Татьяна Крузе - Шикарная женщина бьет тревогу
— «На западном фронте без перемен» [84]. — Я вытащила полотенце с нацарапанным на нем фломастером паролем.
— «И вечно поют леса» [85], — цитатой отозвался Отто.
Я попробовала проникновенно и пикантно-интимно заглянуть ему в глаза, но его глазные яблоки вращались в глазницах в темпе Спиди Гонсалеса[86], стреляя по сторонам, так что визуальный контакт удавалось установить лишь на долю секунды.
— Пароль нельзя было записывать. Он мог легко попасть в чужие руки, — прошипел Отто.
— В какие «чужие»? Ты что, договорился еще и с другими женщинами?
Отто наморщил лоб:
— Вижу, ты не воспринимаешь меня всерьез. Но если я расскажу тебе, что мне известно, ты еще как призадумаешься!
— Что для вас? — раздался голос официанта, вежливый и предупредительный. Но Отто вздрогнул.
— Вы не должны так подкрадываться! — наорал он на официанта. Они обменялись долгим взглядом.
— Мои извинения, синьоры.
— Мне вот это. — Отто ткнул пальцем в меню.
— Один «Шок-пичтри», очень хорошо.
— А мне один «Аполлинарис»[87]. И простите моего приятеля. Он только что вернулся из сорокамесячного плена северокорейских «скорпионов».
Лицо официанта не дрогнуло. Или он не смотрел последний фильм с Джеймсом Бондом, или держал меня за такую же чокнутую, как Отто. А может, ему провели неудачное лечение ботоксом, и теперь он страдал от паралича лицевых мускулов.
Да, обед может стать очень даже горяченьким!
Час спустя моя «вводная часть» разговора уже пятнадцать минут как была окончена. На то есть веские основания: я предпочитаю сильных молчаливых мужчин. Кто много болтает, невольно выдает свои слабости.
А Отто оказался самым отменным болтуном из всех, созданных Господом. Но — боже правый! — чушь он нес непомерную.
Во всех подробностях он разъяснил мне, кто такие «чужие», которые не остановятся перед тем, чтобы попытаться выкрасть у меня кухонные полотенца. Честно говоря, поняла я не все. Он говорил о каком-то сборище из «вольных каменщиков», сатанистов, оппортунистов, пересматривающих итоги Второй мировой войны, специальных секретных службах которые со своей стороны вывели вирус СПИДа, чтобы изничтожить всех гомосексуалистов на свете. Или что-то в этом роде.
Во всяком случае, этих «чужих» только тогда удастся обуздать, когда революционные ячейки тамплиеров — которые вовсе не были уничтожены, а скрываются в подполье, — вынырнут из конспирации и возьмут мировое господство в свои руки. Отто надеялся, что это произойдет в скором времени, еще до того, как с планеты Сириус нагрянут инопланетяне, которые когда-то вывели нас из обезьян, для того чтобы при наступлении тотального голода доставлять на Сириус свежее мясо.
Излагая все это, он напустил туману и непрерывно бросал затравленные взгляды в зеркальную стенку напротив. К своему «Шок-пичтри» он даже не притронулся, только все время болтал в нем ложечкой.
— Так они не смогут подслушать нас в свои направленные микрофоны. Они вживили мне чип, так что постоянно знают, где я. Звяканье ложки спутает их, — заверил меня Отто.
Между тем я уже изучила все позолоченные колонны в кафе и большие картины по красным стенам. Я пришла к мысли, что мне пора уже идти к маленькой сестренке, которой не существовало в природе.
— Отто, все это страшно интересно, — соврала я, когда он сделал небольшую передышку, чтобы набрать воздуху. — Но, может, продолжим разговор у тебя дома?
— У меня дома? — Щеки Отто покрылись лихорадочным румянцем. — Почему у меня дома?
«Чтобы я могла обследовать твою квартиру!» — Ну. — Я пожала плечами. — Здесь так шумно. И везде напичканы «жучки». У тебя мы были бы в безопасности, разве нет?
Отто пожирал взглядом декольте моей льняной блузки. Значит, у этого парня есть и другие интересы, кроме нездоровых связей с инопланетянами и тамплиерами.
— Давай пойдем к тебе, — наседала я на него. Он подозрительно посмотрел на меня.
— А не слишком ли ты торопишься? — осведомился он с тиком по всему лицу. Чего не хватало официанту, который со своим лицом мог бы выставляться в музее восковых фигур, у Отто было с избытком.
— Но, Отто, ты открыл мне глаза. Я вдруг почувствовала себя неуютно в таком людном месте. Пойдем к тебе.
Я наивно захлопала глазами. Трюк не удался. Черт, как же иначе я могу выяснить, хранятся у него в доме эти чертовы фотки и дневник Алекс или нет.
Неожиданно Отто вскочил как ужаленный. Его стул опрокинулся.
— Чего вам от меня надо? — истошно завопил он. — Я не хочу вести вас к себе домой!
В одно мгновение в кафе стало оглушающе тихо. И все-все-все уставились на меня.
— Вы одна из них! — забился в истерике Отто, обвинительно выставив на меня палец.
И в паническом бегстве покинул заведение. Все остальные вовсе не приняли меня за инопланетянку, о нет! Все приняли меня за девицу на промысле. Пока я ждала счет, двое господ подошли к моему столику и осведомились, сколько я беру. Кхх… Козлы!
15
ФРОДО
«Дорогая кардиохирургия, Ответить на твое объявление надо еще осмелиться. Мужчина явно должен стоять двумя ногами на земле, чтобы соответствовать тебе. Я такой. Пока что я работаю учителем в сфере продвинутого образования, но в ближайшем будущем надеюсь наслаждаться жизнью в теплых краях и заниматься только тем, что доставляет мне удовольствие.
Лучше бы с сильной женщиной рядом. Тебе знаком Коста-Дель-Соль[88]? Там я заложу чудный сад, буду купаться в море и писать свои мемуары. Первая глава у меня уже написана (по-испански).
Тебя это заинтересовало? Тогда позвони мне.
Я с удовольствием почитаю тебе и покажу фотографии моего последнего отпуска в Малаге [89]. Фридрих».
Когда я разнервничаюсь — иди когда меня принимают за девицу легкого поведения — я иду гулять в дворцовый парк. Мимо Старой оперы с потрясающими фонтанами, через мост к Среднему парку, к руинам беседки, вокруг пруда и обратно. Ночью я бы на это не отважилась, но среди ясного дня здесь кишмя кишело мамашками, толкающими детские коляски, джоггерами[90] и попросту нормальными людьми, что в сочетании с крякающими утками создавало картину полной гармонии.
Снова начало моросить, поэтому я не присела ни на одну из многочисленных скамеек. И пока я так рысцой бежала сквозь дождь, в моем мозгу на целую четверть секунды зависло «почему?» с огромным вопросительным знаком.
Уж вы-то наверняка знаете это всеобъемлющее «ПОЧЕМУ?», которое содержит в себе все «почему?» нашего существования. Почему мать никогда не любила меня так, как мне хотелось? Почему в нашей семье все всегда хорошо учились, а я с трудом окончила среднюю школу? Почему Убс Хорлахер в шестом классе влюбился не в меня, а в рыжую дуру Элеонору? Почему у меня уже появились седые волосы — на подбородке?! Почему я не Мадонна? Или хотя бы не Шакира?
