Даниэла Стил - Питер, Поль и я
— Ты прекрасна, Стефани, — тихо промолвил он. — Я так тосковал в разлуке с тобой. — И по его глазам я поняла, что он говорит правду.
— Я тоже, — прошептала я, освещенная пламенем свечей.
— Правда? — взволнованно переспросил он с надеждой в голосе.
Да, это была истинная правда. Сейчас я любила его еще больше, чем раньше.
— Без тебя тут все не так. — Это еще мягко сказано. Но я соскучилась по нему. Ужасно соскучилась. Едва он появился у меня на пороге, как я разом вспомнила все, что было между нами. И когда он нежно прикоснулся ко мне и прижал к себе, все остальное было забыто, как будто Поль исчез из моей памяти при первом поцелуе Питера. Его ласки задействовали дремавшие во мне чувства и оживили воспоминания. Я никак не могла понять, как такое может быть.
Питер был со мной таким, каким я его знала: нежным, любящим, искусным, сдержанным, чувственным, потрясающим любовником во всех отношениях. Мы не выполняли акробатические пируэты, двойные, тройные или четырехкратные сальто. Мы вдвоем перенеслись на облако блаженства, о котором я успела позабыть за эти две недели. После любви я лежала в его объятиях, а он нежно гладил мои волосы и целовал меня.
— Господи, как я по тебе соскучился, — признался он, и я улыбнулась.
— Я тоже по тебе соскучилась… так соскучилась… чуть с ума не сошла. — Тогда я еще не осознавала этого и лишь теперь поняла, что прошедшие две недели только укрепили мою любовь к нему.
Он не спрашивал меня о Поле и о наших с ним совместных экзерсисах. Я чувствовала, что он не хочет об этом говорить, хотя и подозревает кое-что. Он прислал ко мне Поля в качестве подарка. Подарок сослужил свою службу и больше его не интересует. Да мне-то не так просто забыть Поля. Я должна свыкнуться с его существованием и разобраться, кто из них двоих мне дороже. Питер — часть моей жизни. Клон — всего лишь игрушка. Сейчас Поль лежит где-то в лаборатории с отвинченной головой и разобранными проводами.
— Сегодня в аэропорту ты выглядела просто умопомрачительно, — заметил Питер, лежа рядом со мной при мерцающем свете свечей. — Откуда у тебя эти рубины? Они настоящие?
Рубины были великолепные, но он был так рад меня видеть, что забыл сделать комплимент.
— Мне подарил их ты. — Я улыбнулась, глядя ему в лицо и прижавшись щекой к его плечу. — Поль купил их в бутике «Ван Клиф». Прелестные вещицы, правда?
— Он оплатил их с моего счета? — осведомился Питер, прилагая героические усилия, чтобы не показать, как его ошеломило это известие. Я кивнула, и он замер, напрягшись, как сжатая пружина.
— Поль сказал, что тебе было бы приятно подарить их мне. Спасибо, милый. — Я прижалась к нему еще крепче и обвила его руками. Он больше не прибавил ни слова касательно рубинов. — Я люблю тебя, Питер, — благодарно прошептала я, перебирая в памяти бесценные мгновения, которые он только что мне подарил. Как хорошо, что он снова со мной.
— Я тоже люблю тебя, Стеф, — шепнул он в ответ. И тут я поняла, что Поль Клон, где бы он сейчас ни был, заставил меня полюбить Питера еще сильнее.
Глава 7
Три месяца с Питером промелькнули как один день. Дети снова привыкли к нему, хотя и недоумевали, что же с ним произошло после двухнедельного буйного помешательства и маскарадных костюмов. Тем не менее они смирились с туфлями «Гуччи», как и я.
Мы с Питером много времени проводили вместе, и я еще никогда не чувствовала себя такой счастливой. Мы ходили в кино и на выставки. Я перезнакомилась со всеми его друзьями и знакомыми, и они оказались очень милыми людьми. Он приезжал ко мне на уик-энды, если дети отправлялись к отцу. И я сама не раз оставалась у него дома, когда мне удавалось найти няню для детей, и возвращалась к себе в квартиру около шести утра, чтобы приготовить им завтрак. После таких ночей на моей полусонной физиономии цвела счастливая улыбка.
Я с каждым днем все больше привязывалась к нему, несмотря на все его приступы дурного настроения и сомнения в наших чувствах, что являлось, на мой взгляд, результатом стремления к независимости и привычки к одиночеству. По его словам, наши с ним отношения — это его первый серьезный роман за последние несколько лет. Он очень высоко ценил собственную свободу. В этом он сильно отличался от Поля. Полю свобода была не нужна. Питер — другое дело. Он долгое время жил один, и я подозревала, что добровольное заключение себя в рамки семьи было для него нелегким шагом.
Но в остальном наш союз представлялся мне довольно прочным. Для меня это было очень важно, да и для Питера тоже много значило. Наш с ним роман имел серьезную основу, чего нельзя сказать даже о моей совместной жизни с Роджером. У нас с Питером все было настоящее — взлеты и падения, смех и слезы, общие секреты, которые мы доверяли друг другу, и много еще чего. После того как он прислал ко мне клона, у меня появились серьезные подозрения, но в итоге я пришла к выводу, что Питер хоть и несколько эксцентричный, однако вполне нормальный человек. Клон — еще одна грань его личности. Как и все мужчины, Питер не уставал повторять, что, мол, я многого о нем не знаю и, возможно, никогда не узнаю. Это добавляло его образу таинственности, чему он всегда придавал огромное значение, но я-то видела, что он собой представляет. Для меня он не был загадкой, и все его секреты лежали передо мной как на ладони. Я допускала, что у него есть тайные недостатки или темные стороны, которые он желал бы скрыть, но это меня не пугало. Я видела, чувствовала и знала, что он добрый, щедрый, чуткий, интеллигентный, любящий человек. Его поступки говорили сами за себя.
С детьми Питер был невероятно терпелив и нежен, особенно с Сэмом. Он с пониманием и сочувствием относился к выходкам Шарлотты, чье настроение менялось, как погода на море: то она души в нем не чаяла, то не удостаивала его даже приветствием. Если она грубила ему, я начинала ее ругать, но Питер всегда вставал на ее сторону и упрекал меня за жестокосердие и непонимание и быстро находил оправдания для Шарлотты. Он считал, что ей и так тяжело, и я покорно складывала оружие. Оставалось надеяться, что со временем она станет относиться к нему более терпимо.
В конце октября с Сэмом приключилась история, которая заставила меня по-новому взглянуть на Питера. Это произошло накануне Дня всех святых. Я мастерила ему маскарадный костюм Бэтмена. Роджер пообещал пойти с ним на Хэллоуин, поскольку я никак не могла составить ему компанию — Шарлотта уже подрядила меня на весь вечер. Я должна была присутствовать на ее школьных танцах. Она очень меня об этом просила. Школьное руководство объявило, что, если дети не приведут родителей, танцы отменят. Мой отказ ее сопровождать поставил бы мероприятие под угрозу срыва, так как большинство родителей отказались предоставить свои услуги. Я поклялась ей всеми клятвами, что обязательно там буду. Но в последнюю минуту позвонил Роджер и сообщил, что Хелена больна и он не может пойти с Сэмом на карнавал. Я попыталась объяснить ему, что он должен это сделать, а он заявил, что Хелена неправильно его поймет. У нее подозрение на аппендицит. Так что он предоставляет мне самой разбираться с Сэмом. Питер слушал наш разговор, сидя на кровати, пока я ругалась с Роджером по телефону.
