Нина Леннокс - На осколках прошлого
Пнув банку из-под колы, я села на скамейку и погрузилась еще глубже в размышления. Я убила свою мать. Отчасти, он был прав. Но тогда правильней сказать, что убила неумышленно. Если бы я знала, что мама умрёт при родах, то предпочла бы не появляться на свет вообще. Но меня никто не спросил. Почему он не попытался дать мне свою любовь? Я бы ответила ему тем же. Мы бы смогли пережить эту страшную потерю вместе. А так мы находимся по разные стороны этой пропасти, и нам уже никогда не воссоединиться. Мост из ненависти невозможно было сжечь. Слово «семья» ничего не значит, оно обесценилось навсегда.
Ну, все, хватит нытья! Я вытерла выступившие слезинки и встала. Побродила по парку, вспомнила все, что можно было, и что — нельзя... Пора и маму навестить.
—Здравствуй, мама, — поздоровалась я, нежно проводя рукой по памятнику.
Этот мрамор был моим лучшим другом и все понимающим слушателем на протяжении долгих лет. Только, из года в год бездушный камень молчит.
— Я люблю тебя, мама. И очень скучаю, хоть никогда и не видела тебя. Ты всегда со мной, ты в моём сердце. Мне так одиноко, так больно, так плохо. —Слёзы-предатели уже катились по щекам. — Прости меня, мама. Прости! Зачем же ты родила меня? Скажи, зачем? Если сама ушла, а меня оставила здесь, одну, и я никому не нужна, — голос мой сорвался. Крик души вырвался наружу. Та боль, которую я все эти годы мужественно хранила в душе, извергалась из меня потоком слёз. —Я люблю тебя, мама. Прости. Прости!
Наверное, часа два я пролежала возле её могилы. Воспоминания терзали мое, и без того несчастное, сломанное сердце. Ржавыми гвоздями по уставшим струнам царапали свою песню.
…Мне девять лет, и я пришла из школы.
«— Папа, папа, привет! Я сегодня получила «пять» за итоговую контрольную по математике. Ты рад за меня?
— Очень. Отвали от меня, маленькая гадина. Ты такая умная только потому, что я оплачиваю твою грёбаную школу.
— Но, папа, я же написала эту контрольную сама!
Удар. Удар. Удар.
— Плевать я хотел на твою контрольную, и на тебя! Сколько раз я говорил тебе не лезть ко мне, когда я работаю с бумагами? Скройся, чтобы я тебя не видел!»
Теперь я понимаю, что работа была важнее меня. Да что там, всё было важнее меня. А была ли я вообще?
Мне пятнадцать лет.
«— Пап, я дома.
— Пошла вон, и побыстрей, не возвращайся до вечера. Я жду гостей.
— Но, пап, мне нужно готовиться к завтрашнему опросу!
Схватил меня за волосы и трясет.
— Не смей мне перечить! Пошла вон, я сказал!»
И я ушла. Вернулась только под утро, надеясь, что он спит. И он спал, а рядом лежала голая и очень неприятная на вид женщина. Шлюха. После этого раза я всё чаще возвращалась домой под утро.
Что такое? Землетрясение? Я разлепила глаза, и все вокруг поплыло. Это не землетрясение, это я сотрясалась от рыданий. Возвращение в прошлое всегда было крайне болезненно для меня. Прошлое никогда не отпускает. Оно только создает видимость, что ушло, прячется в чертогах сознания и подгадывает самый удачный момент, чтобы появиться вновь. Чтобы выпотрошить тебя всего, не оставив ничего. Только БОЛЬ. Я зажмурилась, сжимая руки в кулаки. Надо быть сильной! Какой ты была всегда, Кросс!
Последнее, и самое страшное воспоминание, навсегда сделавшее меня зависимой от тирана-отца. Оно всегда вне конкуренции по доставлению боли, и оно никогда не покидает меня.
Мне было семнадцать лет, и я ждала дома отца.
«Всё было готово. Сегодня у него день рождения, и он захотел отпраздновать его дома, впервые. Обычно он напивался где-нибудь с дружками, и домой приходил только дня через три. Не знаю, почему, но мне захотелось сделать ему приятное. Я вытащила стол из кухни, постелила праздничную скатерть, которую нашла в чулане. Как долго я провозилась в кухне с ужином! Но когда оценила результаты своих трудов, поняла, что всё не напрасно. В этот день отец точно будет гордиться своей дочерью. По крайней мере, я на это надеялась. Через полчаса в дверь позвонили, и я пошла открывать. На пороге стоял Итан О'Коннел, постоянный собутыльник отца. Только, что он тут делал сейчас?
— Ники, здравствуй. Какая ты сегодня красивая. Настоящая девушка, а не ребёнок.
—Спасибо, дядя Итан. А где папа, вы не знаете?
— Он скоро придёт. У него же сегодня день рождения, и мы собирались отметить его вместе.
— Вместе у нас?
Всё мои старания пошли прахом. Если бы я знала, то просто купила бы ящик пива и чипсов.
— Да, у вас, Ники. Я вижу, ты подготовилась. Хорошая девочка.
И почему мне было так неуютно под его взглядом? Я ведь знаю этого алкаша большую часть своей жизни. Но тут на пороге появился отец. Его взгляд блуждал по комнате, он явно уже успел поддать.
— Итан, дружище, здорово! Черт, нехорошо вышло. Мы же хотели отпраздновать. Извини, но проститутки отменяются. Что-то у них там случилось. Какая-то облава, проблемы… Я отдам тебе долг позже, может быть, даже деньгами.
— Не нужно, Дом. Ты можешь отдать мне его прямо сейчас.
Плотоядный взгляд скользнул по мне, как бы оценивая. Я вся сжалась, предчувствуя неладное.
— Твоя дочурка сгодится. Вполне.
Нет!
— Дядя Итан, что вы такое говорите?
— А что, малышка, наверняка какой-нибудь парень в школе тебя уже поимел? Ну же, иди к дяде Итану, крошка.
— Да, чего ты с ней сюсюкаешься? Я тебе отдаю долг в виде моей дочери. Давай, только побыстрее с ней тут заканчивай, и к столу, — заплетающимся языком отрезал отец.
Что делать?! Бежать! Но как? Он стоял прямо передо мной, а отец — в дверном проёме.
Итан подходит всё ближе, и вот я уже в крепком захвате его рук. Не вырваться, не убежать.
— Шшш, малышка, всё будет хорошо. Не дёргайся.
— Отпустите меня! Вы — насильник, педофил! Урод!
Тут же мою щёку обожгло от удара.
— Молчи, сучка! Не так больно будет.
Он начал расстёгивать брюки, одновременно пытаясь задрать моё платье. Я уже не могла думать связно, страх отключил разум и включил инстинкты. Из-за слёз всё превратилось в одно большое, размытое пятно. Когда я уже решила сдаться и стоять спокойно, моя рука наткнулась на что-то тяжёлое на столе. Нож для разделки мяса. То, что надо! Недолго думая, я всадила нож в пятно перед собой. Раздался дикий вопль, и я отлетела назад.»
Это море крови я не забуду никогда. Мне казалось, будто кровь била из него фонтанами. Она была и на моих руках тоже… Я воткнула нож ему прямо в живот. Куда-то под сердце. Эта сволочь выжила, но навсегда осталась инвалидом второй группы. А я отправилась под суд. Насколько я поняла, отец использовал свой политический авторитет, который ещё не до конца пропил, или знакомых в полиции, но нигде в деле даже не упоминалось о присутствии отца в комнате отца и о том, что он был свидетелем попытки изнасилования. Мне дали два года, условно. Из них два месяца я провела в детской исправительной колонии, в то время я заканчивала школу. В школе всем сказали, что я уехала брать уроки живописи в Париж… Спасибо папаше, что пожалел меня и выпустил из той колонии через два месяца, а то местные психушки пополнились бы еще одним чудиком. Жуткое это место — колония.
