Хорошая девочка (ЛП) - Уайт Лили

Руки Габриэля двигались быстро, но нежно, к подобному обращению с его стороны я совсем не привыкла. Он всегда прикасался грубо, и на этот раз я ожидала подобного. Наслаждаясь внезапной добротой, я размышляла об его рассказе. Над словами, которые он использовал. О том ужасе, через который прошел из-за автокатастрофы. О потере, которую пережил в столь юном возрасте. О демонах, с которыми он, очевидно, все еще боролся. Мы с ним оказались похожи и не похожи одновременно. Хотелось бы мне иметь возможность защитить мужчину от всех бед, которые сделали из него жертву. Никто не заслуживает настолько ужасной травмы. Произошедшее объясняло, почему он превратился в монстра.

Прочно закрепив повязку и собираясь отправить меня обратно в тюрьму, он сказал кое-что напоследок. Голос его был тих, а глаза избегали моего взгляда.

— Я не хочу быть таким чудовищем, Элени, но у меня нет выбора.

Глава 32

Габриэль

Металлическая дверь клетки захлопнулась, и я запер замок, прежде чем развернуться и покинуть комнату. Сил задержаться и смотреть на Элени, выясняя, насколько сильно надавил, не осталось.

Я вовсе не намеревался заставлять ее резать себя, собирался лишь припугнуть. Вид того, как скальпель скользит по телу, поразил меня. С ее стороны я ожидал возражений, плача, крика или каких-нибудь гребаных действий! Но вместо этого одним быстрым движением девушка прошлась по руке, а я потерялся в багровом следе, выступившем на ее разрисованной коже.

Поэтому я не остановил ее. Потому что хотел большего.

Из этой раны струился яд — мой и ее. Она не возражала против шрама. Ей было все равно, ведь Элени постоянно помечала себя таким образом, из-за которого я скрывался годами. Порез, оставленный ею на собственном теле, совпадал с моим. Ее боль соответствовала моей. Она просто этого не знала.

Только вот этот порез оказался недостаточно глубоким. Он не сделал девушку израненной до такой степени, чтобы она не смогла вынести прикосновения солнца. Он не сделал ее одинокой и изолированной, изгнанной и заключенной в тюрьму, разрушенной и не подлежащей восстановлению.

Я хотел, чтобы она была разрушена так же, как и я. Хотел, чтобы она страдала так, как заставила страдать меня. Элени была символом моей боли, непосредственным указателем на мои мучения и примером того, кем никогда мне не стать.

Я хотел ее сломленной, потому что сам был таким.

К черту ее исправление, к черту поддержание в ней света. Она не хотела спасаться, а я не хотел спасать. Я затягивал ее в свой ад, управлял ее гребаным телом и мыслями и собирался держать здесь, в ловушке стен, в которые сам оставался заключен со дня, когда пострадал от действий таких же, как Элени людей.

Посмотрев вниз, я заметил, что не застегнул рубашку после показа в студии. Линии татуировок стали казаться агрессивнее, закручиваясь и разрезая мою покрытую шрамами кожу — физическое напоминание об уродстве, которое они скрывали под собой. Руки сжались в кулаки, а голова запульсировала от бегущей по венам крови. Я не знал, откуда взялся гнев. Я унизил ее, причинил боль, ударил и заставил истекать кровью, но этого все равно оказалось недостаточно.

Несмотря на иссякшую потребность, неустанные шепоты и размышления демонов внутри меня, я все еще не мог обрести покой. Словно тиски захватили каждый дюйм моей кожи, повредили мышцы под ней и раздробили кости. Внезапно понял, что боль, которую я лелеял, замкнутость и ненависть оставались со мной независимо от того, умолкали ли демоны.

И, думаю, именно тогда я стал злее.

Вот когда я стал злопамятным.

И вот тогда я, наконец, нахрен, осознал.

Каждая капля остававшегося во мне благородства, вытекала из порезов, оставленных на моей коже аварией. Я украл Элени, чтобы научить. Я издевался над ней, чтобы успокоить собственный разум. Но достиг лишь того, что только усугубил свои проблемы, терял здравость рассудка, а желание наказать росло в геометрической прогрессии.

В итоге потеря сочувствия или раскаяния походила на сбрасывание одежды, состарившейся настолько, что от нее осталась только куча нитей. Раздражение и запрет.

Я хотел причинить ей боль. Жаждал поведать девушке о причинах своего желания обидеть ее. Мечтал, чтобы она носила покров позора, с которым я жил большую часть жизни. Чтобы она ощущала такую же потерю, какую понес я, и чтобы она увидела, какой уродливой стала для меня.

На моем лице растянулась улыбка, когда вместо оскорблений и требований я услышал от мучивших меня голосов слова согласия и поощрения. Моя голова молчала недолго, но впервые я соглашался со сказанным. Внутри меня расцвела странная гордость, и я почувствовал себя сильнее.

В тот момент моя связь с реальностью оказалась потеряна. Я тупо смотрел на стену. Сидел неподвижно и молча. Позволил разуму превратиться в контролируемый хаос, тихий шторм, дающий возможность мыслить более четко, замышляя не только разрушение Элени, но и свое собственное. Я опустился до точки, где осознал, что после наказания своей пленницы у меня больше не осталось причины оставаться узником в своем теле. В конечном счете, это могли бы быть мы оба, но она — первая. Мне хотелось присутствовать там, чтобы посмеяться над ее последним вдохом, напомнить ей перед смертью, что она всего лишь шлюха. Я желал убедиться, что для нее не останется ни минуты надежды или радости. Элени пока не умерла, но однозначно уже отправилась в ад.

Глава 33

Элени

Дверь моей клетки с грохотом закрылась, и Габриэль исчез в доме на ночь. Я могла на время расслабиться, зная, что сегодня он уже не вернется. Я наслаждалась этими моментами. И пусть голоса никогда по-настоящему не оставляли меня в покое, я могла передохнуть, пока сон не заберет меня, и не вернутся ночные кошмары.

Они преследовали меня и днем, и ночью. Я не могла их избежать. Начинала и заканчивала день в том ужасе, который творил мой похититель. А ночи наполнял кошмар, который я называла жизнью до того, как меня украли. Все это постепенно превратилось в двустороннюю игру. Для Габриэля она заключалась в том, чтобы выяснить, насколько сильно можно меня сломить; и он достиг действительно больших высот в причинении боли. Однако еще это была игра на выживание. Я лишь позволила ему понять, что пережила много дерьма в жизни. И если мужчина думал, что я позволю ему стать своей погибелью, он, блядь, сильно бредил. Я усмехнулась собственным мыслям, потому что определение «бредил» — слишком здравый термином для описания глубочайшего психоза, которым он страдал.

Чем больше времени я проводила с Габриэлем, тем больше проявлялась его болезнь. Но я бы ни за что не позволила ему это понять. Я собиралась играть роль Хорошей Девочки и брать все, что он мне даст. При этом не стоило забывать, да и он не позволил бы, что секс с ним был чертовски идеальный. Как бонус к этому испытанию. Мужчина выглядел неплохо, просто в его голове не хватало пары болтов. Только вот у кого из нас хватало?

Я снова рассмеялась, понимая, что конкретно облажалась. Любой другой в моей ситуации продолжил бы съеживаться от страха или бороться; но вместо того, чтобы становиться жертвой — звание, которое носила всю жизнь — я решила, в конце концов, дать отпор. Оставалось только придумать, как.

Шаги послышались громче, он явно возвращался ко мне. Я слегка растерялась, в этот раз действительно не представляя, чего от него ожидать. Рука под повязкой пульсировала, продолжая напоминать о полном безумии, к которому вел меня этот мужчина.

«Элени, ты заслужила все, что он с тобой делает. Ты шлюха. Ты никогда ничего не будешь стоить...».

Голоса продолжали терзать меня изнутри, когда открылась дверь клетки, и передо мной предстал Габриэль.