Кэтрин Мэллори - Летние грозы
Он вскочил.
— Господи, Николь, как ты можешь так говорить!
— Неужели ты не понимаешь, какое ты сокровище? Ты редкость. Тебя мне не завоевать, сколько бы я ни пытался. Ни разу ты не приняла от меня пустого комплимента в свой адрес. Ты для этого слишком умна. И никогда ни с одной женщиной не говорил я так искренне. Знаешь, бывают минуты, когда мое сердце просто разрывается от нежности к тебе.
Ей понадобилась вся сила воли, чтобы не кинуться к нему в объятия.
— Красивые слова. Но все равно это только слова. Неужели ты не понимаешь… мне нужно большее.
— Даже слишком хороша понимаю. Но ты почему-то не позволяешь мне дать тебе то, чего ты так жаждешь.
— Да нет же, ты меня не понял! Я говорю не о сексе. Это я могла бы получить с кем угодно.
— Только попробуй! Я за себя не ручаюсь. Я с ума сойду.
— И поделом тебе. Но, думаю, в этом случае пострадает лишь твое тщеславие. Очень скоро ты найдешь себе другую, которую захочешь завоевать.
На лицо его снова набежала тень.
— Да, я живой человек, и у меня есть физические потребности и желания. Как у всех мужчин. Не стану этого отрицать. И я никогда не испытывал недостатка в женщинах, готовых эти желания удовлетворить. Так я жил раньше, но это не означает, что я не вижу для себя другого будущего. — Он сделал большой глоток бренди. — Послушай меня внимательно, Николь, потому что я, кажется, начинаю терять терпение. Не принимай меня за дурака. Я точно так же могу отличить любовь от физического влечения, как и ты. Я-то понимаю свое сердце. Сейчас оно говорит мне, что я, наконец, встретил человека, которым могу дорожить, которого хочу оберегать и защищать. На всю жизнь. А вот ты не хочешь слушать свое сердце.
— Нет, это не так.
Николь знала, что он прав, однако какое-то непобедимое упрямство мешало ей признать это.
— Черт побери!
В следующее мгновение он оказался рядом. Взял ее голову в свои руки, поднял, заставил посмотреть себе в глаза.
— Когда-то я уже говорил тебе, что лучше взглянуть своим страхам в лицо. Лучше их перебороть. Если тебя можно заставить лишь таким образом…
Он поцеловал ее со страстной настойчивостью, отчего вся ее воля к сопротивлению растаяла в один момент. Ее собственная страсть смела все преграды, и она ответила на поцелуй.
Она не знала, сколько времени прошло. Поток нахлынувшего чувства смыл все представления о времени. Наконец она оторвалась от него. Глаза ее блестели от слез.
— Да, — задыхаясь, прошептала она, — я люблю тебя.
Его губы снова потянулись к ней. На этот раз он поцеловал ее мягко и нежно. От него едва уловимо пахло бренди. Постепенно поцелуй становился все более страстным. Руки гладили ее кожу. Она вся затрепетала. Он поднял ее на руки. Понес.
— Постой… подожди… Куда ты… — слабо пыталась протестовать Николь.
— Ждать? Еще ждать?! Ну нет, завтра наступит конец света. Мы не можем больше ждать — ни ты, ни я.
Голос его вибрировал где-то в грудной клетке, и Николь поняла — время ожидания действительно прошло. Обхватила его руками за шею, закрыла глаза. Отдалась ритму его шагов.
Через несколько секунд этот ритм изменился, они начали подниматься по лестнице. Потом ее положили на мягкую постель. Николь приоткрыла глаза — она лежала на кровати под роскошным темным балдахином. Успела разглядеть часть спальни, какой-то очень мужской.
Джеймс опустился рядом. Взял в ладони ее лицо, кончиками пальцев откинул ей волосы со лба. Провел пальцами по линии щеки, по губам. Накрыл их своими губами. И снова Николь забыла обо всем, утопая в блаженстве. Не отрываясь от ее губ, он лег рядом. Руки, не останавливаясь, ласкали ее тело. Расстегнули блузку. Открылась грудь без бюстгальтера, беззащитная перед его ласками. Он проводил бесконечные круги по ее груди, и вся кожа ее трепетала под его пальцами.
— Боже, — тихонько простонал он. — Николь… останови меня.
— Не могу, — едва слышно выдохнула она.
Она и не хотела больше возвращаться к прежнему: к осторожным поцелуям, к ожиданиям, которые так и не сбываются. Ничего запретного больше не существовало. Она теснее прижала его к себе.
Наконец он оторвался от нее. С тихим стоном приподнялся на постели. Николь издала слабый протестующий звук, однако силы оставили ее. Не сопротивляясь, она позволила снять со своих ног кроссовки, и они с мягким стуком упали на пол где-то в другом конце комнаты. Блузка каким-то чудом исчезла с ее плеч, и теперь Джеймс расстегивал пояс на ее джинсах. Еще секунда — и она лежала перед ним обнаженная. Услышала, как он задохнулся, увидела огонь в его глазах, скользивших по ее телу. Неосознанным движением потянулась к нему, и в следующий момент он снова лежал рядом. Прикосновение обнаженной кожи к грубой ткани его одежды показалось ей восхитительным. Руки ее скользнули к нему под свитер, гладили мускулистую спину.
Искусными руками и губами он начал возбуждать ее, доводя почти до безумия. Он ласкал ее с невероятной нежностью и в то же время с восхитительной требовательностью. Возбуждение становилось невыносимым. Она достигла той стадии, когда ощущается лишь собственная влажная кожа, прикосновения его кожи, щекочущие касания его волос, непривычная и сладкая тяжесть его тела. Он медленно и терпеливо вел ее по дороге страсти, и Николь с готовностью следовала за ним, познавая неведомое доселе наслаждение — с радостью отдаваться любимому человеку, когда неожиданно раскрываются бесчисленные тайны собственного тела, когда к самым интимным местам в первый раз в жизни с любовью прикасается другой человек. Она не могла больше ждать.
Где-то внизу хлопнула дверь, как холодная сталь ножа по обнаженной коже. Николь замерла. Окаменела. Джеймс резко поднял голову. Прислушался.
С минуту в доме стояла мертвая тишина. Николь уже решила, что ей просто померещилось, как снизу раздался женский голос:
— Джеймс, ты здесь?
У Николь сдавило горло, так что невозможно было вдохнуть. Джеймс выругался вполголоса. Скатился с постели.
— Оставайся здесь. Не двигайся, — коротко приказал он.
Быстро натянул свитер и вышел из комнаты, бесшумно прикрыв за собой дверь. Николь осталась одна.
В следующую секунду она поняла, что должна выяснить, кто пришел. Чего бы ей это ни стоило. Соскочила с теплой постели, стала собирать разбросанную одежду. Уж если быть обманутой дурой, то хотя бы знать об этом.
После отчаянных поисков она нашла отброшенные далеко в сторону кроссовки. Оделась. Тихонько подошла к двери, бесшумно открыла ее.
Снизу доносились голоса. Николь подошла к верхней ступеньке лестницы, взглянула вниз.
