Ева Модиньяни - Ваниль и шоколад
– Бедные дети, им надо хорошо питаться, чтобы вырасти, – говорила она, выставляя на стол макароны, вареный картофель, жаркое или рагу. – Но пока ты ему во всем потакаешь, этот дуралей Пьетро никогда не возьмется за ум.
– Это вы начали его баловать, – отвечала Мария.
– А ты продолжила. Я тебя предупреждала, что с ним сладу нет, что не надо за него выходить. А ты, глупая гусыня, все-таки взяла да и пошла. И что мне теперь делать? Вот и помогаю вам, чем могу.
Мария хлопала дверью и уходила поплакать в огород, одновременно выпалывая сорняки, угрожавшие росту кабачков. Дни шли, о муже не было ни слуху ни духу. Наконец она садилась на велосипед и, вместо того, чтобы отправиться на работу (она была служанкой в семействе Нутти, самом богатом в городе), объезжала округу в поисках беглеца. Ее хорошо знали во всех окрестных забегаловках и пивнушках. «Ваш муж не заходил», – отвечали ей. Или: «Он заглядывал сюда неделю назад со своими приятелями. Все они были пьяны. Да вы не беспокойтесь, рано или поздно он вернется». – «Знаю, – вздыхала она с горечью, – сорная трава всегда пробьется», – и возвращалась домой ни с чем.
Старшие дети осыпали ее упреками.
– Он бессовестный, – говорил Джакомо. – Как ты можешь с ним жить?
– Он мерзавец, – говорила Джемма.
– Он ваш отец, – напоминала Мария.
Андреа следил за ними молча, но в глубине души ненавидел Пьетро даже больше, чем старшие, потому что из-за него страдала мать.
Потом приходил момент, когда на проселке поднимался столб пыли и из него возникал голубой «Форд». Фуль и Долли вприпрыжку мчались к машине, почуяв хозяина. По всей округе разносился мощный голос Пьетро:
– Эй, в доме! Вон из норы! Дед Мороз приехал!
И в самом деле, у него были подарки для всей семьи. Однажды он приволок в дом диван со спинкой, обитый белой замшей. В другой раз привез электрическую швейную машинку. Затем из багажника машины извлекались непромокаемые плащи, сапоги из английской кожи, французский шелковый шарф, духи, фарфоровые сервизы, новый телевизор. Мария подавляла в груди горькие упреки, так как происхождение всех этих вещей было более чем сомнительным, но все-таки радовалась возвращению мужа живым и здоровым. Она сворачивала шею одной из своих драгоценных кур-несушек и готовила праздничный обед. Пьетро раздавал подарки и повествовал о своих подвигах – то ли подлинных, то ли вымышленных.
Он рассказывал, что побывал в опере, слушал «Травиату» или «Богему». Он пускался в рассуждения, анализировал различия между филировкой голоса у Марио дель Монако и Джузеппе Ди Стефано, у Марии Каллас и Миреллы Френи. Он говорил о великих оперных певцах, словно они были его соседями по дому, показывал их фотографии с автографами. Мария ловила каждое его слово, а Джемма за спиной гримасничала и показывала ему язык. Джакомо ел молча. Андреа слушал, не пропуская ни слова. Пьетро опустошал литровую бутыль кьянти и требовал новую.
В конце концов Мария была вынуждена на себе тащить его в спальню, раздевать и укладывать в постель. Джакомо заводил свой дребезжащий мотоцикл и укатывал в город. Джемма садилась на крыльце и курила, Андреа ловил светлячков. Все, кроме отца, чувствовали себя глубоко несчастными.
– Нет, ты послушай, что он вытворяет! Вот свинья! – говорила Джемма, намекая на звуки, доносившиеся из спальни родителей.
– Они занимаются любовью, да? – неуверенно спрашивал маленький Андреа.
– Любовью, как же! Она воет, как кошка в марте, – с досадой отвечала девочка, топча окурок подошвой. – А завтра опять плакать будет.
– Как обычно. Так всегда бывает, – напоминал Андреа.
Месяцами Пьетро сидел без работы. Мария надрывалась, зарабатывая ему на вино и сигареты. Однажды ей пришлось заложить сережки и коралловое колечко: она знала, что Пьетро взбесится, если она не даст ему денег. Он был способен пинать ее ногами, а потом с издевкой заметить: «Извини, забыл снять сапоги». Мария пряталась, чтобы выплакаться всласть. Джемма лечила ее примочками, а сама умоляла:
– Прошу тебя, давай уедем. Я больше не могу жить в одном доме с этим ублюдком.
– Да тебе-то что? Тебя-то он не трогает. Он тебя любит.
Джакомо сжимал кулаки, сдерживая желание броситься на отца: он понимал, что шансов на победу у него нет. Андреа наблюдал за происходящим и мучился, не зная, кто тут прав. Отец не казался ему таким плохим, как утверждала Джемма. Вспоминалось и хорошее. Долгими зимними вечерами Пьетро брал его в постель и читал ему вслух чудесные истории из своих любимых авторов: Вальтера Скотта, Дюма, Гюго, Понсона дю Террайя. А иногда отец катал его с собой в машине. Он объезжал все окрестные кабачки и представлял сына своим друзьям.
– Это мой младшенький. Очень умный и слов на ветер не бросает. Запомните, он станет президентом республики.
А потом он принимался пить, садился играть в карты и забывал о сыне.
…В тот летний вечер Пьетро развалился в шезлонге под фиговым деревом и громким голосом потребовал вина. Джемма только что вернулась из города на велосипеде. Она работала ученицей в парикмахерской. Андреа был в кухне и лущил горох вместе с матерью.
– О боже, у нас вина нет, – всполошилась Мария.
– Вот пусть он сам пойдет и купит, если ему надо, – окрысилась Джемма.
Ей уже исполнилось восемнадцать лет. И лицом, и характером она пошла в отца: такая же красивая, вспыльчивая и своенравная. Только она одна никогда не склоняла головы перед ним, и Пьетро не смел поднять на нее руку. Но когда она выводила его из себя, он хватал ее за локоть и силой выставлял за дверь, а она в ответ осыпала его проклятиями. Он запирал дверь, оставляя ее на дворе даже зимой. Дождавшись, когда муж отвлечется, Мария потихоньку впускала дочку в дом.
– Будь умницей. Съезди в город, купи ему пару бутылок, – попросила Мария.
– И не подумаю. Почему бы тебе самой не съездить? Ты же его рабыня!
– Я поеду, – сказал Андреа.
Мать дала ему денег, он сел на велосипед и поехал.
Когда он вернулся, дома уже был и Джакомо. Джакомо было двадцать два года, он окончил ремесленное училище, получил специальность электротехника и нашел работу на фабрике по производству телевизоров. Все собрались в кухне, когда Андреа вошел с винными флягами и тут же ощутил в воздухе напряженную тишину.
Мать разливала по тарелкам холодный летний суп. Когда она подошла к мужу, он незаметно вытянул ногу, Мария споткнулась и упала, уронив горшок с супом. Пьетро разразился смехом, оглядываясь вокруг, словно в поисках поддержки, но никто не засмеялся ему в ответ. Он обиделся. Шутка, видимо, казалась ему самому очень удачной.
Мария поднялась и принялась молча подбирать на совок черепки и остатки овощей. Дети смотрели на отца, как на врага. Он стукнул кулаком по столу.
