровь и поинтересовался:
– А тебе хотелось бы повторить?
– Нет!
– Вот и правильно, – буквально промурлыкал Мельников. – Мне не нужны никакие омелы, чтобы тебя поцеловать.
Он надвигался на меня – неотвратимый, как айсберг и стремительный, как океанская волна. В нем будоражило все – магнетический взгляд голубых глаз, небрежно растрепанные светлые волосы, ощущение его силы и власти – пусть он больше и не был моим боссом, я все равно понимала, что передо мной стоит человек, который привык получать то, что хочет. Человек, которому хочется подчиняться.
И все же, несмотря на все эти чувства, я успела выкинуть вперед руку, останавливая его от того, чтобы оказаться ко мне неприлично близко.
Он вопросительно приподнял бровь и, сделав тайком короткий вдох, я выпалила:
– Я подумала о том, что ты вчера сказал.
– И что же? – с ленивой улыбкой поинтересовался он, опираясь рукой на стену позади меня, буквально нависая, как скала.
Все слова, помпезные и серьезные, что собиралась сказать, от его близости стремительно вылетели из головы и устремились в разные стороны, словно воздушные шарики, вырвавшиеся из рук, связать которые воедино уже не было шансов. И все же, кое-как собравшись с духом, я выпалила:
– Ты не мог бы отойти? Не очень комфортно вести серьезный разговор в такой… позе.
– А мне вот очень комфортно, – самодовольно заявил этот засранец и я, задохнувшись от возмущения, вынырнула из-под его руки и выпалила:
– В общем, так, Мельников! Я уже не наивная влюбленная дура и не собираюсь бросаться тебе в объятия! Да, ты не мальчишка и прекрасно понимаешь, что вызываешь во мне физический отклик, но это ничего не значит!
Я посмотрела на него как можно строже и добавила для вескости, словно хотела убедить – то ли его, то ли себя саму:
– Абсолютно ничего. И я совсем тебя не знаю, чтобы соглашаться на что бы то ни было. Конечно, ты можешь по-прежнему приходить к Мите, но ты и я… не думаю, что между нами сейчас что-то возможно. Слишком рано.
Я почти гордилась собой, когда после бессонной ночи приняла это взрослое и взвешенное, как мне казалось, решение. И какой же нелепой выглядела в собственных глазах сейчас, когда говорила все это Мельникову! Но я действительно так думала. Мы слишком мало знали друг друга, чтобы сейчас, сломя голову, кидаться в какие бы то ни было отношения.
Перед глазами снова всплыл Леня – таким, каким видела его последние два раза. И вместе с этим воспоминанием нахлынуло чувство вины. Да в самом-то деле! Стоило ли менять того, в ком уверена, на человека, от которого неизвестно, чего ждать? Сегодня Мельников бросал свою невесту, а завтра, возможно, бросит и нас с Митей. Я еще весьма отчетливо помнила длинную вереницу его подружек, с которыми он встречался в то время, когда я у него работала. И причин полагать, что этот человек изменился, у меня не было. Не могла же я воображать, что он решил бросить свою драгоценную Лайму, потому что вдруг воспылал ко мне чувствами! Нет, это было что-то из разряда фантастики!
И пока мне были неясны его мотивы, я вовсе не собиралась делать очередную глупость из-за этого мужчины. Их уже и так было сделано предостаточно.
– Что ж… – донесся до меня голос Мельникова. – Именно этим мы и займемся – узнаем друг друга получше. Он растянул губы, открывая взору белозубую улыбку, от которой я непременно бы потекла лужицей, как в прежние времена, но меня отвлек звук поворачивающегося в двери ключа.
– Какой сегодня день? – спросила с нарастающим ужасом.
– Вторник, а что?
– Мама приехала, – пробормотала я, сама не понимая, что делать теперь с этой информацией.
В новый год – с новой жизнью! Вот таким лозунгом я в том числе и руководствовался, когда встречался с Лаймой, чтобы сказать ей, что теперь она мне больше не невеста. Не то чтобы меня не мучили угрызения совести в этот момент, но к моменту расставания я подошел с легким сердцем. Когда ехал на ужин в небольшой ресторанчик – понимал: я все делаю правильно.
И что вы думаете? Лайма, как будто бы почувствовав, о чем пойдет речь, пришла на эту встречу в компании своего отца. Видимо, в качестве последнего козыря, ведь мы оба с ней сразу понимали, что предстоящая свадьба – всего лишь сделка.
– Виктор Андреевич, – чуть удивленно приподнял я бровь, когда увидел будущего тестя, который для меня уже стал несостоявшимся.
– Папа решил, что тоже хочет поужинать с нами, – тихо проговорила Лайма, когда официант отодвинул для нее стул.
– Если папа решил, то разумеется, пусть так и будет, – согласился я, хотя, моего согласия, так-то, никто и не спрашивал.
Ну и не верил я в это от слова «совсем». Наверняка невестушка притащила сюда отца со вполне конкретной целью.
