Ли Райкер - О Сюзанна!
Может быть, Миранда ее обманывает? Может быть, поношенная одежда и бесхитростные вопросы — это все уловки, предназначенные для того, чтобы выманить у нее деньги? Или это проза городской жизни? И как тогда она сможет помочь?
Протянув руку к телефону, чтобы ответить на первый звонок, записанный на автоответчик, Сюзанна подавила вздох. Сейчас у нее ни на что не осталось энергии, тем более на запланированный поход в театр с Майклом. Однако он ждал ее появления там. Как и появления потом в его постели.
Сюзанна все-таки уступила своему желанию вздохнуть. Под предлогом дождей Сюзанна откладывала посещение театра, которое обещала Майклу больше месяца, и он несколько раздраженно шутил, что это, очевидно, была ее первоапрельская шутка.
Не испытывала больше интереса Сюзанна и к сексу.
Она ничуть не удивлялась тому, что с трудом вставала по утрам с постели. Пусть Джеб считает, что она богатая бездельница; на самом деле она работает как лошадь. Но что она пытается этим доказать? Что он не прав?
Через шесть недель после метели в Нью-Йорке, через месяц после его единственного телефонного звонка, она все еще думала о нем. О том, как они сидели в его лимузине, о том, как он утром принес ей кофе в постель и поцеловал. «Вспомни о плохом, — приказала себе Сюзанна. — О его юной новобрачной. О беспомощной оленихе с белым хвостом, которую он подстрелил». С ней, Сюзанной, Джеб только развлекался, не заботясь о том, что говорит и что делает. Нет, нужно работать и забыть обо всем.
Прежде чем Сюзанна успела набрать первый номер, в расположенный на первом этаже просторный кабинет торжественно вплыла Лесли. Все закружилось перед глазами Сюзанны, будто мать своим появлением каким-то образом нарушила равновесие. Работая, Сюзанна забыла о голоде и пропустила сегодня обед; по правде говоря, она до сих пор чувствовала себя объевшейся и раздувшейся. Разговаривать с матерью ей сейчас совсем не хотелось.
Лесли остановилась у стола, просматривая почту, которую принесла с собой. Часть ее предназначалась Сюзанне.
— Мой счет… твой счет… письмо… — Лесли принялась разглядывать почтовую марку на конверте, которую прислала ей подруга. — Как я вижу, она до сих пор на Мауи… счет… А это что такое?
Пытаясь подавить раздражение, Сюзанна занялась телефонными звонками. Она уже почти сожалела о том, что предназначенная ее матери почта пересылается сюда из дома Лесли в Коннектикуте, который находится всего в нескольких минутах езды от дома Дрейка. Теперь вполне может случиться так, что мать будет вскрывать личную корреспонденцию Сюзанны. Сине-белый логотип на красном конверте, который держала в руках Лесли, показался Сюзанне знакомым.
— Дай его сюда, — наконец сказала она.
— С каких это пор тебе нравится музыка кантри?
— Она мне не нравится.
— После поездки в Нью-Йорк?
Когда Сюзанна вскрыла конверт, из него выпало два сине-бело-красных билета. Осторожно взяв их в руки, она прочитала: «Джеб Стюарт Коуди, тур по Америке. Сан-Францисская арена. Партер. Первый ряд. Места 10 и II». Приколотая сверху записка гласила:
«Спасибо за воспоминания. Давай сделаем так, чтобы вновь было о чем вспомнить». Подписи не было.
— Сюзанна! — услышала она игривый голос матери. Она не видела его шесть недель. Она не разговаривала с ним месяц. Тогда она бросила трубку, но… Почерк, наверное, Джеба. Это не, может быть Бриз Мейнард. Сюзанна посмотрела на билеты. Концерт будет завтра.
— Что за воспоминания? — спросила Лесли, заглядывая ей через плечо.
— Неприятные.
— Тогда почему он…
— Откуда я знаю? Я вообще не хочу об этом говорить. — Сюзанна помолчала, чувствуя, что ее ладони похолодели. — Мы вместе провели… несколько часов во время метели — как многие другие.
Лесли вскинула голову:
— Он красивый мужчина. Очень харизматичный. А это тело…
— Мама! — Сюзанна обращалась к ней так только тогда, когда ее терпение было на исходе.
— Я знаю, что газетные сплетни тебя раздражают, и не могу винить тебя за это. Но, Сюзи, ты ведь не становишься моложе. Если Майкл не подходит…
— Майкл просто замечательный. — Сюзанна встала из-за стола. — Ты напомнила мне о том, что пора одеваться. Пойдешь с нами в театр и потом на прием? — Сюзанна сцепила за спиной пальцы. На приеме будет спиртное, а она не сможет все время следить за матерью.
Лесли внимательно посмотрела на нее:
— Ты плохо выглядишь. Похудела, и кожа у тебя серая. Что случилось?
— Истощение на почве милосердия. Сначала показ моды, потом котильон и еще один бал дебютанток.
— Семейное проклятие Уиттейкеров.
Окинув взглядом мать в ее модельных джинсах и стэнфордском спортивном свитере, Сюзанна выдавила из себя улыбку:
— Может быть, ты оденешься — тебе будет приятно снова надеть что-нибудь красивое — и присоединишься к нам с Майклом? — Она приподняла брови. — На миру и смерть красна.
— Пожалуй, я лучше останусь.
— И снова позвонишь Дрейку? — Одна альтернатива была не лучше другой. Сюзанну начинало беспокоить, что мать все время одна. Может быть, стоит предложить ей съездить на Восток, навестить своих подруг.
— Мы несколько раз уже с ним беседовали. Мне кажется, он стал относиться ко мне немного лучше. Сюзанна обошла вокруг стола и слегка обняла мать.
— Не слишком надейся.
— И ты тоже, — пробормотала Лесли. — Ты идешь на этот концерт? — спросила она, когда Сюзанна протянула руку к двери.
— Нет. Но и не хочу, чтобы эти билеты пропали.
Все еще держа их в руках, она с бьющимся сердцем вышла из комнаты. Сюзанна не хотела встречаться с Джебом Стюартом Коуди, чтобы не попасть вновь под действие его чар. Но сама мысль о возможности такой встречи — стоит только ей захотеть — придавала ей сил и отвлекала от навязчивого образа Миранды.
* * *Джеб лежал на темно-синем ковре своей гримерной в помещении Сан-Францисского концертного зала и делал отжимания. Тридцать шесть, тридцать семь, тридцать… Мышцы живота напрягались в такт счету. Дверь открылась, и в комнату вошла Бриз с уоки-токи, который перед концертами становился как бы ее третьей рукой.
Сегодня она была в серовато-зеленой блузке с серебряными запонками, такого же цвета короткой юбке с расшитым серебром подолом, которая, должно быть, весила килограмма четыре, и серебристых ботинках до колен. Перевернувшись на спину, Джеб со свистом втянул в себя воздух и нахмурился.
— Ты не одет, — сказала она, глядя на его голую грудь и черные шелковые спортивные трусы.
— Зато ты одета. — Он снова окинул ее критическим взглядом. Со своей фигурой Бриз могла носить практически все, что угодно, однако Джеб находил, что ее чувство моды остановилось на стадии, относящейся к временам гибели ее группы. Ее атласные одеяния напоминали о тех годах, когда стиль кантри еще находился где-то на задворках эстрады.
